Как царь Горох с грибами воевал? Рассказы - Яра Рубин Страница 24

– Не… Э, ну а чё, что твоя девушка не знает, сколько у тебя? – Отстаивал свою позицию Картон старший.

– Все знают, даже в какую сторону изогнут, лол. – сказал Стаханов.

– Звучит, как тост! Выпьем же за то, чтобы между нами не было секретов и недоговорок! – сказал я, подняв чашу.

– О! Хороший тост. Пьем! – выкрикнул дядя Егор и мы поднесли вверх наши бокалы к небу и опустошили их.

Меня накрыла тоска. Всё потому же поводу. Когда ты в действии – некогда думать о любовных делах. Но стоит тебе хоть немного остепениться, а если ещё и принять на грудь… Наступает смертельная тоска. Мне хотело спрятаться в её волосах и вкушать этот неповторимый аромат, который есть у каждой девушки. Она пахла свежей выпечкой, пьянящей сладостью и сном. Раздался телефонный звонок. Это Мари. Я взял трубку.

– Алло, мистер, вы можете говорить? – послышался её сладостный голос, который перенес меня из состояния алкогольного опьянения, в наркотическое.

– Да, мой график позволяет. – с нарочитой серьезностью ответил я.

– Чем вы заняты?

– Тем же, чем и до этого. Кабатничествуем. А ты?

– Тогда, я не буду отвлекать тебя, веселись и будь осторожен.

– Люблю тебя

– И я себя. Целую… – с лёгким смехом произнесла Мария.

Стало легче и теплее.

– Так, прошу минутку внимания. Мой сыночек родится через пару минут, так что, эээ… прошу всех налить в чашки коня, в порядке живой очереди. Сыночек, э, в этот день, я хотел бы выпить за тебя, оболтуса. Э… вот бывает заходишь к нему в комнату, а он по компьютеру что-то говорит с ещё одним патлатым (указывает перстом на меня) и Стахановым. Что-то матюкается, и пальцами бьет по клавиатуре и мышке, а я прошу его, э, сына, тише, пожалуйста, а он говорит, “Папа, уйдите, вы мне мешаете”. Я понимаю, но и ты пойми, не один же ты живешь. Вы же другое поколение, у вас всё происходит через эти компьютеры… А я вот помню, как пришёл я в роддом. Твоя мама рожала. Чтобы вы знали, чтобы вы знали! Я тогда был на работе, а телефонов не было. Ну… были, но большой редкостью. Она сама села в машину, приехала в больницу и сказала, что будет рожать. Я как узнал, мигом приехал. И тут выходит врач и говорит, – “Такой ребеночек хорошенький, сладенький, розовенький, как девочка, но мальчик” – вытирает скупую слезу – Вы же другие. Вас нельзя с нами сравнивать. Ваше поколение умнее и это хорошо! Я в этих компьютерах и телефонах ничего не понимаю, а он… Захожу в роддом, а мне говорят, Розовенький, как девочка, но мальчик…

Что-то пошло не так… Создавалось ощущение, что пластинку заело. Но напрямую об этом нельзя же сказать отцу, который любит сына и хочет выпить за него.

– Розовенький, как девочка, но мальчик. – шепотом сказала Лиза Владиславу.

– В общем-то, ничего не поменялось. – добавил я.

– А сзади, можно и не догадаться. – завершил Стаханов.

Картон страший ушёл на 5-ый круг. Младший вмешался.

– Папа и я вас люблю. Давайте выпьем.

– Розовенький, как девочка, но мальчик – договорил дядя Егор, утирая слёзы и обнял сына!

– Горько. Э, я имел ввиду, будьмо! – выкрикнул Миша.

Каким бы он ни был пидорасом и объебосом… Но это наш пидорас и объебос…

Наступил мой любимый момент в посиделках, в которых присутствует дядя Егор – песни под гитару. Именно когда играет он, чувствуется не просто ритм и текст песни, но и душа. В каждую он вкладывал себя всего и без остатка.

09.05.17. Прощай, Земля.

Проснулся я точно также, как и прошлым утром. Не сам. Меня разбудил Стаханов. Я ничего не понимал до момента, пока он не сделал мне кофе. Надо было отправляться за водой, но я нашёл только тропинку, которая вела к птичкам. Потерялись. Не весело. Влад сказал, что не даст мне сдохнуть голодной смертью и будем охотиться, в крайнем случае, зажарит свою ногу зажигалкой. Нашли какую-то дырень, которую будто лазером вырезали. Собрал гербарий для Мари. Сил не было ни на что. По следам обратной вышли к птичкам. Вернулись в лагерь. Картон сам сходил за водой. Скука. Все собирали вещи, палатки. Грустно и сушит. Вернулся Влад. Перекусили. Мусор – убран, алкоголь распит, а казан с пловом по-прежнему не тронут. Больше ничего нас не связывало с этим местом, кроме запаха костра, который был, как метка на каждом. Мне уже не пришлось драться за место на переднем сидении. Честно говоря, теперь оно, казалось, не настолько ценным, как изначально, когда я сюда приехал. В машине было очень жарко. До упора открыл окно. Попросил Влада открыть люк, чтобы проветриться. Я жадно всматривался в тучи, представляя, на что похожа та или иная.

Вдруг, это безмятежность пропала вместе с тучами, которые стали разбегаться в разные стороны, будто их и не существовало. Огромные, дискообразные глыбы стали спускаться всё ближе и ближе, разрывая небосвод, оставляя за собой ночь со множеством ярких звёзд. Точно птицы, они летели в клине, но затем рассеялись и перед нами их осталось две.

– ТВОЮ МАТЬ! ЧТО ЭТО ЗА ХУЕВИНА!

Но никаких вразумительных ответов, кроме истерических визгов. Мы кричали, как резанные свиньи. У меня защемило сердце. Животный страх вышел на новый уровень, когда сотни лазеров стали выжигать праведным огнём всё, что было на земле. Мы попали в луч и стали чувствовать, что больше нет сцепления с землей. Борьба с ветреными мельницами. Мы стали подниматься. За эти пару секунд, что мы летели, в боковом стекле я заметил, что стал седым. Миша с Соней прижались друг к другу, и не двигались, лишь вибрация их тел намекала на жизнь. Влад потерял самообладание и со всей силы лупил себя головой о руль. Но звука не было. Я оглох от страха и не знал, что делать, что вообще происходит? Во рту почувствовался вкус метала. Я перевел свой взгляд и обнаружил, что отгрыз несколько пальцев на правой руке, которые уже вываливались изо рта и превратились в фарш. Чувство тёплой и солоноватой жидкости было по всему лицу. Я плакал и хохотал. Обернулся. Мозг Влада был разбрызган по всему лобовому стеклу и рулю. Долго придется прибираться. В объятиях у Миши по-прежнему находилась Соня, но они перестали дрожать. Уснула… Во рту у Миши тлела сигарета, его глаза были открыты, а из ушей лилась кровь. Я закрыл глаза. Биение сердца уходило на нет, в глазах