Пацаны. Повесть о Ваших сыновьях - Алина Сергеевна Ефремова Страница 68

«Чё встал?» – Вано подтолкнул меня в спину, и я одним широким шагом соскочил с верхней ступеньки на пыльную обочину. Ощущение такое, словно я спрыгнул прямиком в бассейн с прохладной водой. Лёгкое дуновение тёплого ветра, сладость воздуха, пение птиц – я жадно вдыхал свежесть весеннего утра, столь необычную для чувств, привыкших к городской духоте. Вот и Микулино – посёлок, где собраны несколько военных частей, жизнью которых он и живёт.

Три глубоких вдоха отрезвили меня и вернули к реальности. От остановки (ещё более разбитой, чем привокзальная), оставшейся в нескольких метрах от автобуса, прямо на нас бежала толпа разъярённых женщин. Немолодых женщин. Пожилых женщин. Мы стояли как вкопанные, открыв рты, пока настигнувшая толпа не облепила нас со всех сторон. Каждая из женщин что-то орала, пихала в лицо какие-то бумаги, что-то требовала, хватая за руки и тянув на себя. Мы, толком не спавшие, совершенно обсаженные, ошалевшие от происходящего, только лишь озирались по сторонам в поисках просвета между этой стеной из доброй полусотни дряхлых женских тел, обмотанных в некрасивую одежду. «Подождите, подождите», – собрался с силами Вано и развёл руками, освобождая пространство вокруг нас . «Не кричите, пожалуйста!» – взмолилась Ася, я встал за её спиной так, чтобы она оказалась между нами. Нам потребовалось несколько минут, чтобы наконец собрать расплывшиеся мозги в кучу и вычленить из их ора что-то вразумительное.

– 350 с человека за ночь, три кровати, хороший ремонт! – кричала одна, схватив меня за рукав.

– 350 до послезавтра, есть интернет, – тут же кричала другая, хватая меня за куртку с другой стороны.

– За 300 –ближайший дом к сто пятидесятой части, – кричала ещё одна, тыкая Ване в лицо распечатками с чёрно-белыми фотографиями своей квартиры.

Мы пятились назад, тянув за собой обступившее нас кольцо баб. Они орали как биржевые маклеры, пихая друг вперёд, ограждая правой рукой от продолжающих кричать старух, а левой рукой учтиво взяв Ваню под локоток, и все мы быстро зашагали прочь от остановки. Особо наглые особы продолжали выкрикивать свои предложения, наверное, чем-то превосходящие предложение нашей спутницы, на что она осаживала их матом, шикала или замахивалась клетчатой тряпичной авоськой. Гомон стих так же резко, как и возник, стоило нам отойти метров на двадцать. Толпа разбилась на маленькие группки и поплыла в сторону остановки, беспечно щебеча между собой. Рабочий момент, не более. Ничего личного.

Ася в абсолютном шоке семенила за нами, вцепившись в ветровку Вани. Я поспешно топал справа от бабки, в страхе оглядываясь на рассыпавшуюся толпу, пестревшую у остановки разноцветными платочками, беретами и вязаными шапками с пушком, блёстками и бог весть ещё с чем. «Урвавшая» нас женщина выглядела абсолютно счастливой и семенила к пешеходному переходу тарахтя без умолку:

– Вы правильно сделали, что меня выбрали! У меня и ремонт хороший, и места все раздельные, и холодильник импортный. А то знаете, тут так можно попасть! Они же обманут! Про цену вы ведь поняли, верно? По 400 с человека за ночь, выехать до семи утра. К первому автобусу чтобы, а то ж другие приедут. Ну, как и вы приехали. У нас тут не как в гостиницах ваших, конечно, но всё прилично! Магазинчик, рыночек, я вам сейчас всё покажу, а вон, через дорогу, видите? А вы сами откуда будете, москвичи, да? Вы на шестичасовом приехали, верно?

– Э-э-э, это у вас всегда так? – только и спросил Вано.

– Ох, милый, всегда, всегда. А что ты думаешь? Хочешь жить – умей вертеться. У нас тут, думаешь, работа есть? Стараемся как можем, по три семьи ютимся, чтобы вот так вот хоть какую-то денежку иметь. Ты погляди, что у нас тут, кроме военных частей? Рынок да магазин, вон эти, – она снова показала на рынок и магазин, – мужики вон, все спились от безделья, те, что не военные. Раньше колхоз был, но его, понятное дело, закрыли давно. Нет, ну есть шиномонтажка, есть парикмахерская. Жить можно. Но работать негде. Большинству.

– Да-а-а, печально…

– Ну ничего, ничего. Живём как-то, на хлеб хватает. Мой сын в Москве работает, а муж тут служит. А что делать? Денежка-то нужна, вон, двое внуков растут. Хочется же как люди жить, чтобы фруктики кушать и творожок свежий на завтрак.

– Да-а-а, – снова протянул Вано…

Весь посёлок располагался по одну сторону дороги, по другую – части. Две торчащие серые громады в девять этажей, посредь одноликих малоэтажных домиков в два-три подъезда. Разбитые, пустые окна, чёрная мясистая грязь. Дворы, поросшие сорняком, с проржавевшими, разломанными качелями и ржавыми горками. Дороги – все в широченных мутных лужах от вчерашнего дождя, покрытые тем, что когда-то было асфальтом, а теперь стало каменистым песком в валунами и колдобинами. Облезлые бордюры, деревья кругом, в лучшем случае – кирпичные хрущёвки, в худшем – деревянные бараки, разделённые на квартиры, или вообще – одноэтажные покосившиеся хибарки на окраине. И абсолютная, глухая, непривычная тишина.

Пока мы шли, небо затянуло пеленой облаков. Через серый наст бледным пятном едва виднелось солнце. В пейзаже не было ничего привлекательного, кроме молоденькой, только-только прорезавшейся травы, стремящейся к этому блёклому, дымчатому солнечному свету.

– Повезло вам, – прервала тишину женщина, – передавали, что должно распогодиться на выходных.

Мы молча кивнули. Реальность навалилась на нас и придавила всей силой правды, к которой мы были не готовы.

Мы зашли в подъезд одной из хрущёвок. Стены были выкрашены в тот же тошнотворный зелёный, что и здание вокзала. В нос ударил крепкий запах фекалий. Стоило двери за нами захлопнуться – стало темно, хоть глаз выколи. Кромешная темнота, разрезаемая лишь блёклым светом, падающим из мутного окна на лестнице между первым и вторым этажами.

– Аккуратно, у нас тут люк всё никак не заделают, а лампы давно уж нет, –предупредила женщина, доставая фонарик, лежащий в авоське рядом с двумя комплектами ключей, распечатками с фотографиями её квартиры и бутербродами с колбасой, завёрнутыми в плёнку. – Вот, фонарь с собой ношу, – она осветила колодец канализации без крышки, – переступайте аккуратно. И если пить будете – не забудьте! А то туда гости наши падают, – добавила она с усмешкой.

Как только дверь квартиры за ней захлопнулась, мы выдохнули и рухнули на старый, продавленный диван. Вано договорился на 350 за ночь, пообещав, что пить будем тихо и всё за собой уберём. Хозяйка поворчала, но согласилась.

– Да-а-а, – протянула Ася. – Вот так да. Вот как люди в России живут. Я чувствую себя виноватой, чувствую, как они нас ненавидят, и понимаю за что.

– Перестань, Ась. Это не наша вина, карма такая, – ответил Вано.

– Карма? Тебе легко говорить, Вань, а чтобы