Лиза из Ламбета. Карусель - Сомерсет Уильям Моэм Страница 8

— Так он женат?

Снова повисло молчание: Лиза раздумывала, Том стоял под окошком, глядел на нее.

— Ну что, Лиза, пойдем прогуляемся? — наконец спросил он.

— Не, не пойду, — отвечала Лиза несколько мягче. — Поздно уже.

— Лиза, — начал было Том и густо покраснел.

— Чего?

— Лиза… — Он не мог продолжать, он жестоко заикался от смущения. — Лиза, я… я… я… Я тебя люблю, Лиза.

— Тьфу.

Том осмелел и взял Лизину руку.

— Лиза, ты сама знаешь: я теперь двадцать три шиллинга в неделю имею, да от матери кой-какая мебель осталась.

Девушка молчала.

— Лиза, пойдешь за меня? Я тебе хорошим мужем буду, никогда не обижу, чтоб мне провалиться; ты ж знаешь, я не забулдыга какой. Выходи за меня, а?

— Нет, Том, — тихо отвечала Лиза.

— Лиза, выходи за меня!

— Не могу, Том.

— Почему? Мы ж с тобой с самого Троицына дня гуляем.

— Теперь все по-другому.

— Ты ведь больше ни с кем не гуляешь, а, Лиза? — поспешно уточнил юноша.

— Нет. Дело не в этом.

— Тогда почему не хочешь за меня выйти? Лиза, я тебя люблю. Мне ни одна девушка так не нравилась, как ты!

— Том, я ж сказала: не могу стать твоей женой.

— У тебя кто-то есть, да?

— Никого у меня нету.

— Тогда почему?

— Прости, Том, ты мне не настолько нравишься, чтоб замуж идти.

— Эх, Лиза!

Темнота скрывала его лицо, но Лиза уловила боль в голосе; побуждаемая внезапной жалостью, подалась вперед, обняла Тома за шею и поцеловала в обе щеки.

— Скоро пройдет, слышишь, приятель. Было б из-за кого убиваться.

Захлопнула окно и отбежала в дальний угол комнаты.

Глава 3

На следующее утро, в воскресенье, Лиза, одеваясь, думала о том, как несправедлива жизнь, — постоянно вынуждает выбирать. Она улыбалась воспоминаниям о давешнем выходе в новом платье и в то же время жалела, что этот выход уже состоялся и такого впечатления она больше не произведет. Со вздохом Лиза надела свое повседневное платье, в котором ходила на фабрику, и занялась приготовлением завтрака, ибо матушка ее накануне засиделась в гостях (отмечали появление новых жильцов), и теперь ее мучила «ревматизма».

— Ох, голова раскалывается! — стонала миссис Кемп, обеими руками обхватив лоб. — Опять у меня нервалгея. Ох, ох! В толк не возьму, как это выходит: что ни воскресенье, то нервалгея. Ох, и ревматизма разыгралась! Всю-то ночь я глаз не сомкнула, всю-то ночь промучилась…

— Мам, может, тебя в больницу отвести?

— Еще чего! — возмутилась почтенная вдова. — Тут вокруг тебя дюжина проходимцев так и вьется, а ты говоришь: не пей пива да виски. А я говорю: хочу и буду пить. Я женщина трудящая. Что за грех в том, если я пропущу стаканчик? — И она ударила подушку, как бы ставя кулаком последнюю точку над i. — Работаю как проклятая, за тобой хожу, стряпаю, прибираю, стираю, еще и соседям подсобить умудряюсь, все какая-никакая лишняя монетка — а родная дочь глоток пива жалеет. Это ж мне для поправки здоровья! Вот погоди, протянет мать ноги, тогда поймешь, как без матери-то жить…

Миссис Кемп без аппетита съела кусок хлеба с маслом и выпила чаю.

— Лиза, как посуду уберешь, чтоб плиту помыла. Да не забудь мои башмаки вычистить. Ваксы у миссис Тайк возьми, у соседки.

Некоторое время миссис Кемп молчала.

— Я, Лиза, нынче отлежаться должна. Ревматизма мучает. Приберешься в комнате, обед сготовишь.

— Ладно, мам. Лежи, отдыхай, я все сделаю, как ты просишь.

— И не надо мне твоих одолжениев. Вечно ты с одолжениями, тогда как это твой долг — матери помогать по хозяйству, особливо ежели вспомнить, сколько у меня с тобой было хлопот, пока ты не подросла, да еще как я тобой разрешилась, сам доктор не верил, что я оправлюсь. Куда ты дела получку?

— Спрятала, — тихо сказала Лиза.

— Куда спрятала?

— В надежное место.

— И где это место?

Лиза поняла, что загнана в угол.

— На что тебе?

— Как на что? Я твоя мать. По-твоему, я украсть эти деньги хочу?

— Я ничего такого не думаю.

— Тогда говори, куда дела получку.

— Чем меньше народу о тайнике знает, тем оно верней.

Замечание было весьма осторожное, однако вызвало в миссис Кемп бурю эмоций. Миссис Кемп резко села на кровати, стиснула кулак и замахнулась на Лизу.

— Теперь понятно, что ты имеешь в виду! Ты, такая-разэтакая… — Интонации были выразительные, эпитеты образные, но, увы, слишком смелые для воспроизведения в печатном виде. — Мать, значит, воровка; мать обокрасть ее решила, — продолжала миссис Кемп. — Что, не так? Не стыдно на мать такое думать?

— Мам, когда я тебе прежде говорила, где деньги, они испарялись.

— Это еще как?

— Ну, меньше их становилось.

— А я при чем? Тут не комната, а проходной двор, одних твоих хахалей сколько толчется.

— Вот я и спрятала получку понадежнее, — подытожила Лиза.

Миссис Кемп снова затрясла кулаком.

— Ах ты, паршивка! Значится, это я твои вонючие деньги забираю? Да ты должна сама мне их отдавать, всякую неделю, а не прятать по углам да не транжирить на тряпки. И это когда мать света белого не видит, на старости лет надрывается, чтоб ее, потаскушку, в люди вывести…

— Мам, если б я деньги не прятала, мы бы с тобой сидели зубы на полку положив. А ну как тебе заработок не подвернется? Вот и подумай.

У миссис Кемп пенсия неизменно уходила уже ко вторнику; до субботы жили всегда на Лизины деньги.

— Ишь, как она заговорила! — гнула свое миссис Кемп. — Когда я девушкой была, я всю получку матери отдавала. Без особого приглашения, заметь, сама. Бывало, приду в субботу с получкой и все-то до последнего фартинга мамочке и отдам, как хорошая дочь, не то что некоторые. В чем не могу себя упрекнуть, так это в том, что с матерью была груба. Я всегда вела себя, как хорошей дочери подобает, а не как какой-нибудь блудный сын. Нет, блудный сын — это не про меня. Моей матери не приходилось трехпенсовик на глоток пива клянчить…

Лиза знала, что прерывать подобные монологи себе дороже. Она молча надела шляпу.

— Вот, опять по улице хвостом мести собралась. Ишь, как расфуфырилась, все для хахалей своих. Смотри, доиграешься. А что мать одна, больная лежит, всякую минуту Богу душу отдать может, пока ты развлекаешься, так тебе и нужды нет…

Миссис Кемп так расчувствовалась, что стала всхлипывать, и Лиза под шумок выскользнула на улицу.

Том подпирал стенку дома напротив.