Чак Паланик - Бойцовский клуб (пер. В. Завгородний) Страница 3

Когда наступило время объятий, этот здоровяк прошёл через всю комнату. Руки по бокам, плечи опущены, подбородок прижат к груди. У него в глазах уже стояли слёзы.

Колени вместе, маленькие неуклюжие шажки. Боб просеменил через комнату и навис надо мной.

Боб придвинулся ко мне. Его огромные руки сомкнулись вокруг меня.

Большой Боб сказал, что он был качком. Молодость на «Dianabol»[24], а потом на «Wistrol»[25]— это стероид для скаковых лошадей. Его спортзал — у Большого Боба был собственный атлетический спортзал. Он был женат трижды. Он рекламировал продукты. А может быть, я видел его по телевизору? Вся эта программа по расширению грудной клетки была практически его изобретением.

Я не знаю, куда себя девать, когда незнакомые люди ведут себя так откровенно.

Боб не знал. Может быть, одно из его huevos и могло когда-нибудь сдать, но он знал, что это — фактор риска.

Боб рассказал мне про постоперационную гормональную терапию.

Многие качки, использующие слишком много тестостерона, обнаруживают, что у них растёт грудь.

Я спросил у Боба, что такое «huevos».

Huevos, сказал Боб. Гонады[26]. Яйца. Balls. Тестикулы[27]. В Мексике, где ты покупаешь стероиды, их называют «huevos».

Развод, развод, развод, сказал Боб и показал мне свою фотографию в бумажнике. Огромный, почти голый, в демонстрационной позе на каком-то соревновании.

Дурацкая жизнь, сказал Боб. Ты — на сцене. Накачанный. Выбритый. Количество жиров в теле снижено до двух процентов. Диуретики[28] делают тебя холодным и твёрдым на ощупь как бетон. Ты слепнешь от прожекторов и глохнешь от заводящихся и воющих динамиков, пока судья командует: протяни правую руку… согни в локте… напряги мышцы… замри… Протяни левую руку… напряги бицепс… замри…

Но это лучше, чем настоящая жизнь.

А потом — рак. Он — банкрот. У него двое взрослых детей, и они не принимают его звонки, и никогда не перезванивают.

Чтобы избавить Боба от сисек, врач должен будет сделать надрез под соском и откачать жидкость.

Это всё, что я помню. Боб обнял меня со всех сторон, и его голова накрыла мою. И вдруг — я потерян внутри, растворился в тёмном тихом полном забвении. И когда я, наконец, отодвинулся от его мягкой груди, на майке Боба остался мокрый отпечаток плачущего меня.

Это было два года назад, в мой первый вечер в «Остаёмся мужчинами вместе».

Почти каждую встречу после этого Большой Боб заставлял меня плакать.

Я никогда больше не ходил к врачу. Я никогда не жевал корень валерианы.

Это была свобода. Потерять всякую надежду было свободой.

Я ничего не говорил, так что люди в группах предполагали худшее. Они плакали сильнее. Я плакал сильнее.

Взгляд на звезды — и тебя уже нет.

Возвращаясь домой из группы поддержки, я чувствовал себя более живым, чем когда-либо. У меня не было рака, не было паразитов крови. Я был просто маленьким теплым центром жизни во вселенной.

И я спал.

Дети не спят так, как спал я.

Каждый вечер я умирал. И каждый вечер я рождался вновь.

Воскрешённый.

До сегодня. Два года успеха до сегодня. Потому что я не могу плакать, когда эта женщина смотрит на меня. Я не могу достичь самого дна отчаяния, так что я не могу быть спасён.

Мой язык во рту как кусок картона. Я кусаю его, но не чувствую боли.

Я не спал четыре дня.

Когда она смотрит на меня, я — лжец.

Оно обманщица. Онолгунья.

Сегодня мы знакомились, называли свои имена. Я Боб, я Пол, я Терри, я Дэвид.

Я никогда не называю свое настоящее имя.

Это рак, да? — сказала она.

А потом она сказала: ну, привет. Я — Марла Сингер.

Никто не сказал Марле, что это за рак. Мы были слишком заняты утешением своего внутреннего ребёнка.

Мужчина все ещё плачет у её щеки. Марла затягивается сигаретой. Я подглядываю за ней из-за вздрагивающих сисек Боба.

Для Марлы я — обманщик. С тех пор, как я увидел её во второй раз, я не могу спать.

Конечно, я стал обманщиком первым. Если, конечно, все эти люди не притворяются, с их язвами, кашлем и опухолями. Даже Боб. Большой Боб. Здоровяк. Только посмотри на его волосы.

Марла затягивается и закатывает глаза.

В это мгновение её ложь отражает мою ложь. И всё, что я вижу — это бесконечная вереница лжи. В глубине правды каждого из них — ложь.

Каждый решается, рискует поделиться своим самым ужасным страхом — что смерть смотрит ему в глаза, мчится навстречу лоб-в-лоб, прижимает ствол пистолета к глотке. Марла курит и закатывает глаза. Я закутан в плачущее одеяло. И внезапно даже болезни и смерть становятся чем-то незначительным и ненастоящим, как пластмассовые цветы в поддельной кинохронике.

