Джастин Сарасен - Ведьма Сталинграда Страница 10

– Вот, значит, как меня называют в народе? Полагаю, что-то от монастыря у нас здесь и в самом деле есть. Мои «послушницы» в большинстве своем юные и невинные существа, – майор усмехнулась. – Если можно назвать невинными девушек, которые горят желанием убивать врагов.

– Я уже встретила нескольких из них по пути к вам. В форме они больше похожи на юношей.

– Это правда. Я отправила их на стрижку по прибытии, и многие очень расстроились. В этом нежном возрасте девушки весьма чувствительны к мужским знакам внимания.

– Они все не замужем?

– Не все. Есть и замужние, а кое-кто уже успел овдоветь. Многие из них родом из захваченных немцами областей, а у троих, кажется, семьи остались в блокадном Ленинграде. Можете себе представить, как они хотят сражаться.

Взгляд Алекс упал на фотографию, висевшую позади Расковой: на ней была запечатлена пожилая женщина, державшая на руках девочку.

– У вас есть дети?

Раскова повернулась к фотографии.

– Да, дочка, ей восемь. Она живет с бабушкой, – лицо майора на мгновение смягчилось. – Но мне казалось, вы прибыли сюда для разговора на военные темы.

– Да, конечно. Расскажите мне, пожалуйста, подробнее о процессе подготовки. Может, какие-то личные детали или забавные случаи, которые могли бы вызвать интерес у читателей.

– Что ж, все они мои подопечные, и я ценю их всех, но не сказать, чтобы у меня было про них много историй. Давайте я просто проведу вас по территории, и вы сами решите, о чем будете рассказывать.

Раскова встала.

– Мне можно делать снимки?

– Думаю, да, только не фотографируйте самолеты и военное снаряжение. И помните, что вы должны пройти цензуру, прежде чем отсылать снимки.

– Разумеется.

Они вышли на морозный воздух. Раскова повела Алекс через площадку в соседнее здание, где находились учебные комнаты, и разрешила ей заглянуть в один из классов: там рядами сидели девушки, одетые в стеганые куртки.

– Сначала все они изучают географию, азбуку Морзе, устройство самолетов и оружия. Потом начинается специализация, и будущие штурманы занимаются аэронавигацией, техники – двигателями, а оружейники – взрывчатыми веществами.

– Сколько продолжается учеба? – они шли по коридору учебного корпуса.

– В мирное время на подготовку хороших пилотов уходило два года. Но сейчас страна находится в состоянии войны, и девушкам нужно усвоить тот же объем знаний за шесть месяцев.

Алекс припомнила спор в кабинете Сталина.

– Мне можно увидеть самолеты, на которых проходят тренировочные полеты?

– У-2? Если хотите, могу отвести вас к ним прямо сейчас.

Выйдя на улицу, они согнулись под порывом пронизывающего февральского ветра. Раскова подвела Алекс к стоявшим в ряд самолетам. Они остановились у крайнего из них, и Алекс наконец смогла рассмотреть вблизи, что представлял собой У-2. Американка пришла в ужас.

Биплан с открытой кабиной летчика был сделан из дерева и еще какого-то материала, похожего на брезент. Тонкие стойки соединяли двойные крылья. Самолет опирался на хрупкие шасси, оканчивавшиеся прорезиненными колесами.

Рядом с фюзеляжем самолета на стремянке стояла девушка, забравшаяся по плечи в моторный отсек. От ледяного ветра механика и двигатель защищал лишь брезентовый чехол.

– Сержант Портникова! Надеюсь, я вас не отвлекаю, – позвала Раскова.

Девушка выбралась из моторного отсека:

– Совсем не отвлекаете, товарищ майор. Я уже закончила.

Сержант вытерла руки о тряпку, козырнула и надела перчатки, до этого заткнутые за пояс.

– Мисс Престон, познакомьтесь с Инной Портниковой. Это один из наших механиков. Она может ответить на ваши вопросы касательно самолетов. Когда вы получите достаточно информации, можете вернуться в мой кабинет.

Раскова неформально махнула рукой сержанту и пошла обратно к себе.

Девушка спустилась со стремянки и посмотрела на Алекс. Она была похожа на херувима: у неё было прекрасное круглое лицо, мягкие и тонкие черты. Трудно было представить, что в такой голове могли зародиться мысли о жестокости.

– Ну и холодина, – констатировала Алекс. – Почему вам не разрешают работать в ангаре?

Инна опустила «уши» своей шапки.

– Потому что когда мы перейдем в боевой режим, у нас не будет никаких ангаров. Самолеты будут взлетать с открытых вспомогательных аэродромов и всегда по ночам. Так что смазывать двигатели и чинить самолеты мы должны уметь в полевых условиях.

