Теннесси Уильямс - Рыцарь ночного образа Страница 54

— Тебе не противно?

— С тобой нет, нет, приятно, а это со мной редко бывает.

— Меня тошнит от того, что он заставляет делать тебя противоестественные вещи, и голос у него масляный, и ухмылка сальная.

— Двести долларов — это двести долларов, они мне очень нужны.

— Мы — кто?

— Не думай об этом. Я все сделаю. Мне это нравится, так что не думай.

— Я могу не думать, но не могу не чувствовать.

— Думай об этом как о том, что можно смыть с себя утром, и за что ты получишь двести баксов, а это чертовски много.

— Я не могу так легко стереть свою память.

— Ну ладно. Пожалуйста. Для меня. Давай закончим. Пошли!

Он пожимает плечами и идет за нею в кабину. Слышен звук моторной лодки, отплывающей от яхты. Олли напряженно вслушивается.

— Лодка придет за вами позже. У вас есть возможность познакомиться со мной поближе, — грязный, развратный взгляд яхтсмена.

— Могу прожить и без этого. Когда мне заплатят? — спрашивает Олли.

— На этот счет не беспокойся. Что будете пить?

Кабина кажется заполненной туманом. Становится виден Олли, стоящий над безжизненным телом яхтсмена. Он роняет тяжелую медную подставку с книжной полки и медленно, дрожа, склоняется над мертвым телом, чтобы вытащить у него из кармана деньги. Затем он выходит из каюты. На палубе Олли осматривается в густом тумане, затем прыгает в море. Он доплывает до берега и исчезает из города.

Дождь на улицах Нью-Орлеана — как в начале — и снова Олли стоит на углу, одетый совсем не по погоде. Снова мужчина среднего возраста ходит мимо него туда и обратно, затем останавливается.

— Вы не боитесь простудиться, молодой человек?

— Нет. Я никогда не простужаюсь.

— И вам не холодно?

— Мне холодно. Я тоже человек.

— Вам надо куда-нибудь пойти и согреться.

— Куда, например?

— У меня неплохая квартира и прекрасный выбор напитков.

— Где?

— Недалеко, во Французском квартале.

— Пойдем пешком, а деньги за такси вы отдадите мне.

Еще один гомосексуалист впускает Олли в свой дом. Это эстет чистой воды. Они стоят на улице у деревянной калитки, которую гомосексуалист открывает.

— Пройдя эти врата, вы попадете в иной мир.

— Мне не привыкать.

— Прошу вас в мой сад.

— А, все китайское.

— Нет-нет. Японское. Я включу освещение для вас.

Зажигаются лампы.

— Бассейн очень мил, не правда ли?

— Никогда не видел ничего подобного.

— Все дно выложено перламутром — вы знаете, из ракушек. Бассейн обогревается, в нем живут тропические рыбки.

— Это что-то.

— Вы не ожидали увидеть такой сад в городе?

— Все вы, педики — извините, гомосексуалисты — художественные натуры. Антикварные лавки, сады вроде этого — ваша стихия. Но это что-то особенное. Эй, рыбка! Как дела?

— Пройдемте в дом по мостику.

Олли соглашается, но когда они доходят до середины, мостик неожиданно рушится. Гомосексуалист вскрикивает.

— Такой мостик слишком хрупок для меня, — говорит Олли, бредя по воде.

— В выходные отремонтирую. У меня есть друзья, они смогут помочь.

— Я мокрый до колен.

— В доме я дам вам шелковый халат.

— Ага.

Они входят в дом, оформленный целиком в японском стиле.

— Каждое утро, перед уходом на работу, я создаю на этом столике новую икэбану.

— Создаете что?

— Композицию из свежих цветов, чтобы поставить ее в эту чудную синюю японскую вазу.

— Каждому надо что-то делать, помимо своей постоянной работы.

— Что вы делаете, помимо своей постоянной работы?

— По-моему, у меня нет постоянной работы, если не считать, что охота за клиентами может быть постоянной работой. Я все время занят, но и постоянной работой это не назовешь. Слишком уж она непостоянная с общественной точки зрения. Это подпольная и противозаконная работа, поэтому она должна хорошо оплачиваться. Вы меня понимаете? Я думал, никому не нужен будет парень с одной рукой. Но я ошибался. Это никого не отпугивает. — Горько: — Калеки привлекают их.

— У вас прекрасное лицо и такое великолепное тело.

— Искалеченное тело.

— Почему бы вам не забыть об этом?

— А вы бы попытались забыть об этом, если хотели бы стать спортсменом?

— Ну, я никогда не пытался быть спортсменом.

— Я так и думал.

— Вам надо выпить.

— Я предпочитаю быть абсолютно трезвым, когда работаю.

— Я бы не хотел, чтобы вы относились к этому, как к работе.

