Лайонел Шрайвер - Другая жизнь (So Much for That) Страница 22

Шеп интуитивно предчувствовал, о чем она хотела поговорить. Они перебрались на кухню, где уже подгорала лазанья.

Уже много лет Берил жила в огромной квартире с высокими потолками и прочими атрибутами апартаментов на Западной Девятнадцатой улице и платила за нее сущие гроши. Проживание в громадной квартире с тремя спальнями сказалось на продолжительности ее романов. Она всегда могла отправить партнера в ссылку в другую спальню, что воспринималось благосклонно, поскольку даже кладовка в ее хоромах была больше всей квартиры, которую эти мужчины могли себе позволить. Шеп не считал нужным высказывать свое мнение, что кавалеров привлекает в сестре только жилплощадь, возможно, они и любили Берил, но прежде всего любили ее квартиру.

Она жила в одном из зданий, которое входило в программу «контроля аренды» для домов, построенных после Второй мировой войны. Владельцы домов были одержимы мыслью выселить жильцов любой ценой и после ремонта сдавать квартиры по «рыночным ценам», ради исполнения задуманного они даже готовы были поджечь здание.

– Если арендатор умер, – сообщила Берил, с царственным видом принимаясь за салат, – ну, хоть тело еще не успело остыть – уф, вызываются рабочие «для ремонта», они рушат все, включая карнизы и люстры! Громят все. Владелец полностью переделал фойе, хотя оно было недавно отремонтировано, а в подвале сделал маленькие квартирки-студии, поэтому теперь у нас нет прачечной. Недавно принялся за квартиру моего соседа. Таким образом, семьдесят пять процентов здания переделывается, а это уже расценивается как «капитальный ремонт». Значит, дом больше не попадает под программу стабилизационной аренды. Ума не приложу, как мне быть!

– Ты хочешь сказать, что тебе придется платить столько, сколько она стоит в реальности? – спросила Глинис.

– Да! – Берил трясло от злости. – Вместо сотен придется отдавать тысячи! Тысячи тысяч!

– Я поражен, – сказал Шеп. – Арендаторы в этой программе всегда были надежно защищены законом, почти как вымирающие виды животных.

– Мы и есть вымирающие виды. Все бы ничего, кроме одного: владелец наконец добрался до необходимых семидесяти пяти процентов, нанял каких-то болванов и устроил настоящую охоту на ведьм против незаконной аренды. А тот парень, который является официальным квартиросъемщиком еще с каменного века, уехал в Нью-Джерси.

– Ты хочешь сказать, что арендатором была не ты?

– Фактически, конечно, я! Я жила там семнадцать лет! Интуиция подсказывала Шепу, что проблемы Берил вот-вот

станут его проблемами – они всегда рано или поздно перекочевывали к кому-то, – но он злорадствовал, что наконец-то сестра лишится возможности жить в шикарной квартире почти даром.

– О да, – задумчиво произнес он, – по рыночной стоимости это будет тысяч пять-шесть в месяц.

На лице Глинис не было и следа злорадства; она выглядела радостной. С тех пор как врач поставил ей диагноз, она впервые увидела перед собой человека, которому повезло еще меньше; а еще приятнее было то, что это произошло именно с Берил.

– Так каков твой план? Только не говори, что ты решила занять комнату Амелии.

– Я буду судиться!

– С кем и за что?

– Он годами планировал, как все устроить, а меж тем в этой «реставрации» нет никакой необходимости.

– Постой, это его здание?

– Но это моя квартира!

– Только при условии, что ты готова платить аренду. Послушай, – Шеп подцепил вилкой подгоревший краешек лазаньи, – думаю, в этой ситуации лучше считать, что стакан наполовину полон, а не наполовину пуст. Подумай, как тебе повезло. Как у тебя все прекрасно складывалось все эти годы. Да, этому пришел конец. – Он кашлянул. Как тебе повезло; как у тебя все прекрасно складывалось; да, этому пришел конец. Он мог сказать все это и самому себе.

– Никто не ощущает себя счастливым, – парировала Берил, – до того, как счастливые дни заканчиваются.

– Повтори это для него еще раз, – сказала Глинис. Редкий случай единодушия.

Шеп предложил всем еще по кусочку. Он взял знаменитую лопаточку Глинис для рыбы, чуть громоздкую для лазаньи и способную поцарапать дно формы для запекания. Но он хотел подчеркнуть достоинства жены, у которой последнее время совсем не было возможности покрасоваться перед благодарной публикой. Когда они сели за стол, невозможно было не заметить изящную серебряную вещицу с вставками цвета аквамарина и бирюзового, что вызвало восторг в глазах сестры и давало понять, что Глинис способна создать настоящие произведения искусства. Это приносило гораздо больше радости, чем натянутые комплименты Берил, сомнительное удовольствие для Глинис.