Боб, говорю я, ты меня раздавишь. Я пытаюсь шептать, но повышаю голос. Боб. Я почти кричу. Боб, мне нужно отлить.

Над раковиной в туалете висит зеркало. Если так будет продолжаться, я увижу Марлу в группе «Вперёд и вверх», группе паразитов мозга. Марла будет там. Конечно, Марла будет там. И вот что я сделаю: я сяду рядом с ней. И после знакомства… после направленной медитации… когда мы откроем семь дверей дворца… после шара исцеляющего света… когда мы откроем наши чакры… когда придёт время объятий — я схвачу эту сучку!

Я прижму ей руки к бокам, и прошепчу ей на ухо: Марла, скажу я, ты лгунья, убирайся вон.

Это — самое главное в моей жизни, а ты всё портишь.

Ты, туристочка!

Следующий раз, когда мы встретимся, я скажу ей: Марла, я не могу спать, когда ты здесь.

Мне нужно это!

Убирайся!

Глава 3

ТЫ ПРОСЫПАЕШЬСЯ В АЭРОПОРТУ МИННЕАПОЛИСА. При каждом взлёте и посадке, когда самолёт наклоняется слишком резко, я молюсь о катастрофе. Это мгновение превращает мою бессонницу в нарколепсию[29], когда мы все можем беспомощно погибнуть, сгореть перемолотым табаком человеческих тел в сигарете фюзеляжа.

Так я встретил Тайлера Дёрдена.

Ты просыпаешься в аэропорту Чикаго.

Ты просыпаешься в Нью-Йорке.

Просыпаешься в Бостоне.

Часть времени Тайлер работал киномехаником. По своей натуре Тайлер мог работать только по ночам. Если киномеханик заболевал, профсоюз вызывал Тайлера.

Некоторые люди — «совы», а некоторые — «жаворонки». Некоторые живут ночью, а некоторые — днём. Я вот могу работать только днём.

Просыпаешься в Вашингтоне.

Сумма страховки увеличивается втрое, если ты умираешь в деловой поездке.

Я молюсь о штормовом порыве бокового ветра. Я молюсь о пеликанах, попадающих в турбины. Молюсь о прослабленных креплениях и обледеневающих крыльях. Когда самолёт мчится по взлётной полосе и поднимает закрылки. Когда сиденья приведены в вертикальное положение и столики убраны. Когда все личные вещи находятся в багажных отделениях над головой. Когда потушены сигареты и пристёгнуты ремни. При каждом взлёте и посадке я молюсь о катастрофе.

Ты просыпаешься в Далласе.

Если кинотеатр был достаточно старый, в проекционной Тайлер делал «переключения». При «переключении» используется два кинопроектора, один из которых работает.

Я знаю это, потому что Тайлер это знает.

Второй проектор заряжен следующей катушкой фильма. Большинство фильмов идет на шести или семи небольших катушках, прокручиваемых в определённом порядке. В новых кинотеатрах склеивают все катушки вместе в одну большую пятифутовую катушку. Таким образом, тебе не нужно использовать два проектора и делать переключения. Включать то один, то другой. Катушка один. Щёлк. Катушка два на втором проекторе. Щёлк. Катушка три на первом проекторе.

Щёлк.

Ты просыпаешься в аэропорту Сиэтла.

Я изучаю людей, изображенных на ламинированной инструкции в кармане кресла самолета. Женщина плавает в океане, её каштановые волосы растрёпаны, она прижимает к груди подушку сиденья. Глаза широко открыты, но она не улыбается и не испугана. На другой картинке люди, спокойные как индусские священные коровы, тянутся со своих мест к кислородным маскам, опустившимся с потолка.

Наверное, это авария.

Ой.

Мы теряем давление в салоне.

Ты просыпаешься и ты в аэропорту Детройта.

Старый кинотеатр, новый кинотеатр. Чтобы перевезти фильм в следующий кинотеатр, Тайлеру приходилось снова разрезать его на исходные шесть или семь катушек. Маленькие катушки упаковываются в два стальных шестиугольных чемоданчика. У каждого чемоданчика сверху ручка. Ты поднимаешь один — и вывихиваешь плечо. Они столько весят.

Тайлер работал официантом, обслуживающим банкеты в отеле в центре города. И Тайлер работал киномехаником, в профсоюзе киномехаников.

Я даже не знаю, сколько ночей Тайлер работал в то время, пока я не мог спать.

В старых кинотеатрах, которые используют два проектора, киномеханик должен стоять рядом с ними и сменить проектор в нужную секунду, чтобы никто в зале не заметил разрыва между концом одной катушки и началом другой. Для этого ты ждёшь белых точек в правом верхнем углу экрана. Это предупреждение. Когда ты смотришь фильм, ты можешь увидеть эти две точки в конце каждой катушки.