Виктор Гюго - Ган Исландец Страница 9

Спіагудри, возвращая ему черепъ Жилля, осмѣлился вставить свое замѣчаніе:

— Ваше превосходительство правы: по словамъ Снорро Стурлесона, золото часто покупается слишкомъ дорогою цѣной.

— Ты напомнилъ мнѣ, - сказалъ малорослый незнакомецъ: — порученіе, которое я долженъ возложить на тебя. Вотъ желѣзная шкатулка, которую я нашелъ у этого офицера, такъ что ты видишь, что тебѣ достались не всѣ его пожитки. Шкатулка такъ крѣпко заперта, что, должно быть, заключаетъ въ себѣ золото — единственная цѣнная вещь въ глазахъ людей. Отнеси ее вдовѣ Стадтъ въ деревушку Токтре, какъ плату за сына.

Съ этими словами онъ вынулъ изъ своей кожаной котомки маленькій желѣзный ящикъ. Спіагудри взялъ его и поклонился.

— Выполни въ точности мое приказаніе, — сказалъ малорослый человѣкъ, пронизывая его пристальнымъ взглядомъ: — Подумай, что ничто не въ силахъ воспрепятствовать свиданію двухъ демоновъ. На мой взглядъ, ты болѣе подлъ, чѣмъ жаденъ. Ты отвѣчаешь мнѣ за этотъ ящикъ…

— О, повелитель, моей душой…

— О, нѣтъ! Твоими костями и мясомъ.

Въ эту минуту въ лицевую дверь Спладгеста раздался сильный ударъ.

Малорослый незнакомецъ удивился, Спіагудри зашатался и закрылъ рукою ночникъ.

— Что это значитъ? — заворчалъ малорослый человѣкъ: — А ты, презрѣнный, какъ задрожишь ты, услышавъ трубный гласъ страшнаго суда?

Послышался второй болѣе сильный ударъ.

— Это какой нибудь мертвецъ торопится войти, — замѣтилъ собесѣдникъ Спіагудри.

— Нѣтъ, повелитель, — пробормоталъ смотритель Спладгеста: — послѣ полуночи сюда не приносятъ покойниковъ.

— Мертвый это или живой, а онъ меня прогоняетъ. Спіагудри, будь вѣренъ и нѣмъ. Клянусь тебѣ духомъ Ингольфа и черепомъ Жилля, ты увидишь на смотру въ своей гостинницѣ труповъ весь Мункгольмскій полкъ.

Малорослый незнакомецъ, привязавъ къ поясу черепъ Жилля и надѣвъ перчатки, съ легкостью серны прыгнулъ съ плечъ Спіагудри въ верхнее отверстіе и исчезъ.

Третій ударъ въ дверь потрясъ до основанія зданіе Спладгеста. Голосъ извнѣ приказывалъ отворить именемъ короля и вице-короля. Старый смотритель, волнуемый въ одно и то же время двумя различными страхами, изъ которыхъ одинъ можетъ назваться страхомъ воспоминанія, а другой — страхомъ надежды, направился къ четырехугольной двери и поспѣшилъ ее открыть.

VII

Оставивъ Поэля, дронтгеймскій губернаторъ возвратился въ свой кабинетъ и опустился въ широкое кресло. Чтобы разсѣять свою озабоченность, онъ приказалъ одному изъ секретарей доложить ему о прошеніяхъ, поступившихъ на его имя.

Секретарь, поклонившись, началъ:

«1. Преподобный докторъ Англивіусъ проситъ опредѣлить его на мѣсто преподобнаго доктора Фокстиппа, директора епископальной библіотеки, за неспособностью послѣдняго. Просителю неизвѣстно, кто бы другой могъ замѣстить упомянутаго неспособнаго доктора; онъ же, докторъ Англивіусъ, надо замѣтить, уже съ давнихъ поръ исправлялъ должность библіотек…»

— Направьте этого чудака къ епископу, — перебилъ генералъ.

«2. Пасторъ Атанасъ Мундеръ, тюремный духовникъ, проситъ о помилованіи двѣнадцати раскаявшихся осужденныхъ, по случаю именитой свадьбы его высочества Орденера Гульденлью, барона Торвика, кавалера ордена Даннеброга, сына вице-короля, съ благородной Ульрикой Алефельдъ, дочерью его сіятельства великаго канцлера обоихъ королевствъ».

— Отложите, — замѣтилъ генералъ. — Мнѣ жаль этихъ осужденныхъ.

«3. Фаустъ-Пруденсъ Дестромбидесъ, подданный норвежскій, поэтъ латинскій, проситъ соизволенія написать свадебную оду въ честь благородныхъ супруговъ».

— А! а! Этотъ поэтъ должно быть очень старъ, потому что еще въ 1674 году готовилъ оду въ честь союза, предполагавшагося, но не состоявшагося между Шумахеромъ, тогда графомъ Грифенфельдомъ, и принцессой Луизой-Шарлотой Гольштейнъ-Аугустенбургской… Боюсь, — пробормоталъ губернаторъ сквозь зубы: — чтобы Фаустъ-Пруденсъ не оказался поэтомъ расторгнутыхъ браковъ… Отложите и продолжайте. Надо справиться, не найдется ли для этого поэта свободной кровати въ дронтгеймскомъ госпиталѣ.

«4. Рудокопы Гульдбрансгаля, острововъ Фа-Рöрскихъ, Сундъ-Мöра, Губфалло, Рёрааса и Конгсберга просятъ освободить ихъ отъ королевской опеки».

