Александр Уваров - Ужин в раю Страница 6

«Какой тебе, на хуй, огонёк! День давно!»

— Разгалделись, да? — участливо спросил мой собеседник. — У стойки? Оживление прямо какое то… Ничего, они тут все уставшие. От жизни. И от галдежа своего. Минуты через две стихнут. Так ничего у меня спросить не хотите? Не хотите уточнить, где именно мы с вами встречались, где я ваше имя узнал? Почему я так много о вас знаю, даже то, что вам очень хотелось бы скрыть? И откуда вообще я на вашу голову разнесчастную навязался?

— Я сейчас встану, — ответил я. — И уйду. Я вас не знаю. Я никогда с вами не встречался. По крайней мере, я вас совершенно не помню. И не могу вспомнить. Я благодарен вам за ту услугу, которую вы мне оказали. Понятия не имею, как вы смогли разглядеть мой разум. И совсем не понимаю, как вам удалось его уничтожить. Как у вас вообще всё это получается… Гипноз, экстрасенсорика… Может, я вам сам теперь в бреду что-то выбалтываю… Я ведь, похоже, себя уже не контролирую… Тем не менее, огромное вам спасибо. Но, полагаю, едва ли нам по пути. Вы правы, ехать мне и в самом деле некуда. И бежать некуда. И жить теперь, наверное, уже негде. А у вас есть цель. Наверняка есть. Конечная точка маршрута. Вот вы туда… и поезжайте. А меня оставьте. Я сам… как-нибудь. А спрашивать мне не хочется… не интересно.

— Ну, прямо трагедия какая-то! — воскликнул мой собеседник. — Сергей Игоревич, неужели вы до сих пор не поняли? Цель у меня есть, здесь вы правы. И эта цель — вы. Вернее, ваше спасение. Я ведь недаром вам говорил об этом отвратительном чувстве собственного бессилия, когда стоишь рядом с человек, видишь как он гибнет — и не можешь, не имеешь право ему помочь. Но ведь… жизнь меняется, меняются правила… Вернее, иногда так хочется эти правила изменить, что просто начинаешь их игнорировать. И вот… приходишь всё-таки на помощь. Руку протягиваешь…

— Интересно, чем это я такое особое отношение заслужил? — в голосе моём должна была бы прозвучать ирония, или, по крайней мере, скрытая насмешка над подобным необъяснимым альтруизмом, но обычный мой цинизм куда-то улетучился, осталось одно только отупляющее равнодушие, поэтому вопрос мой прозвучал скорее как какое-то невнятное, чуть слышное бормотание.

— Заслужили? Вы? Нет, нет, вы не совсем правильно меня поняли, Сергей Игоревич! Не вы конкретно спасение заслужили. Нет, весь род ваш, людской, несчастный, бестолковый, весь он, бедный, спасение заслужил. Весь, полностью, до самого последнего, самого ничтожного человечка. Ада больше не будет, Сергей Игоревич, обещаю вам… А, впрочем, не об этом сейчас речь. Об этом мы потом поговорим. О вас сейчас разговор. А конкретно своё спасение вы заслужили тем, что в данный момент находитесь рядом со мной. Тем, что слушаете меня. Тем, что готовы за мной последовать. Не так ли?

— Последовать…

Конечно, я мог встать. Уйти, хлопнув дверью. Или просто оставив её открытой. Подойти к любому отъезжавшему трейлеру. Договориться с водителем. И отъехать ещё километров, скажем, на сто. До какой-нибудь очередной парковки. Или, может, добраться до города… любого. А там…

Там — ничего. Ничего не изменится. В конце концов, произойдёт то же, что и здесь.

Он нагонит меня.

Я это почувствовал. Он уже схватил меня…

Эта его спокойная уверенность в том, что я последую за ним. Недвижные глаза. Чугунная плита, незримая, но оттого ещё более страшная плита, что он мог в любой момент снова подвесить у меня над головой.

Мне не уйти. Он снова и снова будет нагонять меня. И с каждой новой встречей он будет подчинять, подавлять, подминать меня всё больше и больше. И любое моё сопротивление (впрочем, откуда бы ему взяться?) только усилит мою боль. И едва ли… я выдержу…

— Хорошо. Мы с вами старые знакомые. Близкие друзья. Друзья детства. Однокашники. Выросли вместе. Вы меня знаете. Как облупленного. Я же (вот беда!) забыл вас. Ничего, бывает. У меня, знаете ли, проблемы… в личной жизни…

— Знаю, Сергей Игоревич, — ответил Кашин.

И взгляд его стал вдруг очень мягким. Даже тёплым каким-то. И зрачки его… словно уже не из давящего, сверлящего металла — из бархата… Тёплого, мягкого бархата.

— Проблемы… Мне ли не знать этого. Мне ли не знать… Ну так, как? Последуете? Или ещё вопросы какие-нибудь задать хотите?

— Последую, — ответил я. — Всенепременно. Вот поссу только. На дорожку. Вы не возражаете?

— Дозволяю, — тоном весьма высокопарным ответил Кашин. — И впредь дозволяю отправлять естественные надобности всех их видов и разновидностей, не испрашивая на то моего согласия. Ныне, присно и во веки веков!

