Портрет леди - Генри Джеймс Страница 87

а линия, которой отсекалась от общества графиня, была чрезвычайно извилиста. В таком случае миссис Тачетт следовало бы просто закрыть свой дом на время, которое она намеревалась проводить во Флоренции, – это было бы лучшим решением. Нужно быть справедливым и ко всем применять одинаковые критерии; конечно, графиня вела себя опрометчиво, не то что другие, более умные женщины. Она была хорошим человеком – пусть глуповатым, но с каких пор это стало причиной изгнания из порядочного общества? Графиня давно уже не давала никакого повода судачить о себе, и требовалось ли лучшее доказательство того, что она стремилась исправить свои ошибки, чем желание войти в круг миссис Тачетт? Изабелла не могла внести никакого вклада в этот спор и не стремилась даже прислушиваться. При всех своих недостатках графиня имела одно несомненное достоинство – являлась сестрой мистера Озмонда, и по этой причине Изабелла проявляла к ней искреннее дружелюбие. Поскольку ей нравился брат, Изабелла считала необходимым постараться полюбить и его сестру. Графиня не слишком понравилась девушке, когда та познакомилась с ней на вилле у Озмонда, и сейчас она искренне старалась внести коррективы в свои первоначальные впечатления. Разве Озмонд не называл ее очень хорошей женщиной? Для джентльмена, умевшего изъясняться весьма изысканно и пространно, это был довольно туманный отзыв, но мадам Мерль взяла на себя труд усовершенствовать его. Она рассказала Изабелле о бедной графине больше, чем мистер Озмонд, изложив историю ее замужества и все последствия этого. Граф был выходцем из старинной тосканской семьи, но столь бедным, что с радостью взял в жены Эми Озмонд, несмотря на ее не слишком привлекательную внешность и скромное приданое – сумму, примерно равную той, которая составляла долю брата в их общем наследстве. Однако позднее граф Джемини унаследовал какой-то капитал, и теперь денег семье хватало (по итальянским понятиям), несмотря на то, что Эми любила сорить деньгами. Граф оказался пошляком и грубияном – его поведение полностью оправдывало ее. Детей у них не было. Трое рожденных ею младенцев умерли, не прожив и года. Ее мать, кичившаяся тем, что она весьма образованная дама, сочиняла романтические вирши и писала заметки о жизни в Италии, отправляя их в английские еженедельники. Она умерла через три года после того, как дочь вышла замуж, а когда уж умер отец, никто и не помнил. По мнению мадам Мерль, по Озмонду было очень заметно, что его воспитала женщина; но, хотя ее и называли американской Коринной[56] (а это очень нравилось миссис Озмонд), ради справедливости нужно отметить, что это была женщина куда более здравомыслящая. Она привезла детей в Италию после смерти мужа, и миссис Тачетт помнила ее такой, какой она была в первые годы после приезда, и осуждала за то, что она слишком стремилась пролезть в здешнее высшее общество (впрочем, миссис Тачетт не замечала, что тут она противоречит самой себе, поскольку сама всегда одобряла браки по расчету). Графиня была неплохой собеседницей и вовсе не так глупа, как казалось, – просто при общении с ней было необходимо не верить ни одному ее слову. Мадам Мерль всегда мирилась с ней ради ее брата; мистер Озмонд всегда ценил любое проявление внимания к Эми, поскольку (да будет дозволено нам признаться в этом за него) немного стеснялся ее. Естественно, ему не могли нравиться ее манеры, громкий голос и наплевательская манера поведения. Она раздражала его, действовала ему на нервы, в общем, если бы она не была его сестрой, можно было бы сказать, что это была «женщина не его романа». А какой должна быть его женщина? О, прямая противоположность графине – женщина, всегда говорящая правду…

Изабелла, разумеется, не могла отличить, что в словах графини правда, а что ложь; так она и объяснила мадам Мерль. Графиня произвела на девушку впечатление неуместно откровенной простушки. Она говорила практически только о себе – щебетала без умолку о том, как ей нравилась мисс Арчер, как она счастлива, что приобрела настоящую подругу; какие отвратительные люди жили во Флоренции; как она устала от этого города и как ей хотелось бы жить где-нибудь в другом месте – в Париже, Лондоне или Санкт-Петербурге; как невозможно в Италии купить красивую одежду, разве что старинные кружева; как прекрасна оживающая весенняя природа; какую ужасную и одинокую жизнь она вела. Мадам Мерль с интересом выслушала мнение Изабеллы о заунывных жалобах сего порхающего мотылька, и вовсе не потому, что испытывала беспокойство из-за ее шутливых угроз. В общем-то мадам Мерль не слишком боялась графини и могла позволить себе держаться именно таким образом – а это и было лучшей линией поведения.

Тем временем Изабеллу навестила другая гостья, которой было трудно покровительствовать даже за ее спиной. Генриетта Стэкпол, покинувшая Париж сразу после отъезда миссис Тачетт в Сан-Ремо и проложившая, как она выразилась, себе путь через города Северной Италии, прибыла во Флоренцию в середине мая. Мадам Мерль взглянула на нее, сразу оценила и после недолгих размышлений решила смириться с ее появлением. Более того, она решила, что должна наслаждаться ее обществом. Относиться к Генриетте с симпатией было невозможно, но более сильным чувством мадам Мерль управлять могла. Она справилась с этой задачей превосходно, и Изабелла подумала, что, предвидя подобную широту взгляда мадам Мерль, она верно судила об уме своей новой подруги. О предполагаемом приезде мисс Стэкпол объявил мистер Бентлинг, прибывший во Флоренцию из Ниццы, надеясь застать здесь Генриетту, в то время как она еще находилась в Венеции. Джентльмен направился в палаццо Кресчентини выразить свое разочарование. Появление Генриетты состоялось двумя днями позже, чему мистер Бентлинг сильно обрадовался, и немудрено: они ведь не виделись с тех пор, как вместе посетили Версаль. Все понимали комизм его положения, но только Ральф Тачетт, уединившись с гостем в собственных апартаментах, где Бентлинг искурил сигару, позволил себе удовольствие поиронизировать вслух над забавным союзом энергичной мисс Стэкпол и ее британского поклонника. Бентлинг реагировал на это весьма добродушно и откровенно признался, что он рассматривает их отношения как флирт с интеллектуальным уклоном. Ему очень нравилась мисс Стэкпол, он считал, что у нее на плечах замечательная голова, и ему было необыкновенно комфортно в обществе женщины, которая не думала постоянно о том, что скажут люди и как это будет выглядеть в их глазах. Мисс Стэкпол ровным счетом не было никакого дела до того, как будет выглядеть ее поведение. А если ей не было до этого дела, то почему это должно было волновать мистера Бентлинга? Но его просто