Ирвин Уэлш - Альковные секреты шеф-поваров Страница 5

— Вот знаешь что…— начал Дэмпси.

— Да ничего! Я думал, тебе надо разобраться с Энди Диксоном. Согласился помочь, как дурак. Во-первых, потому что обнюхался, во-вторых, сам этого губошлепа не перевариваю. А вышло что? Эти парни на озере — хоть один из них был Энди Диксоном? Нет? Я так и подумал.

— Да они борзеть начали!— шипел Дэмпси.

— Они рыбку ловили!

Скиннер видел в зеркало, как Дэмпси прожигает взглядом дыру в затылке Гарета, но тому было наплевать. Макензи между тем приступил к вдохновенному живописанию подробностей битвы. Поняв, куда идет дело, один из рыбаков решил ударить первым и что было дури засадил Дэмпси в глаз.

— Рыжий говнюшок!— радостно пояснил Макензи. После чего поведал, как он одним ударом вырубил второго пацана, а потом с наслаждением наблюдал за Дэмпси, который поначалу опешил от ярости и огорчения, но в конце концов заборол-таки обидчика и от души на нем потоптался.

Дэмпси на протяжении всего рассказа только зубами скрипел, свернувшись в углу, как пружина. Не важно, что он едва не убил проклятого рыбака! Макензи запомнит не это, а позорный, обидный, заставший врасплох первый удар. И пусть рыжий гад с лихвой заплатил за свою дерзость и отвагу — все равно в анналы войдет история под названием «Как Дэмпс на карьере по морде получил». В многочисленных пересказах злополучный первый удар обретет яркость и вес, а ответная трепка поблекнет и забудется, и весь эпизод будет выглядеть как подвиг неизвестного рыбака — сияющая улыбка Макензи была тому лучшим подтверждением.

Кончилось тем, что Гарет, проникшись жалостью к пережившему унижение Дэмпси, а может, опасаясь последствий драки, согласился развезти всех по домам. По мере того как мелкие пригородные коттеджи вырастали в многоэтажные монолиты, Скиннер все беспокойнее думал о том, что должен немедля ехать к Кей. Но тут Макензи предложил выпить по кружечке, и отказываться было глупо, ведь одна кружка еще никому не повредила.

4. Курорт Скегнесс

Гусиный взгляд Джойс Кибби лишь на секунду — так показалось ее затуманенному рассудку — перекочевал со скворчащей яичницы на фотографию, что скромно притаилась на декоративной полочке. Эту полочку, как и прочую кухонную мебель в стиле эпохи Тюдоров, собственными руками смастерил ее муж.

Снимок был сделан на курорте Скегнесс: она, Кит и двое детей. Год, наверное, 1989-й. Тогда еще все время шел дождь. Их сфотографировал парнишка по имени Барри, обслуживающий аттракцион «Потешный гольф». Для большинства гостей это была обычная семейная карточка, одна из многих, тем более что дом Кибби старыми снимками буквально набит; Джойс, однако, воспринимала ее как магический, трансцендентный объект.

Ей казалось, что на фотографии схвачена глубинная сущность их семьи: Кит со своей жизнерадостностью, добытой тяжелым трудом; Кэролайн с детским вызывающе-ястребиным весельем, которое она не утратила, даже повзрослев; Брайан, улыбающийся робко, словно боясь привлечь злые силы слишком открытой демонстрацией своего счастья,— осторожность, унаследованная от матери…

Ноздрей Джойс коснулся запах гари.

— Ах, Господи!— Она убрала сковороду с конфорки и принялась ворошить припекшиеся яйца деревянной лопаткой. А всему виной пилюли, которые прописал доктор Крэйгмайер! Нервы успокаиваются, зато ходишь как сонная муха.

Но где же Кэролайн?

Джойс Кибби, худощавая женщина без малого пятидесяти лет, с большими тревожными глазами и выдающимся носом, пересекла кухню и позвала, высунув голову в коридор:

— Кэролайн! Завтракать!

Кэролайн Кибби в своей комнате на втором этаже приподнялась на локте и убрала с лица светлые волосы. Со стены ее приветствовал огромный плакат Робби Уильямса. Певец всегда казался таким милым, трогательным… Но сегодня что-то случилось, Робби смотрел чуть ли не простаком. Кэролайн выпростала из-под одеяла ноги, помедлила, рассматривая гусиную кожу на икрах. Снизу донесся крик Джойс:

— Кэрола-а-а-айн!

— Иду, блин,— буркнула Кэролайн, глядя на плакат.

Она соскочила с кровати, поежилась от холода, сняла с крючка на двери голубой халат и накинула на плечи. В коридоре она инстинктивно запахнулась, прикрыв грудь. Брат собирался на работу: дверь в ванную была открыта, оттуда шел пар. На запотевшем зеркале сочилась криво нарисованная звезда Давида. Брайан уже облачился в темно-синий костюм, купленный по настоянию отца специально для новой должности. Костюм сидел хорошо, скрывая болезненную худобу брата, превращая ее в элегантную изящность. Совсем другое дело. Да, подумала Кэролайн, костюмчики ему идут.

