Яна Тимкова - Повесть о каменном хлебе Страница 21

— Пушистая… — она тихонько коснулась плеча Аэниэ, заглянула ей в лицо, пытаясь поймать взгляд, но девочка опустила ресницы и смотрела в пол, — да не дергайся ты так, кыся… Знаешь, сколько надо пива выхлебать, прежде чем оно в голову ударит?

У Аэниэ чуть было не вырвалось — "Знаю, видела", но она только помотала головой.

— Ну, не пугайся. Оно даже правда полезно иногда, да еще и питательное. Сейчас это тем более надо, ведь у нас время поесть не всегда выдается… А с пары глотков ничего не станется. Вино же ты пьешь, а оно покрепче будет. Мррр?

— Ну мррр… — поднимая глаза, улыбнулась девочка, и эльфка заливисто рассмеялась, чмокнула ее в нос и выскочила на улицу. Аэниэ, поглубже надвинув шапку, выбежала за ней.

— Ой, мяу!!! — Аэниэ ворвалась в квартиру Лави, едва не сбив с ног открывшую дверь Нэр ("Обалдела, да? Смотри, куда несешься!"). — Ой, мяааау! А на Эльфятнике такая объява висит!

— Что за объява? — Лави, перегнувшись черед ручку кресла, выглянула в коридор из своей комнаты. — Кстати, привет!

— Ага, — согласилась Аэниэ, сражаясь с курткой — второпях забыла снять варежку, и теперь она застряла в рукаве и основательно мешала. — Там это! Концерт! Анкалимэ петь будет! С ума сойти! А… — вывернувшись из куртки, девочка взглянула на Лави и замерла от неожиданности. Лицо эльфки мгновенно застыло, и она проговорила сдавленным голосом:

— Ну-ну… Ну да… Флаг в руки. Не советую. — и скрылась в комнате.

Все еще с курткой в руках, Аэниэ в растерянности обернулась к Нэр:

— Чего это он?

— Чего-чего… Того! — свистящим шепотом ответила Нэр. — Думать надо… — с силой налегла на дверь, защелкнула тугой замок, — …хотя бы иногда!

— А что?

— Да ничего, — оглянувшись, Нэр наклонилась к уху девочки и едва слышно проговорила, — Лави когда-то у Анкалимэ в свите был! Понятно?

— У нее?!

— Ну… А потом поругались они вроде… Эта Высокая вообще сволочь еще та! Я тебе потом как-нибудь расскажу… — Нэр мотнула лохматой головой и убежала в другую комнату, а озадаченная Аэниэ обнаружила, что все еще держит куртку, и поспешила повесить ее на единственный свободный крючок.

Осторожно ступая, Аэниэ прошла по коридору и заглянула в комнату Лави: эльфка сидела за письменным столом и что-то писала — очень быстро и очень мелко.

— Мя? — полушепотом пискнула девочка.

— Вполне себе мя, — отозвалась Лави и подняла голову. Она приветливо улыбнулась, но казалось, что смотрит она не на девочку, а куда-то мимо нее или вообще насквозь, — слышь… Ты пока ползи на кухню, чайку организуй… Я скоро, — и снова склонилась над листком, покусывая нижнюю губу.

Аэниэ не сумела сдержать облегченного вздоха: "Не сердится… Ура…" — и побежала выполнять веленое.

Пока чай грелся и заваривался, Аэниэ выложила на блюдечко притащенное из дома печенье, нарезала лимон. Смахнула с белой в желтую клетку клеенчатой скатерти оставленные кем-то крошки, поставила чашки: Лави побольше, себе поменьше. Эльфку пришлось звать несколько раз: увлекшись текстом, она сначала не слышала, а потом кричала в ответ, что вот еще секундочку, еще пару строчек, и все, и сейчас будет. Наконец все же пришла и рухнула на стул:

— Оххх, — спрятала лицо в ладонях, помассировала виски. — Устааал…

— А что у тебя? — с жадным любопытством спросила Аэниэ. Она успела бросить взгляд на листок Лави и, хотя не разобрала ни слова, все же поняла, что это не песня и не стихи. Может быть, что-то новое увиденное? — Держи сахар…

— Ага… Да так, — отмахнулась Лави, — ты лучше расскажи, как ты и что ты, и кстати… — плюхнув сахар в чай, эльфка отложила ложку и внезапно серьезно уставилась в лицо девочки, — ты сказала, что была на Эльфятнике. Насколько я знаю, у тебя занятия так рано не заканчиваются. Ты что, с уроков удрал? Опять?

— И что с того? — попыталась возмутить девочка. — Мне тут интересней… — но возмущаться под строгим взглядом эльфки как-то не получалось. Лави вернула на блюдечко печенье, которое уже поднесла было ко рту, оперлась локтями на стол и положила подбородок на переплетенные пальцы:

— Пушистая… Не хочу тебя грызть или мораль читать, но ты, пожалуйста, больше так не делай. Я не хочу, чтобы у тебя из-за меня или всего этого были неприятности. Я тоже хочу тебя видеть чаще, но вот так может быть только хуже, — предостерегающе подняла руку, увидев, что Аэниэ собирается протестовать, — нет, погоди. Я тебя понимаю, но ты все-таки потерпи. И еще одно: тебе что, приятно, когда твои соученики-дхойны учатся лучше тебя, эльфа?

— Какое мне до них дело… — пробурчала девочка.

— Да не ради них. Ради себя. В конце концов, тебя там чему учат? Творчеству. А с каких это пор кто-то умеет творить лучше эльфа? Ну, пушистая, хорошая, муррр… — Лави улыбнулась ободряюще и провела кончиками пальцев по щеке девочки — Аэниэ поймала ее руку и чмокнула в середину ладони.

— Мрррррр! — рассмеялась Лави. — Ну, будь лапушкой, и расскажи, что у тебя нового.

Аэниэ тут же выбросила из головы все огорчения и обиды и начала длинно рассказывать, что ей удалось высмотреть: на этот раз в качестве Ахто, приемыша Эллери Ахэ.

Они закончили с чаем и перебрались в комнату Лави, выгнали оттуда Гэля (он поднялся с дивана и меланхолично убрел в другую комнату, так и не оторвавшись от книги), устроились на диване сами: Лави, откинувшись на подушку и поджав под себя ноги, и Аэниэ — на самом краешке, от волнения размахивая руками и путаясь в словах.

— …и вот я увидел ее — такую красивую! Кожа белоснежная, а глаза черные, огромные, и когда смотрит — прямо насквозь пронзает! Меня аж холодом пробрало.

— Одета тоже в черное? — уточнила Лави, которая теперь сидела, чуть наклонившись вперед и прикрыв глаза. — Вся в черном, и ничего другого?

— Ну… Да… — Аэниэ запнулась. "Но я видела пояс блестящий… И брошь — с алым камнем, большим таким. Но если Лави говорит по-другому, значит…"

— Ну-ка, ну-ка… Что-то очень знакомое… — Лави сдвинула брови и еще подалась вперед, оказалась совсем близко, коснулась колена девочки, — еще говори, что видишь… Показывай мне картинку.

Повинуясь властным ноткам в голосе эльфки, Аэниэ тоже прикрыла глаза, сосредотачиваясь:

— Так… Она вся в черном… ("Но почему же так упорно эта брошь глючится? Рррры!") Высокая…

— Стоит или идет?

— Стоит… Ага, вот шагнула ко мне, еще раз. Улыбается… Ой…

— У нее очень красные губы, так?

— Да… Странно смотрятся — лицо же очень бледное…

— Она к тебе подходит, да?

— Да… Что-то говорит…

— Не слушай звуки, смысл лови!

— Что-то хорошее…

— Смотри внимательно — у нее в волосах есть украшения?

— А… ("Ох… А как правильно? Чтобы не ошибиться?") Кажется, поблескивает что-то…

— Да, у нее какие-то булавки, заколки, блестят очень сильно, серебряные, наверное. Много заколок, держат высокую прическу…

— Ага… — кивнула Аэниэ, безуспешно пытаясь исправить свою «картинку» так, чтобы она соответствовала словам Лави: в ее видении волосы странной дамы были распущены и спускались чуть ли не до пояса.

— Тааак, — тягуче проговорила Лави, и девочка удивленно раскрыла глаза — голос эльфки изменился, стал глубже и немного ниже, и интонации проскользнули совершенно ей не свойственные, — Ахто…

— Что? — девочка, сама того не замечая, крепко сжала похолодевшие ладони.

— Ахто… — мечтательно пропела Лави, потягиваясь и выгибая спину, — Ахтооо…

Девочка в испуге смотрела на эльфку — словно кто-то другой занял ее место и теперь осваивался в непривычном, чужом теле, пытался говорить ее голосом. Лави-Филавандрель — это было понятно и знакомо, в конце концов, это же любимый муж по-там, да и по-здесь, в общем-то, тоже… Но сейчас…

— Лав? — рискнула спросил девочка. — Ау?

Глаза Лави распахнулись, и с улыбкой, все так же растягивая слова, эльфка произнесла:

— Ты совсем забыл меня, любимый?

— А…

Лави нежно притронулась к щеке девочки — легчайшее прикосновение подушечками пальцев:

— Тебя трудно узнать здесь… Но я узнала… Ты — все тот же Ахто, что и тогда, в нашем мире… Я вижу это в твоих глазах. — улыбка стала шире, — Как я рада тебе, любимый!

Не зная, что сказать, Аэниэ осторожно взяла узкую холодную ладонь Лави. "Кажется, это кто-то из нашей Арты… Кто-то, кто любил меня тогда… Но кто? Я не узнаю… Я не могу вспомнить!"

— Помнишь, как мы были счастливы тогда? — продолжала Лави. — И как ты удивился, узнав, кто я на самом деле…

— Скажи мне имя, — тихонько попросила Аэниэ, — я… Не могу услышать.

Звонко рассмеявшись, Лави склонила голову к плечу:

— Ты не помнишь, Ахто? Любимый мой… Иди сюда… — и одним сильным движением привлекла девочку к себе, обняла крепко, прошептала. — Как же не помнишь? Я — Тхурингветиль, ты звал меня просто Тхури, и ты любил меня… А я…