— Да, но я собираюсь работать, и мне кажется, мы должны обсудить вопрос, сколько я получу за эту работу.

— Когда молодой человек уходит, я кладу в его карман чек, и поэтому тут нечего обсуждать.

— Но я хочу знать сумму чека, что в нем будет написано.

— Я так много трачу на свой сад.

— Я понимаю. Но для меня это ничего не значит.

— Ремонт мостика через бассейн обойдется мне в копеечку.

— Я не ломал его нарочно. Вы велели мне пройти по мостику.

— Я не спорю, но —…

— Здесь не о чем спорить. Я кое-что стою и не собираюсь менять свою цену, если японские мостики рушатся, и я падаю в воду. Видите ли, проституты не состоят и профсоюзе, каждый из них имеет свою собственную цену, и если не получает ее, несет убыток. Может он пойти и получить пособие по безработице, если его никто не снимет на углу или в его — где он там обретается? Может он сказать в бюро по трудоустройству — я проститут, меня клиенты не снимают? Ответ можешь произнести по-японски. Нет, у меня есть твердая цена, и я ее держусь. И я хочу знать, получу я эти деньги или нет.

— Пять?..

— Может быть, пять лет назад, сейчас я меньше двадцати не беру.

— Вы сказали — десять?

— У вас проблемы со слухом, или это от жадности?

— Вы сказали —…

— Я сказал — ДВАДЦАТЬ.

Второпях входит компаньон гомосексуалиста, суетливый мужчина лет пятидесяти.

— Мостик сломан! — замечает компаньон.

— Молодой человек прошел по нему, и он развалился.

— Мне надоело слушать о сломанных японских мостах. Штаны у меня высохли, и я ухожу.

— Но —…

— А это что за симпатичный молодой человек? — спрашивает компаньон.

— Он? Ах, да. Мы встретились в центре.

— Я как раз собирался уходить.

— Нет-нет, только не это!

— Да-да. Пойду в «Белый Замок», выпью горячего кофе и съем целую тарелку чили.

— Я через секунду приготовлю вам кофе и поджарю несколько яиц.

— Мне надо на работу.

— В жизни случаются маленькие недоразумения, — замечает компаньон.

— Короче, где у вас дверь?

— Не хочу ничего слышать о вашем уходе!

— Точно, проблемы со глухом, — Олли поворачивается к компаньону, — мне надо как-то выбраться отсюда.

— Останьтесь! Пожалуйста! Я согласен на вашу цену!

— Где дверь?

— Я отведу вас, — отвечает компаньон. Он уводит Олли из комнаты. Возвращается.

— Твой сарказм выгнал его! Ты любишь устраивать сцены. — Идет к шкафу с пластинками.

— После двадцати пяти лет ты все еще обижаешься, когда я привожу домой мальчиков.

Компаньон ставит пластинку. Это «Un bel di», очень громкая музыка.

— Тебе придется самому себе готовить ужин. Я собираюсь лечь спать и запереться в своей комнате.

Столик в кафетерии, работающем двадцать четыре часа в сутки. Ночь. За столиками сидят Олли, Вилли и Кьюпи. Олли учит их:

— Детки, вы все время жалуетесь, что мало зарабатываете. Могу сказать вам, почему. Если хотите знать, конечно. Вы слишком боязливые и слишком активные, вы как стайка воробьев на улице. Послушайте. Я работаю уже три года и могу дать вам совет. Вы замечаете, что клиент смотрит на вас. Не смотрите на него. Смотрите куда-нибудь в сторону. Все равно куда. На чайку. На витрину. Никуда. Самое важное, еще важнее, чем это — не меняйте позицию. Не двигайтесь. Вы, детки, гоняетесь за клиентом. Преследуете его. Неправильно. Пусть он подойдет к вам, если хочет вас, он подойдет. Стойте на месте, просто стойте, и это все, пока он не подойдет к вам. Тогда, если у нас есть ключи в кармане, позвените ими немного.

— У меня нет ни ключей, ничего, — говорит Вилли.

— Для этой цели совсем не обязательно иметь ключи или что-нибудь еще. Можно и без ключей, можете сходить на берег и набрать камушков, чтобы погреметь ими в кармане. И слушайте, слушайте своих клиентов. Они хорошо образованы, большинство из них. Улучшайте свое произношение, обогащайте свой словарный запас. Вы хоть знаете, что значит «словарный запас»? Что это значит?

— Они хотят заполучить твою задницу к себе в гостиницу, а когда поимеют ее, вышибают обратно еще быстрее, чем тащили туда.

— Бывает. Но, как я сказал — слушайте их, обогащайте свой словарный запас, и цена вашей задницы будет подниматься. Конечно, лучше ее вообще не продавать, но раз уж продаете, то хоть слушайте меня. Я никогда не продавал и не буду. Если они пытаются, я одеваюсь и ухожу. Вежливо.