Павел Цупко - Торпедоносцы

Цупко Павел Иванович

Торпедоносцы

У пилотов морских

не бывает могил на войне,

Словно чайки, они

пропадают в кипящей волне.

Вдалеке от земли

оставляют последний свой след.

Но горят корабли

от наполненных гневом торпед.

Предисловие

Книга «Торпедоносцы» посвящена героической и малоизвестной странице Великой Отечественной войны — подвигам летчиков морской авиации.

Всякий ратный труд тяжел. Но труд летчиков-торпедоносцев тяжел вдвойне. Их длительные полеты над морскими просторами в одиночку или небольшими группами, как правило, на малых высотах и обычно в сложных метеорологических условиях были сопряжены с постоянным риском для жизни. Однако балтийские соколы, получая такие задания, выполняли их не дрогнув, преодолевая величайшее физическое и психическое напряжение, проявляя незаурядное мастерство, умение, воинскую хитрость, дерзость и отвагу.

К сожалению, в литературе о боевых делах морских летчиков, об их самопожертвовании во имя Победы рассказано незаслуженно мало. «Торпедоносцы» Павла Цупко несколько восполняют этот пробел.

Герои повести — Федор Ситяков, Михаил Борисов, Иван Рачков, Александр Богачев, Константин Мещерин, Федор Макарихин, их боевые соратники и командиры — не выдуманы автором. Это реальные люди, показанные автором в реальных обстоятельствах войны, И хотя базой повести служит 51-й минно-торпедный авиационный Таллинский Краснознаменный, орденов Ушакова II степени и Нахимова полк ВВС Краснознаменного Балтийского флота, автор, по сути, рассказывает о всей морской авиации, о ее бойцах, воспитанных Коммунистической партией, Ленинским комсомолом и социалистической Родиной, проявивших в боях с гитлеровцами неповторимый героизм и мужество. Поэтому, хотя книга и строго документальна, автор имел право, следуя собственной сюжетной линии, акцентировать внимание на каких-то одних фактах, опустив другие, может быть и не менее важные, ярче показать отдельных участников, обобщать события, давая крупным планом лишь те, которые, как говорится, работают на сюжет, а где необходимо — и чуть смещать их во времени. Оно и понятно — не сделай автор этого, получился бы Протокол, а не повесть, читать который было бы интересно разве только самим бывшим торпедоносцам, служившим когда-то в 51-м авиаполку. Ныне же книга интересна всем, и прежде всего молодому читателю, для которого она и предназначена.

На мой взгляд, повесть автору удалась. Удалась прежде всего потому, что она правдива, точна в деталях, которые Павел Цупко, сем бывший морской летчик довоенного выпуска, участник обороны Ленинграда и советского Заполярья, прекрасно знал. Ему не потребовалось ничего приукрашивать и тем более выдумывать: становление и мужание на фронте двадцатилетних ребят, закалка их характеров, рост боевого мастерства, совершенствование тактики атак, смелость и мужество — автор сам был тому свидетелем. Потому так живо, зримо и убедительно во всем своем величии простоты встают перед читателем летчики эскадрильи капитана Мещерина, жертвующие жизнью ради победы над врагом.

Книгу Павла Цупко нельзя читать без волнения. Она дает возможность читателю сопереживать с героями, наглядно убедиться, какими тяжелыми жертвами была добыта победа, и, может быть, по-новому осмыслить, глубже осознать личную ответственность сегодня каждого гражданина за судьбы мира и безопасность нашей великой социалистической Родины.

Герой Советского Союза генерал-полковник авиации М. И. САМОХИН, командующий военно-воздушными силами Краснознаменного Балтийского флота в период Великой Отечественной войны

Первые испытания

Вначале августа 1943 года в военно-морское авиационное училище имени С. А. Леваневского на очередной выпуск морских летчиков прилетел командующий авиацией Военно-Морского Флота СССР генерал Семен Федорович Жаворонков. Для затерянного в заволжских степях авиагарнизона это событие было далеко не заурядным, поэтому на построение, помимо курсантов, вышел весь командный состав училища.

На правом фланге длинного строя развевалось Боевое Знамя. Торжественно замерли одетые в сине-черную морскую форму ряды выпускников и тех, кто обучал их два долгих, военных года. Головы повернуты к трибуне, где начальник штаба училища зычным голосом зачитывает приказы о присвоении курсантам первых офицерских званий и назначении их в боевые авиаполки.

