Михаил Липскеров - Весь этот рок-н-ролл Страница 2

– Вот! – заорал невролог. – Вот оно! Вам не помогут никакие лекарства.

– А как же?..

– Вам поможет вкус молока вашей мамы в сочетании с паровозным гудком. И тогда вы заснете без всяких лекарств и алкоголя. Ищите и обрящете. С вас три тысячи. – И Либенштохзен Момштейнбраушпильевич улыбнулся.

Я вышел на улицу Стромынка в бескрайнем затруднении (или крайнем?). Вечно у меня с русским языком проблемы. А с каким языком у меня нет проблем? Ни с каким. Потому что я их не знаю. И опять – проблема. Почему с тем, чего не знаешь, нет проблем, а с тем, что с молоком матери… Кстати, молоко моей матери… и паровозный гудок… Где в нашей громадной стране найти паровоз? «Сапсаны» переехали истончившуюся нить жизни паровозов. И жизнь человеческая стала беднее. Потому что, случись гражданская война, не на чем будет проехать Бумбарашу с песней «Наплевать, наплевать, надоело воевать». А ежели, не дай бог, Отечественная, то на чем подъедут к Белорусскому вокзалу победители? И уже позже, в пятьдесят седьмом, какая задохлая «кукушка» повезет меня от Кавголова к Приозерску? Как сейчас ее помню – кашляющую, пердящую, с пропитым гудком. А какого хрена я ехал в Приозерск – напрочь! Вот так вот и вышло. Средство оказалось главнее цели.

Простите, это вы сказали?.. Нет-нет, большое спасибо. Нынче это – большая редкость, чтобы вот так вот запросто кто-то совершенно посторонний без спроса всосался в твои мозги и все разобъяснил простым незамысловатым слогом. Может быть, вы подскажете, где… Ах, и это вы знаете? Вудсток? Замудонск-Тверской губернии? Это же надо!!! В море-окияне среди могучих дубрав, каким чудным языком изъясняетесь, сударь, что слева-справа, выше-ниже по носу корабля Садко, который, как хрен в шахне, болтается по волнам, такие слова, сударь, ах да, конечно, из песни слов не выкинешь, находится остров Буян, крайне интересно, и что на острове Буяне, понял, часовенка благоверного князя Гвидона… Камень Алатырь? А на кой? Исполняющий желания?.. Где же вы, сударь?.. И кто же вы, сударь?.. Нет как нет… Только штопает рядышком бесконечно примитивная, не заслуживающая даже простенькой метафоры трехногая собачонка. А потом вдруг, без видимых причин со стороны моей ноги, взлетает и растворяется в воздусях, пролаяв на прощание:

– Езжай в Вудсток Замудонск-Тверской губернии, чувак!

А уж это, ребята, закон. Поверьте мне. Если трехногая собака, растворяясь в воздусях, велит вам езжать в Вудсток Замудонск-Тверской, то езжайте. Трехногие, растворяющиеся в воздусях собаки знают, что лают. Отрубленные ноги придают мудрости. В отличие от голов.

Я пошел домой, взял все деньги – не жене ж оставлять? Котлеты на ужин и геркулес на завтрак есть, а завтра уже и пенсион принесут. Обоих. Так что ей хватит, пока я…

Линия Джема Моррисона

– Ну не?!.. Это же… нет слов!.. Выходишь утром, во все лицо улыбаясь окружающей действительности, а эта самая действительность вместо ответной улыбки плюет в тебя сопливым недоношенным дождем. И тут же лезет мысль, причем сразу глобальная, без начального легкого сожаления, что ах, вот как неудачно день начинается, ну это ничего, может, развиднеется (вековая народная мечта – а может, развиднеется). Нет. Такой толерантности к погоде у меня нет как нет. Сразу на поверхность вяло колышащегося мозга всплывает мысль, совершенно невозможная, неуместная и не созвучная дождю. Настолько вшивому, что просто моветонно реагировать на него суицидальным текстом: «Ах, зачем я на свет народился, ах, зачем меня мать родила». А вот такой вот фольклорный текст у меня в голове и всплыл. Хотя я этого не хотел. Всплыло что-то подсознательное, мгновенно задавленное индивидуальным бессознательным, вербально выраженным словами: «А пошло бы все на обсценное».

Совершеннейшая дичь, скажете вы, и будете правы. Но я – не вы, я живу в своем мире, который давит на меня со всех сторон: от головы до тощего филея с продолжением на ноги и даже на асфальт, или что там еще под ногами.

Но если быть честным до конца, такое же непротивление у меня вызывает любая погода. Мягкое солнышко (само это уменьшительное словцо вызывает желудочные спазмы), легкий ветерок (кишечные спазмы), снег в рапиде, свежесть осеннего листа и прочая лирическая поэзность заставляют задуматься: а не тесно ли нам с этим миром вдвоем? Не лишний ли кто-то из нас?..