Алекс кивнула, пытаясь представить, как можно хоть что-то отремонтировать на таком морозе и где-нибудь в снегу.

– Эти самолеты выглядят такими… – она пыталась подобрать подходящее определение, но в голове крутилось только слово «хлипкие», – легонькими. Сложно представить, как вы можете использовать их в качестве бомбардировщиков.

– Да уж, эти тренировочные бипланы легковаты. Их можно толкать одной рукой по взлетной полосе. Зато ими просто управлять, и на самом деле они крепкие. Эти самолеты были модифицированы, и теперь они могут поднимать бомбы общим весом до ста килограммов.

Алекс покосилась на кабину.

– Здесь открытая кабина, как же пилот слышит радио?

– Тут смертельный мороз, нечего и говорить. А у них нет радио. Пилотам приходится ориентироваться по компасу и местности. Все возникающие проблемы летчицы вынуждены решать самостоятельно. Это тяжело, но они привыкают, – Инна похлопала рукой по фюзеляжу, словно прощая самолету его недостатки. – Вот, кстати, и мой пилот.

Алекс повернулась и впервые в жизни увидела советскую летчицу. Девушка среднего роста с самой обычной походкой – не слишком женственной, но и не мужиковатой, но в облике её чувствовалась решительность. О том, что это девушка, говорили лишь завитки белокурых волос, которые выбивались из-под шлема.

Летчица подошла, и Алекс смогла рассмотреть лицо: светло-голубые глаза, тонкий изящный нос, полные четко очерченные губы. Судя по всему, под громоздкой летной формой скрывалась худенькая, даже хрупкая девушка, и это сочетание вдруг показалось Алекс страшно соблазнительным. Она не могла точно сказать, что же так привлекло ее в этой девушке, имени которой она еще не знала, кроме этой странной комбинации женственной красоты и присущего мужчинам авторитета.

Девушка подошла к самолету и вопросительно посмотрела на Алекс.

– Настя, у нас гость, – объяснила Инна. – Это американская журналистка, она хочет про нас написать.

– Алекс Престон, – представилась Алекс, протянув руку девушке.

– Настя Дьяченко, – летчица пожала журналистке руку. Рукопожатие вышло формальным, ведь, они обе были в перчатках, но в глазах Насти по-прежнему читалось любопытство. – Американка? Хочет про нас написать. Какая честь.

Алекс не шло в голову ничего, кроме очевидных глупостей.

– Я могу вас сфотографировать? – выпалила она.

– Нас с Инной? Конечно, почему нет, – Настя встала рядом со своим механиком.

Алекс повозилась с футляром фотоаппарата и сняла перчатки. Металлический корпус фотоаппарата был обжигающе холодным. Алекс почувствовала себя глупо, но деваться было некуда. Она отступила назад, навела объектив своего маленького «Роллейфлекса» на девушек и отщелкала две кассеты, прежде чем Инна с Настей отошли друг от друга.

– Приятно познакомиться, но, простите, мне пора отправляться в тренировочный полет, – сказала Настя и направилась к крылу самолета.

«О нет, не уходи, не так быстро», – Алекс судорожно искала предлог, чтобы задержать девушку.

– Э-э-э… как вы думаете, когда вас переведут в боевой режим?

– Это будут решать майор Раскова и Комитет противовоздушной обороны. Но обучаемся мы как минимум до мая.

Алекс лихорадочно пыталась придумать еще какой-нибудь вопрос, но Настя уже забралась на крыло, а оттуда – в кабину. Инна с силой крутанула пропеллер и быстро отступила, когда он завертелся. Маломощный двигатель застучал, как швейная машинка.

Хрупкий самолетик проскакал несколько десятков метров по ухабистой взлетной полосе и взмыл в воздух. На высоте приблизительно ста метров У-2 сделал круг и помахал крыльями вверх-вниз, словно приветствуя оставшихся на земле. Инна рассмеялась и помахала в ответ, а Алекс вдруг почувствовала, что ей приятно оттого, что это приветствие адресовано и ей тоже.

Инна водрузила короткую деревянную стремянку на плечо, и девушки пошли в сторону корпусов.

– Нам так повезло с майором Расковой, – говорила Инна. – Мужчины-инструкторы считают, что мы не подходим для этой работы, но она не позволяет им принижать нас. Однажды я была в ее кабинете и слышала, как один генерал жаловался, что женщины только тратят чужое время и что на их месте в летной школе должны быть мужчины. Но тут в кабинет вошла секретарь и объявила, что звонит Сталин. Можете себе представить, какое у этого генерала было лицо? Ей звонил сам Сталин! Этот бравый генерал замолчал и рта больше не раскрывал.