Теплые поздравления, короткие напутствия, пожелания победы в борьбе с немецко-фашистскими захватчиками тонут в дружном многоголосом «Ура-а!».

Больше по привычке, чем по надобности, Жаворонков спрашивает выпускников:

— Ко мне вопросы есть?

Молодые офицеры улыбаются: какие могут быть вопросы, когда к приезду высокого гостя подготовились основательно. Все предельно ясно и расписано по минутам: сразу после построения молодые летчики произведут расчеты с хозяйственниками, получат на руки документы и ночью разъедутся на действующие фронты, Банкетов, трогательных выпускных вечеров теперь не устраивают: война!

И вдруг вверх взметнулась рука. Высокий чернявый юноша с худощавым лицом и внимательными карими глазами решительно шагнул вперед:

— Разрешите, товарищ командующий?

Не часто задают вопросы командующему из строя. Жаворонков удивился, но, не подав вида, подошел к юноше, изучающе окинул взглядом его безукоризненную новенькую форму — отглаженные до стрелок черные брюки, синий китель, чистый подворотничок, ослепительно начищенные латунные пуговицы, комсомольский значок на левой стороне груди, — задержался на недовольном хмуром лице.

— Слушаю вас!

— Летчик младший лейтенант Борисов! — хрипловатым от волнения голосом представился тот и сразу без обиняков спросил: — Почему меня не отправляют на фронт?

Командующий на секунду прищурил глаза: молодой офицер спрашивал далеко не просяще, а строго, даже требовательно. Жаворонков одобрительно усмехнулся про себя: «Парень, видать, с характером!»

— В чем дело? — круто повернулся он к начальнику училища.

Полковник Морозов недоуменно пожал плечами:

— Выясню, товарищ командующий!

— Сейчас же! — приказывает Жаворонков.

Морозов строго взглянул на командира учебной авиаэскадрильи майора Храмова. Тот сделал шаг вперед и срывающимся от волнения голосом доложил:

— Товарищ генерал-полковник, младший лейтенант Борисов отличный летчик, смелый, решительный, не теряется в сложной обстановке. К тому же обладает хорошими командирскими качествами. Поэтому мы оставили его в училище инструктором.

Начальник училища в подтверждение правоты слов комэска согласно кивнул:

— Так точно! Борисов — очень хороший летчик!

— Значит, — удивился командующий, — училищу нужны хорошие летчики, а фронту посредственные? Ошибаетесь! Борисов! — повернулся Жаворонков к младшему лейтенанту. — Вы поедете на фронт со всеми выпускниками.

Когда строй распустили, Борисова окружили друзья. Его сжимали в объятиях, поздравляли. Но больше всех радовался штурман младший лейтенант Рачков.

— Молодец, Миша! Вместе учились, вместе летали, теперь будем вместе воевать!

— Борисов! Срочно к командующему! — окликнул, Михаила подошедший Храмов и хмуро добавил:

— Черт тебя за язык дернул, что ли? Ведь предупреждал же: никаких вопросов! Наломал теперь дров!

Борисов, одернув китель, поправив растрепавшийся чуб, ответил с достоинством:

— У меня, товарищ майор, в оккупации мать, сестры, Ничего о них не знаю который год. Где же мое место, как не на фронте? Я же говорил вам, что своего добьюсь.

— Мальчишка ты еще, Борисов! — пожурил Храмов. — У тебя талант летчика, а пуля — дура, не разбирает, что к чему. Сгинешь! Жалко тебя…

— Я не смерти боюсь. Боюсь опоздать отомстить фашистам.

— Все мы рвемся на фронт!.. — вздохнул Храмов.

Генерал Жаворонков был дотошным человеком. Решая дела государственной важности, он не упускал случая поговорить с рядовыми летчиками, не без основания полагая, что самые точные, интересующие его сведения можно получить только от них, непосредственных исполнителей, еще не искушенных в сложностях отношений руководящих работников. Его заинтересовал чернявый выпускник, захотелось побеседовать с ним, узнать, какими мотивами тот руководствовался, отказываясь от перспективной карьеры инструктора авиаучилища.

Когда Борисов доложил ему о своем прибытии, генерал-полковник даже не сразу узнал его — так тот изменился! От прежней хмурости не осталось и следа. Перед ним стоял ладный, красивый парень. Чистое загорелое юношеское лицо сияло счастьем. Было в нем еще столько мальчишеского, задорного, что вместо заготовленных вопросов Жаворонков неожиданно для себя спросил: