Алексей Рыбин - Черные яйца Страница 19

– Юльке позвони! – едва ли не крикнул он. – Он у Юльки наверняка тусуется.

– Кто это – Юлька?

– Ну, как тебе сказать, Оля... Девушка такая. Москвичка. Ты не знала? Я не хотел тебе говорить...

«Вот сволочь какая, – подумала Стадникова. – Слизняк сраный. Не хотел он говорить. Да он от радости просто булькает. Заложил приятеля... Думает, что теперь ему от меня обломится... Думает, что я Лекова пошлю и он его место займет. Да ни хрена! Я Васильку устрою, конечно, он, подонок, по полной схеме у меня получит. Но этот гаденыш никогда со мной в койку не ляжет. Ладно. С паршивой овцы хоть шерсти клок...»

– Дай телефончик этой Юли.

– С удовольствием. Записывай.

– Кто там еще образовался? – спросил Куйбышев, когда Ольга повесила трубку.

– Какая-то курва московская, – хмуро ответила Стадникова. – Позвоню, узнаю.

Юля оказалась, как быстро поняла Стадникова по голосу и интонациям девушки, вовсе не «курвой». Она была очень недовольна поведением Василька, сказала, что он приехал к ней без звонка, прямо с вокзала, объяснив свое появление тем, что его внезапно «пробило». Ну, пробило так пробило. Юля, давняя знакомая Кудрявцева и не последний человек в жизни московского андеграунда, пустила бедолагу переночевать, но среди ночи бедолага куда-то исчез, появился под утро в стельку пьяный с двумя бутылками водки, которые Юле пришлось выпить с ним на пару. Ольга не сомневалась, что именно так все и происходило. Уговаривать Василек умел, особенно женщин, что у него было, то было.

В конце концов, на второй день, Юля поняла, что времяпрепровождение, предложенное ее ленинградским гостем, может продолжаться довольно долго – денег у Лекова было более чем достаточно, деньги эти он Юле показывал и говорил, что проблем с выпивкой и едой не будет.

И действительно, он несколько раз бегал в магазин и приносил в избытке все самое дорогое из того, что можно было купить в московских гастрономах или на рынках.

Улучив момент, когда Леков находился в расслабленном и податливом состоянии, Юля вытащила у него из кармана пятьдесят рублей, взяла такси и поехала на Ленинградский вокзал. Там она купила билет на ночной поезд, вернулась, вручила его разомлевшему Васильку и, применив физическую силу, выставила засидевшегося, а точнее, залежавшегося гостя за дверь.

– Слушай, – спросил Царев, – а деньги-то она не свистнула?

– Нет, – ответила Стадникова. – Нет. Я женщин знаю. И Лекова знаю. Он уехал с деньгами.

– Так... Ихтиандр потряс над стаканом пустую бутылку.

– Кто пойдет?

– Я. – Царев встал. – Моя очередь.

– И где теперь его искать? – Ихтиандр мрачно покачал головой.

– На верхней полке.

Стадникова посмотрела на Царева с интересом. Степень угрюмости в голосе Куйбышева была столь высока, что более депрессивно, по ее мнению, уже ничей голос звучать не мог. Однако Цареву удалось побить рекорд своего друга. Шаркая ногами, он подошел к двери, ведущей на лестницу, замер, медленно повернулся к Стадниковой и совсем уже замогильно вымолвил:

– Позвони-ка этой твоей Юле.

– Так я же только что...

– Позвони, – неожиданным басом повторил Царев. В обычных условиях голос его имел баритональный диапазон, иногда даже переходил на тенор.

– А что сказать-то?

– Пусть узнает телефон ресторана на Ленинградском вокзале.

– Зачем? Куйбышев тяжело вздохнул.

– Ты, Витя, иди в магазин. А то совсем свихнешься. Какой, к черту, телефон ресторана?

– Любой. Администратора, директора, охраны... Любой телефон. Ты сам подумай, Игорь... Ты же его знаешь.

– Слушай! Точно! Куйбышев вскочил с табурета, едва не уронив его и неуклюже хлопнул себя руками по округлым бокам.

– Точно! Оля! Давай звони!

– О, Господи... Да ради Бога. Мне уже все равно.

– Тебе-то, может быть, и все равно, а нам вот с Царевым далеко не все равно. Это когда мы с Сулей встретимся без бабок – вот тогда нам уже будет все равно.

– Я вас слушаю.

– Простите, нам бы администратора...

– Я администратор. Что вы хотели?

– А нельзя ли кого-нибудь из официантов?

– А вы кто, собственно, будете?

– Мы, понимаете ли, из Ленинграда звоним...

– И дальше что?

– У нас пропал товарищ...

– А я здесь при чем?

– Понимаете, мы думаем, что он пошел в ресторан... Он, вообще, если честно, выпить любит... Думаем...

– Стоп, стоп, стоп. Это из Питера, что ли?

– Ну да, я же говорю...

– Ха... Ну, вы даете, ребята. И как он выглядел, товарищ ваш?