— Шикарно,— оценила она.

Брайан в ответ улыбнулся, показав крупные белые зубы. Хорошие у братишки зубы, красивые. Сегодня у Брайана важный день. Новая солидная работа, крупный санитарно-эпидемиологический отдел, не то что контора в округе Файф. Жалованье на несколько ступеней выше. И вдобавок добираться ближе и дешевле. А с другой стороны, ответственности не в пример больше.

По усталым глазам брата было заметно, что он волнуется. Хотя сейчас для всей семьи трудное время.

— Нервничаешь?— спросила она.

— Не-а… чуть-чуть.

— Кэрола-а-айн!— Высокий, гундосый голос Джойс.— Завтрак остынет!

Кэролайн перегнулась через перила:

— Да слышу я, не глухая!!!

Брайан с тревогой отметил напрягшиеся сухожилия на горле сестры.

Джойс мгновенно прекратила кулинарную возню; гнетущая тишина поднималась с кухни душным паром — можно было подумать, что рядом с матерью лежала, истекая кровью, соседка, которой снайпер прострелил голову.

Брайан испуганно уставился на Кэролайн. Та молча пожала плечами.

— Кэр, ну чего ты!

— Она мне на нервы действует.

— Ты же знаешь, это из-за отца… Такой стресс для нее.

Тон брата показался сестре покровительственным.

— Не только для нее!— резко ответила она.

Этот металл в голосе — что-то новое, обеспокоенно думал Брайан. До сих пор она почти не показывала, что переживает из-за болезни отца. Но ей наверняка тяжело. Она ведь его любимица. Старый Кибби всегда ее прощал, делал скидку на молодость, говорил: такой уж у девчонки характер… А теперь она еще и за меня волнуется. Первый день на новой работе, все такое.

— Постарайся ее не заводить, Кэр.

Кэролайн снова пожала плечами. Они вдвоем спустились на кухню. Брайан изогнул брови при виде стоящей на столе громадной тарелки с яичницей, ветчиной, жареными помидорами и грибами. Матери не давала покоя его худоба, однако все старания были напрасны: он мог есть сколько угодно, совершенно не прибавляя в весе,— унаследованная от нее же особенность метаболизма.

— Потом еще спасибо скажешь,— заверила Джойс, предупреждая его комментарий.— Кто знает, чем там в столовой кормят. Помнишь, как тебя тошнило от еды в Киркалди?

Она повернулась к Кэролайн и поморщилась: та положила кусок яичницы на хлеб и брезгливо отодвинула ветчину. Гримаса матери не осталась незамеченной.

— Я тебе, кажется, говорила, что не ем мяса!— выпалила Кэролайн.— Зачем ты кладешь ветчину на тарелку, если знаешь, что я не ем мяса?

— Ну ладно, один кусочек,— умоляюще сказала Джойс.

— Ты вообще слышишь, что я тебе говорю? Что, по-твоему, означает утверждение «я не ем мяса»?

— Но организму нужно мясо! Один кусочек, в самом деле!— Джойс завела глаза и повернулась за поддержкой к Брайану, который сосредоточенно мазал маслом бутерброд.

— Я. Не. Ем. Мяса!— отчеканила Кэролайн каким-то новым тоном, словно потешаясь над матерью.

— Зачем скандалить из-за ерунды!— Джойс тоже разгорячилась.— Ты ведь молодая, еще растешь…

— Ага! И что из меня вырастет — под твоим руководством?

— Да у тебя самая настоящая анорексия!— заявила Джойс.— Я читала об этом! Все молодые девушки переживают из-за своего веса, морят себя голодом, и ничего хорошего…

— Как ты можешь!— Кэролайн побагровела.— По-твоему, я психически больна?!

Мать с горечью посмотрела на дочь. Что эта наглая соплячка может знать о болезнях?

— Твой отец сейчас в больнице, под капельницей, борется за жизнь. Он бы сейчас все на свете отдал, только бы съесть что-нибудь тверденькое…

Кэролайн проткнула вилкой ветчину и сунула ее матери под нос.

— Ну и отнеси ему!

Она швырнула вилку, вскочила и убежала по лестнице наверх.

Джойс мелко затряслась в беззвучном плаче.

— Ох, эта… эта маленькая…— Она внезапно успокоилась, словно вспомнив, что Брайан тоже сидит за столом.— Извини, сынок. Твой первый день на новой работе… Я эту девчонку совсем не знаю,— добавила она, глядя в потолок.— Она раньше такого себе не позволяла, и если бы твой отец…

— Не волнуйся, мам! Я с ней сейчас поговорю. Она ведь тоже переживает из-за папы… По-своему.