Меня зовут Джем Моррисон. Я иду на вокзал, где должен быть в девятнадцать часов. До этого мне еще надо кое-куда зайти, правда, пока не знаю, куда, но надо. Потому и вышел в эту непрохожую погоду так рано или, выражаясь мелкометафорически, ни свет ни заря.

И куда, сударь мой, идти интеллигенту средней руки (определение, вызывающее у меня некоторое неудобство при его применении, так как, будучи человеком достаточно дотошным и чутким до всякой мелочи и неопределенности, не могу найти на своем теле достойного места для третьей (средней) руки. Так, на мой взгляд, мучились русские князья перед битвами меж собой или, что случалось реже, против общего врага. Всегда были полки правой и левой руки. А по центру был главный. А не средней руки. И еще был засадный полк. Возможно, до этого назывался полком третьей руки. Все может быть. Опять – неопределенность. А я этого не люблю, поэтому определение «интеллигент средней руки» снимаю. Ввожу определение «советский интеллигент». Тут уже все сразу становится ясно). Итак, сударь мой, куда идти советскому интеллигенту технического содержания на «ни свете ни заре»? Вы не можете мне подсказать? Скажите, пожалуйста, а зачем вы вообще идете рядом со мной?.. Стоп. У меня закрадывается подозрение, что это вы стояли в очереди в уборную перед Дженнифер Лопесовной. Хотя сначала стояли сзади. А я не помню случая, чтобы Дженнифер Лопесовна кого-нибудь пропустила вперед себя. И еще вспоминаю, что в уборную вы не пошли, а сразу как-то необязательно ополоснули лицо. Что вызвало у меня некоторые вопросы. Почему вы ополоснули лицо не под краном, к которому не было очереди, а из бака на плите, в котором кипятила белье тетка Кейт в качестве подработки к своему скудному заработку в сорок два рубля? И почему кипяток не оставил следов на вашем лице? Хотя нет, вы стали выглядеть несколько моложе. И шесть старых пар бумазейных кальсон в баке превратились в новехонькие батистовые рубашки с пластронами, ровно вы какой-нибудь Конек-Горбунок. В одной из них я сейчас и иду. Иду на вокзал. На какой, не знаю. В моем родном Замудонске-Столичном одиннадцать вокзалов, разбросанных по всему городу так, чтобы обеспечить более-менее одинаковую криминальную обстановку. Так что к девятнадцати часам я должен определиться, на какой вокзал я должен прийти, чтобы… Чтобы «что»? Вы не хотите прояснить обстановку сейчас, дорогой мой незнакомец? Чтобы мне не болтаться попусту в поисках приключений на свой, как я уже имел честь сообщать, хилый филей… Все! Поднимаю руки. Человеку… да, если вас не затруднит, вы – человек?.. Ну, не буду затрагивать нескромные вопросы. Человек, обеспечивший меня батистовой рубашкой с пластронами, имеет право иметь (нехорошо как-то «имеет право иметь») свои маленькие тайны.

Вы полагаете, что восемь часов утра – достаточно пристойное время, чтобы позавтракать в неоткрывшемся ресторане «Актер Актерыч»?.. Меня пускали туда, хотя актером я не был, но папеньку моего знали отменно и держали меня за его преемника. Ну, раз Якоб Дэниэлович спешит к нам, свой вопрос я ставить на голосование не буду. О! Не помню случая, чтобы в «Актер Актерыче» подавали яйца всмятку. Правда, не помню, чтобы их кто-нибудь просил. А уж геркулесовая каша – это совсем Беккет. Или Ионеско. Тихо, чу, молчок. Оттепель оттепелью, а такие слова вслух пока не произносятся. А вы, сударь, ничего не будете?.. Нет-нет, я понимаю. Человеку, умывшемуся из бака с кипятком и одевшему меня в батистовую рубашку с пластронами, предлагать что-то меньше зернистой икры на маленьком поджаренном кусочке белого батона из Филипповского как-то неудобно. Нет-нет, не предлагайте. Боюсь, что икра мне понравится, а она мне – не по карману.

Благодарю вас. И куда мы сейчас идем? Вы не можете сказать о конечной цели моего путешествия? Я не имею в виду один из одиннадцати вокзалов, я говорю об отдаленной перспективе. Не бесконечно отдаленной, конечно, а в каких-нибудь достаточно ощутимых пределах. Чтобы успеть к авансу. А то, знаете ли, я не верю, что меня каждое утро будут одевать в свежую батистовую рубашку с пластронами и предлагать зернистую икру в ресторане «Актер Актерыч». Есть у меня в этом кой-какие сомнения. Так что хотелось бы к авансу успеть. И чтобы не очень долго. А то на работе могут превратно понять. Конечно, у нас сейчас не сталинские времена, чтобы за опоздание или прогул сразу-прямо по тундре, но кое-какие строгости сохранились. Крайне портящие трудовую книжку и осложняющие дальнейшее продвижение по службе. Понял. Если мне вдруг понадобится, то чтобы не…