Дон Уинслоу - Особо опасны Страница 13

Во время Второй мировой войны американцы, отчаянно нуждавшиеся в опиуме, сырье для производства морфия, кардинально переменили свою точку зрения. К тому времени обычные поставки из Афганистана и «Золотого треугольника»[30] прекратились, и власти стали умолять Мексику производить уже не меньше, а больше опиума. Мало того, американцы даже построили для gomeros узкоколейную железную дорогу, чтобы тем удобнее было свозить с гор урожай. Все больше и больше полей gomeros стали отводить под маковые плантации. Таким образом, к концу сороковых годов экономика Синалоа стала зависеть от опиумной промышленности, a gomeros превратились в влиятельных и богатых землевладельцев.

После войны США столкнулись с проблемой все растущего количества героиновых наркоманов и вновь обратились к Мексике с требованием прекратить всякое производство мака. Мексиканцы, мягко говоря, удивились. И расстроились: синалоанцы — не только богатые gomeros, но и campesinos, простые фермеры, обрабатывающие землю, — финансово зависели от продажи мака.

Расслабьтесь, сказали им американские мафиози. Багси Сигел,[31] приехав в Синалоа, заверил gomeros, что мафия будет скупать весь произведенный ими опиум. Так было положено начало pista secreta — нелегальной наркоторговле. Соперничавшие за землю gomeros принялись уничтожать друг друга. Кулиакан, крупнейший город Синалоа, прозвали «Маленьким Чикаго».

Тут на сцену выходит Ричард Никсон.

В 1973 году Никсон основал Управление по борьбе с наркотиками. Сотрудникам Управления, по большей части бывшим агентам ЦРУ, он дал задание разобраться с gomeros в Синалоа. В 1975 году началась операция «Кондор», во время которой американцы вместе с мексиканской армией бомбили, поджигали и травили химией обширные плантации мака, в результате чего тысячи фермеров Синалоа оказались без средств к существованию, а экономика края впала в глубокий кризис.

А самое чудесное во всем это было то, что главный мексиканский коп, отвечавший за операцию со стороны Мексики — тот самый человек, что указывал, какие поля сжигать, а кого арестовывать, — этот самый человек владел вторым по величине производством опиума в Синалоа. Этот злой гений по имени Мигель Анхель Альварадо воспользовался «Кондором», чтобы уничтожить своих конкурентов.

Затем он под защитой армии и federales встретился с немногочисленными выжившими соперниками в ресторане в Гвадалахаре и, провозгласив основание el Federacion, Федерации, разделил Мексику на следующие plazas, то есть части: районы Залива, Баха, Сонора с главным «штабом» в Гвадалахаре.

Альварадо, прирожденный бизнесмен и новатор, расширил поле деятельности и пристроил своих бывших соперников ввозить колумбийский кокаин через мексиканский «черный ход».

Парадным входом служил город Майами, штат Флорида. Туда Управление и бросило основные свои силы. Те же несчастные, кто остался служить в Мексике, во весь голос кричали о кокаиновой контрабанде, которая совершалась под охраной полиции и армии, но Вашингтон настоятельно рекомендовал им заткнуться и не отсвечивать — в конце концов, власти уже объявили во всеуслышание, что одержали победу в борьбе с наркоторговцами Мексики.

Задание выполнено.

За восьмидесятые и девяностые годы Федерация, разделенная на три plazas, сколотила миллиардное состояние и фактически превратилась в «теневое» правительство. Люди Федерации проникли во все структуры, включая полицию, армию и даже канцелярию президента. К моменту, когда Вашингтон очухался и осознал, что произошло, было уже слишком поздно. Федерация стала могучей силой.

— И что произошло потом? — спросил Бен.

Федерация пожрала сама себя. Сработал закон кармы, и Альварадо подсел на крэк и угодил за решетку. За освободившееся место главаря тут же началась бешеная драка. То и дело объявляли вендетту. В этой гражданской войне plazas разделились на группировки, а тем временем потребление кокаина в США резко сократилось, и мафиози обнаружили, что борются далеко не за такой жирный пирог, как им казалось.

Картель Баха взяли под свой контроль племянники Альварадо — братья Лотер, отколовшиеся во время революции от своего предыдущего патрона. Они оказались весьма дальновидными бизнесменами. Будучи сами родом из Синалоа, они приехали в Тихуану и проникли в высший свет Бахи, где им удалось соблазнить перспективами наркоторговли группу местной молодежи — сыновей врачей, адвокатов и индийских вождей. Добравшись до Сан-Диего, Лотеры завербовали для своих нужд местные мексиканские банды.