Глинис отказалась от лазаньи. «Пожалуйста», – прошептал Шеп. Пожалуйста. Он все равно положил ей на тарелку небольшой кусочек, продолжая бормотать себе под нос. Ты не понимаешь. Важна не сама еда, а хочешь ты или нет. Берил была слишком погружена в размышления о жилье, чтобы заметить их многозначительный обмен взглядами. Он понятия не имел, как направить разговор в нужное русло, чтобы наконец перейти к основной теме, и теперь старался всем своим поведением продемонстрировать, что ему есть что сказать.

– Знаешь, говоря о невезении, – неожиданно произнес Шеп, – у тебя есть медицинская страховка?

– Готова поклясться своим первенцем, что никакой страховки у меня нет.

– Что же ты будешь делать, если, например, попадешь в аварию или внезапно заболеешь?

– Черт подери, – Берил не отличалась хорошими манерами, – разве меня не обязаны привезти в приемное отделение?

– Только для оказания первой помощи. Но все равно потом тебе выставят счет.

– Который они могут засунуть туда, где никогда не светит солнце.

– Это может повлиять на оценку твоей платежеспособности, – сказал Шеп, начиная раздражаться; именно о платежеспособности он думал, когда собирался сбежать в Пембу.

– Меня это не касается, большой брат. Это твоя жизнь, не моя. – Всем своим видом Берил старалась больнее задеть степенного братца, живущего в самом обычном доме в Уэстчестере, имеющего машину-развалюху и избалованную бездарную жену.

– А вдруг случится что-то ужасное… – не унимался Шеп. – Ну, кому за все это платить? Мне? Отцу из его крошечной пенсии? Я только из этих соображений оплачиваю страховку Амелии.

– Плати на здоровье. Я не буду против, если ты и мне оформишь страховку. Я так понимаю, ты больше беспокоишься не о моем здоровье, а о себе.

– В твоем возрасте придется платить немалые деньги ежемесячно.

– Бывают месяцы, когда мне приходится жить на тысячу, – сказала Берил. – Подумаешь, я буду жить на улице, на помойке, зато у меня будет самая дорогая страховка из всех возможных!

– Если у тебя нет полиса, – заметила Глинис, – в больнице за услуги с тебя возьмут в два раза больше.

– Как разумно, – фыркнула Берил, – брать двойную цену с тех, кто даже страховку не может себе позволить.

– Не будем обсуждать систему, – спокойно заметил Шеп. – Ты не молодеешь, всякое может случиться, и об этом надо заранее побеспокоиться.

– Послушай! Я не собираюсь скопытиться в ближайшее время только потому, что у меня проблемы, ясно? Если ты действительно за меня беспокоишься, то можешь мне помочь. Поскольку бороться я не в силах – просто не могу себе этого позволить, – остается только съехать. Я подумала, что могу на время перебраться в Берлин, отец сказал, что не возражает. Пересидеть там, накопить денег. Но чтобы опять снять квартиру в Нью-Йорке, мне надо иметь определенную сумму в качестве залога. И заплатить за аренду месяца за три вперед. Ты же знаешь, какова ситуация на Манхэттене – студия размером с туалет стоит три штуки в месяц! Послушай, мне очень неприятно, но… Ну, может, мне лучше что-то купить? Вместо того чтобы выбрасывать деньги на аренду? Если бы ты мог дать, скажем, сто штук или около того… Считай это капиталовложением.

– Ты хочешь, чтобы я дал тебе сто тысяч долларов. Или около того.

– Я больше не хочу оказаться в положении, когда владелец может запросто выставить меня на улицу из собственной квартиры. У меня нет другого выхода, Шеп, умоляю тебя.

Шеп украдкой под столом пожал руку Глинис. Они не раз страшно ругались из-за этих долгов Берил; его твердый взгляд дал ей понять, что на этот раз он не собирается тайком, пока Глинис отвернулась, сунуть сестре чек.

– Берил, – сказал он ровным, спокойным голосом, – мы не можем купить тебе квартиру.

Берил посмотрела на брата так, словно он в одну минуту пал в ее глазах.

– Может, ты все же об этом подумаешь?

– Мне не над чем думать. Мы не можем этого сделать.

– Почему же нет?

Подобного рода претензии заставляли изменить политику. Шеп был готов к этому. Он сделал глубокий вдох, очень глубокий, чтобы Берил успела успокоиться. Она, похоже, это заметила, но нежелание признавать, что «нет» в денежных вопросах означает «нет», заставляло ее отказаться от мысли сжечь мосты.