— Аминь! — закончил я в тон своему собеседнику и пошёл в туалет.

А моча, кстати… Под ноги натекла. Раздражение теперь будет. Пятна красные.

Дышать тяжело. Проволока с расчётом пропущена. Руки, ноги… Через туловище — только одна перетяжка. Но затянута так туго…

И руки… С синевой уже… Ещё немного — распухать начнут…

Пальцы, пальцы… Шевелить. Дышу спокойно. Без напряжения.

Без напряжения.

На унитазе я рисовал фигурки струёй мочи. Утром она всегда скапливается у меня очень быстро. Её много. Её хватило на кактус. Я нарисовал кактус.

Жалко, никто и никогда его не увидит. Я его и сам не видел.

Бачок не исправен. Вода непрерывно льётся. Рисунок мочой на бегущей струе.

Дверь от сквозняка ритмично хлопала у меня за спиной. И скрипела.

Из зала доносились обрывки разговоров. Смех.

Мне показалось… Или я совершенно ясно услышал голос моего недавнего собеседника (или теперь уже спутника?).

Похоже, он говорил с кем-то. И смеялся.

«Что, ещё попутчиков ищет?» подумал я.

Всё, последние капли. Рисунок закончен. И смыт.

Бачок хрипел и всхлипывал. Снова непрестанно захлёбывался поступавшей в него водой. И всё старался отдышаться.

И застегнул ширинку на джинсах. Вышел из кабинки.

«Стоит ли мыть руки? Сушилка, похоже, сломана. Полотенца бумажные кончились. И кран…»

И кто только за этот кран не брался!

Нет, руки мыть я не стал.

Я вышел в зал. И вот здесь…

Нет, ему всё-таки удалось меня удивить!

Кашин был за столом не один.

Приставив ещё один стул к столу, рядом с ним сидела одна из тех двух девиц, что вошли недавно в кафе.

Кашин шёпотом рассказывал ей что-то, как видно, весьма забавное. И вполне легкомысленное.

Девица смеялась в ответ, взмахивая руками время от времени и, сама того не замечая, толкая каблуком труп моего разума, по которому (как я заметил) начали уже ползать здешние жирные мухи.

— А, Сергей Игоревич! — воскликнул радостно Кашин, наконец то меня заметив. — А я уж за нас расплатился. Прямо по счёту, за обоих… Ехать уж было собирался. Да вот, повезло — ещё попутчик нашёлся. Вернее, попутчица. Таней её зовут. А её подружку — Леной. Но подружка устала шибко. Ночная смена, так сказать… А вот Таня готова нам компания составить. За разумное вознаграждение… Не так ли?

Я подошёл и встал у стола. Садиться уже не стал (ноги покалывало, да и включаться в их разговор не очень то хотелось, так что лучше было держать дистанцию).

— С каждого, — уточнила Таня, окинув меня быстрым взглядом.

И встала.

— Ну, дождались… Теперь пошли, что ли?

— Минетчица широкого профиля, — сказал Кашин, разводя руками. — Просто каждая секунда на счету. Танюш, не спеши. У меня к тебе особое предложение. У тебя, Танюш, обычная ставка какая?

— Обычная? — даже слегка удивилась Татьяна такому вопросу. — Три сотни — отсос, четыреста — классика, ещё две сотни сверху за анал…

— И всё это на парковке?

— А я на трассе не работаю, — ответила Таня с некоторой профессиональной гордостью. — У меня постоянная точка.

— Постоянная — это хорошо, — сказал задумчиво Кашин. — Но мне, понимаешь, простор нужен… Я, знаешь, игры люблю, с фантазией чтобы всё было, с выдумкой… А тут толкотня. И соляркой пахнет. Да и душно в машине то. Нет, чтобы на природе…

— Отъехать, что ли, хочешь? — догадалась Таня. — Ну это, с доплатой… И не со мной надо решать. Мне без разрешения с точки нельзя уходить.

— Понял, — сказал Кашин. — Ну иди, зови свой профсоюз. Будем договариваться.

Когда Таня ушла, Кашин подмигнул и с нескрываемым восторгом сказал мне:

— Цены то, цены то каковы! Не сравнить с московскими то! Вот что значит провинция. Нет, нет уже в столице таких чистых и бескорыстных отношений между людьми!

— К чему это всё, Виталий Петрович? Что вы тут за ерунду придумали, с девкой этой?! — раздражённо спросил я его. — Решили ехать — так давайте. Чего ещё её тащить? Куда ещё отъезжать? На дороге ни душа нормального не найдёшь, ни ванны, ни даже бани захудалой. А от неё заразиться — пара пустяков. По ней микробы так и скачут. Эти бабы со стоянок… Это же самый опасный контингент!

— Ах, Сергей Игоревич! Ну прямо чудеса какие-то! — воскликнул Кашин. — Ещё день назад чуть в петлю не полезли, а сейчас уже и заразиться боитесь. Или снова жить захотелось? Творить, бороться и мечтать? Ну так не бойтесь, со мной вам ничего не страшно. Масса удовольствия, и никакого вреда для здоровья. И для спасения души это будет весьма полезно. Уж поверьте мне!