– Такой приличный. В синем костюме... Волосы светлые... Приличный такой, в общем. Ну, приличный...

– Приличный. Сейчас, минуту подождите. У нас таких приличных полный зал каждый вечер.

Куйбышев сделал большие глаза и поднял руку, требуя тишины, хотя ни Стадникова, ни Царев, который по-прежнему стоял возле входной двери, и без его предостережений боялись даже дыханием порвать тоненькую нить, которая, кажется, вела к исчезнувшему в столице Лекову.

– Але. Ну чего вам? Куйбышев набрал в грудь побольше воздуха, словно собираясь нырнуть на максимально возможную глубину.

– Простите, а вы не официант?

– Ну, официант.

– Мы из Ленинграда звоним... Насчет товарища нашего.

– В синем костюме? Приличный такой? – московский официант сделал паузу и уточнил: – Костюм, в смысле, приличный у него был, да?

– Был? – переспросил Ихтиандр.

– Я вам не справочное бюро, – раздраженно сказал официант. – Чего надо-то?

Ихтиандр просиял и поднял большой палец. Стадникова кинулась к нему и прижалась щекой к виску Куйбышева, пытаясь услышать, что говорит официант из Москвы.

– В синем...

– Ну, ребята, встречайте друга вашего завтра. Мы его на поезд посадили.

– Посадили? Ольга побледнела и отпрянула от Ихтиандра. Царев, вероятно, решив, что все кончено, забыв о приличиях плюнул на пол.

– Ну да. Он совсем уже никакой был. Не бросать же его на вокзале. А у нас ночевать негде. У нас ресторан, а не гостиница. Да его и в гостиницу уже не того... короче, встречайте.

– А поезд какой?

– Богато вы живете там, в Питере, – не ответив на вопрос сказал официант. – Молодцы. Завидую.

– А поезд?.. Ответом Куйбышеву были короткие гудки.

– Ну что там? За что его посадили? Ольга сидела на подоконнике, спрятав лицо в ладонях. Слезы капали на пол, просачиваясь сквозь пальцы.

– Не ссы, Оля. Никуда его не посадили. Едет он. По крайней мере, официант этот так мне сказал. На поезд, сказал, посадили.

– На какой?

– А хрен его знает. Только, думается мне, что...

– Что? – быстро спросила Стадникова.

– Да ничего. Завтра посмотрим. Ну иди, иди, чего застыл? – с неожиданной злостью обрушился Куйбышев на Царева, угрюмо рассматривающего след от плевка. – Иди в магазин, е-мое, если я сейчас не выпью, то с ума сойду!

– Сука, – повторила Стадникова. – Как ты мог? Леков, как ты мог так?..

– Понимаете, братцы, – ответил Леков, – ну, бывает... Ну, заехал к подруге... Ну, выпил... А бабки у меня были все до копейки. Я на свои пил. На свою долю. А потом в кабак этот... А там, сами знаете, какие-то ухари подвалили... Ну, вмазали с ними. И с официантом... Очнулся – а на мне вот это все...

Леков усмехнулся, взялся пальцами за свои тренировочные штаны и оттянул их на бедрах, превращая в подобие галифе.

– Потом опять рубанулся. В поезде только очухался. Ни бабок, ничего... Ну, в купе скорешился там с одним. Он мне водки дал с собой... Пожалел, короче. Бывает, мужики. Разберемся. Вы что, меня не знаете?..

Звонок в дверь прервал монолог Василька.

– Кого там еще черт несет? Стадникова вышла в прихожую, загремела дверной цепочкой, щелкнула замком.

– День добрый, – все сидящие на кухне услышали мужской голос. Леков никак на него не отреагировал, Куйбышев вздрогнул, а Царев, напротив, широко улыбнулся.

– Вот и кранты, – сказал он. – Вот и финита ля...

– Суля, – обреченно выдавил из себя Куйбышев. – Вычислил.

Глава шестая

СУЛЯ

Повседневные неприятности никогда не бывают мелкими.

– Ну, что решили, голуби мои? – спросил Андрей Сулим. Он сидел в мягком глубоком кресле, закинув ногу на ногу. В руках Сулима дымилась сигарета «Мальборо», на журнальном столике, стоящем по правую руку Андрея, поверх стопки ярких журналов с англоязычными заголовками лежали два красно-белых запечатанных сигаретных блока.

Царев глубоко вздохнул, а Ихтиандр потянулся к открытой сигаретной пачке, валяющейся рядом с блоками «Мальборо». Для этого ему нужно было встать со стула, но он почему-то решил придвинуться вместе с седалищем – не вставая, цепляя за ножку ботинком, протащил его по паркету, пыхтя вытащил из пачки сигарету, сунул в рот и, царапая пол, начал отъезжать на исходную позицию. Суля с ехидным выражением на лице следил за манипуляциями Куйбышева.

– Так я не слышу ответа. Когда бабули-то мои придут?

– Скоро, – выдавил из себя Царев. Ихтиандр хотел что-то сказать, но закашлялся, подавившись дымом.