И с середины до конца девяностых братья Лотеры и картель Баха олицетворяли собой всю мексиканскую наркоторговлю. Они были членами Администрации президента, контролировали полицию штата и местных federales, возможно, похитили кандидата в президенты мексиканского происхождения и совершенно точно убили католического кардинала, который открыто выступал против наркоторговли. И все это сошло им с рук.

Но гордыня не доводит до добра. Лотеры зашли слишком далеко. Вашингтон надавил на мексиканцев, и те приступили к зачистке картеля. Главарь картеля, Бенджамин, теперь сидит в федеральной тюрьме в Сан-Диего; его брата Рамона, главного головореза картеля, пристрелили в Пуэрто-Валларте мексиканские полицейские.

И воцарился хаос.

Если раньше было три plazas, то теперь за власть боролось уже семь группировок. Сам картель после всех разборок разделился на две враждующие фракции. Одна из них, «Эль Азул», под предводительством одноименного лидера, бывшего подручного Лотеров, при поддержке картеля Синалоа сейчас является наиболее влиятельным картелем. Сам Эль Азул, прозванный так за невероятной глубины голубые глаза, на редкость обаятельный мужчина, предпочитающий топить своих врагов в бочках с кислотой.

Выжившие члены семьи Лотеров объединились под властью Эрнандо и стали сотрудничать с группировкой «Лос Зетас», в которую входили бывшие бойцы элитных подразделений по борьбе с наркотиками, решившие перейти на сторону зла и поработать на картель Баха. Эти господа предпочитали отрезать врагам головы.

— Мы видели запись, — сказал Бен.

— Тогда понятно, чего вы приехали, — догадался Деннис. — Ну, что я могу вам сказать, ребятки. И девчатки, — добавил он. — Я, конечно, буду страшно по вам скучать, как и по вашим деньгам, но все же… Бегите.

Бегите быстро и далеко-далеко.

Бен мечтал о мире и спокойствии.

Дайте миру шанс, представьте, будто нет на свете никаких стран и границ.[32] Ага, как же. А теперь представьте, будто на свете нет и никогда не было Марка Дэвида Чэпмена.[33] К чему бы это привело? Но дела есть дела, и Бен с друзьями, вытащив ноутбук, решили посмотреть, с какого адреса пришло им видео с «семью гномами».

Спустя восемнадцать электронных писем они договорились с картелем Баха о встрече — завтра в «Монтаже».

По этому поводу Бен забронировал в отеле номер за две тысячи баксов в сутки.

— А можно мы все втроем поедем? Приедем все такие из себя, а? — улыбнувшись, спросила О.

Парни сразу поняли, что она имеет в виду. «Все из себя» значило, что они проведут встречу с особым шиком — оденутся как надо, будут сорить деньгами, торчать в самых модных заведениях города, короче, оторвутся по полной.

Отличная мысль.

Почему бы нам не провести этот вечер так, как хочется нам, задумался Бен. Провернем все как надо. Отпразднуем закрытие дела, которое принесло нам много хорошего.

Пришло время перемен.

— Встреча завтра вечером, — сказал Бен. — Приоденьтесь, ладно?

— Значит, придется пробежаться по магазинам, — обрадовалась О.

Вернувшись домой, О увидела, как с парковки перед их домом отъезжает автомобиль Элеанор.

Такое ощущение, что эта тетка только и делает, что катается по их парковке.

Когда О зашла внутрь дома, Паку затащила ее в гостиную и усадила перед собой на диван. Им предстоял Серьезный Разговор.

— Дорогая моя девочка, — начала Паку, — нам надо серьезно поговорить.

Ой-ей-ей.

— Ты что, хочешь меня бросить? — трагическим шепотом спросила О, восседая на диванной подушке — именно по ней Паку похлопала рукой, указывая, куда ей сесть.

Ирония вопроса до Паку, конечно, не дошла. Она наклонилась поближе к О и глубоко вздохнула.

— Дорогая, — сказала она, глядя на дочь глазами, полными слез. — Мы со Стивом решили расстаться.

— С кем?

— Но это не значит, что мы тебя не любим, — заверила Паку, сжимая ладонь О. — Мы очень тебя любим, очень! Ты тут совершенно ни при чем, и… и в нашем расставании нет твоей вины. Ты ведь понимаешь это, да?

— Боже, — ахнула О. — Ты про чистильщика бассейна говоришь?!