— Эти рудокопы самый безспокойный народъ. Говорятъ, что они начинаютъ роптать, не получая скораго отвѣта на ихъ прошеніе. Надо подвергнуть его зрѣлому обсужденію.

«5. Брааль, рыбакъ, заявляетъ въ силу Одельсрехта [7] о непреклонномъ намѣреніи выкупить свое родовое имѣніе».

«6. Синдики Нöса, Лöвига, Индаля, Сконгена, Стода, Спарбо и другихъ городовъ и деревень Дронтгеймскаго сѣвернаго округа просятъ, чтобы назначена была премія за голову разбойника, убійцы и поджигателя Гана, родомъ, какъ говорятъ, изъ Клипстадуры въ Исландіи. — Протестуетъ противъ этой просьбы Николь Оругиксъ, палачъ Дронтгеймскаго округа, предъявляя свои права на Гана. Поддерживаетъ эту просьбу Бенигнусъ Спіагудри, смотритель Спладгеста, который долженъ получить трупъ».

— Этотъ разбойникъ очень опасенъ, — замѣтилъ генералъ: — особенно въ виду броженія среди рудокоповъ. Надо объявить за его голову премію въ тысячу королевскихъ экю.

«7. Бенигнусъ Спіагудри, медикъ, антикварій, скульпторъ, минералогъ, натуралистъ, ботаникъ, юристъ, химикъ, механикъ, физикъ, астрономъ, теологъ, грамматикъ…»

— Но развѣ это не тотъ Спіагудри, который занимаетъ мѣсто смотрителя Спладгеста? — перебилъ генералъ.

— Онъ самъ, ваше превосходительство, — отвѣтилъ секретарь и продолжалъ: — «…смотритель, по волѣ Его Величества, учрежденія, именуемаго Спладгестъ, въ королевскомъ городѣ Дронтгеймѣ, считаетъ долгомъ поставить на видъ, что именно онъ, Бенигнусъ Спіагудри, открылъ, что такъ называемыя неподвижныя звѣзды не освѣщаются звѣздою, именуемою солнцемъ; itеm [8], что настоящее имя Одина Фригге, сынъ Фридульфа; іtеm, что морская змѣя питается пескомъ; іtеm, шумъ народонаселенія отгоняетъ рыбу отъ береговъ Норвегіи, такъ что средства къ пропитанію уменьшаются пропорціонально возрастанію числа жителей; іtеm, что заливъ, называемый Отте-Сундъ, прежде извѣстенъ былъ подъ именемъ Лимфіорда и получилъ названіе Отте-Сунда, послѣ того какъ Отонъ Рыжій бросилъ въ него свое копье; іtеm, что по его указаніямъ и подъ его надзоромъ старая статуя Фрейя передѣлана въ статую Правосудія, украшающую главную площадь Дронтгейма, а Левъ, находившійся у ногъ статуи, въ дьявола — олицетвореніе преступленія; іtеm…»

— Ну, довольно объ его важныхъ заслугахъ. Что ему нужно?

Секретарь перелисталъ много страницъ и продолжалъ:

«…Принимая во вниманіе свои столь полезные труды въ наукахъ и искусствахъ, проситель рѣшается всеуниженно умолять его превосходительство увеличить таксу за каждый мужской и женскій трупъ на десять аскалоновъ, что не можетъ быть непріятно мертвецамъ, доказывая имъ…»

Въ эту минуту дверь кабинета отворилась и лакей доложилъ громкимъ голосомъ:

— Ея сіятельство, графиня Алефельдъ.

Въ кабинетъ вошла знатная дама, съ маленькой графской короной на головѣ, роскошно разодѣтая, въ платьѣ изъ краснаго атласа, обшитомъ горностаемъ и золотой бахромой. Пожавъ руку генерала, она опустилась возлѣ него въ кресло.

Графиня была женщина лѣтъ пятидесяти, но возрастъ не прибавилъ ей морщинъ, уже давно проведенныхъ на ея лицѣ заботами гордости и честолюбія. Она обратилась къ старому губернатору съ гордымъ взоромъ и принужденной улыбкой.

— Однако, генералъ, вашъ воспитанникъ заставляетъ себя ждать. Онъ долженъ былъ прибыть сюда еще до восхода солнца.

— Онъ и прибылъ, графиня, но тотчасъ же отправился въ Мункгольмъ.

— Въ Мункгольмъ! Надѣюсь не къ Шумахеру?

— Весьма возможно.

— Первый визитъ барона Торвика будетъ сдѣланъ Шумахеру!

— Отчего же нѣтъ, графиня? Шумахеръ несчастливъ.

— Какъ! генералъ, сынъ вице-короля имѣетъ сношенія съ государственнымъ преступникомъ!

— Фредерикъ Гульденлью, поручая мнѣ своего сына, просилъ меня, графиня, воспитать его какъ своего роднаго. Я полагалъ, что знакомство съ Шумахеромъ принесетъ пользу Орденеру, который современемъ достигнетъ такого же могущества. Въ виду этого, съ соизволенія вице-короля, я получилъ отъ моего брата Груммонда Кнуда пропускъ во всѣ тюрьмы и вручилъ его Орденеру. Онъ имъ воспользовался.

— А давно ли, генералъ, баронъ Орденеръ завелъ это полезное знакомство?

— Не болѣе года, графиня. Кажется, общество Шумахера пришлось ему по душѣ, такъ какъ онъ часто посѣщалъ его, живя въ Дронтгеймѣ, и лишь съ большимъ сожалѣніемъ, вслѣдствіе моихъ настояній, предпринялъ годъ тому назадъ поѣздку по Норвегіи.