Лео Кесслер - Прорыв из Сталинграда Страница 10

Паулюс тряхнул головой, точно человек, пытающийся избавиться от наваждения.

— И, тем не менее, мы должны продолжать верить, Вилли, — проговорил он.

— Я понял вас, господин фельдмаршал, — чужим голосом ответил адъютант.

— Блокнот у тебя с собой?

Адъютант кивнул командующему.

— Я хочу послать фюреру следующее сообщение — и одновременно распространить его среди наших войск здесь.

— Слушаюсь, господин фельдмаршал, — кивнул Адам.

Паулюс прочистил горло. Над его головой непрерывно грохотали взрывы — это русские штурмовики отчаянно бомбили его штаб. Однако Паулюс отогнал от себя мысль о том, что русские уже точно знали, где именно располагался его штаб и он сам, и постарался сосредоточиться на своем послании фюреру.

— Шестая немецкая армия, — начал он, — приветствует фюрера Германии. Флаг с изображением свастики по-прежнему развевается над Сталинградом.

Оберст Вильгельм Адам с удивлением взглянул на Паулюса, однако фельдмаршал проигнорировал его взгляд и продолжил:

— Пусть наша битва станет примером для нынешнего и грядущего поколений… примером того, что никогда нельзя капитулировать… даже в совершенно безнадежной ситуации… ибо только так Германия сможет выйти из этой войны победительницей. Хайль Гитлер! Фридрих Паулюс, командующий Шестой немецкой армией.

— Вы действительно желаете, чтобы я направил это в Берлин? — спросил его Адам. — И вы действительно хотите, чтобы это заявление было распространено среди солдат и офицеров Шестой армии? Поймите же, господин фельдмаршал, они сделают из этого один-единственный вывод: наше положение здесь безнадежно и все мы пропали!

Паулюс пожал плечами:

— Но мы действительно оказались здесь в безнадежном положении, Вилли. Фюрер в любом случае не позволит нам отступить. Поэтому мы обязаны оставаться здесь и сражаться до самого конца.

Вильгельм Адам попробовал зайти с другой стороны.

— Господин фельдмаршал, я полагаю, не может быть и речи о том, чтобы стоять до конца. Просто потому, что у нас все равно очень скоро закончатся все боеприпасы и снаряжение и мы просто не сможем сражаться. Единственным выходом для Шестой армии — как это ни неприятно — является сдача в плен.

— И что же ты предлагаешь?

Лицо Адама потемнело. Странная апатия фельдмаршала Паулюса и его нежелание действовать решительно явно выводили оберста из себя. Он произнес с металлом в голосе:

— Я прошу вас не подчиняться приказу фюрера. И принять вместо этого решение об отходе — нравится это Гитлеру или нет. Если вы примете сегодня это решение и отдадите приказ об отступлении, у нас еще сохранится возможность пробиться к своим и выйти в расположение сил фон Манштейна. — Адъютант стиснул кулаки, точно желая передать свою решимость Паулюсу. — Мы понесем потери — возможно, даже очень значительные, — однако кому-то из нас все-таки удастся спастись и выжить, и эти люди смогут потом еще не раз сражаться!

— В течение столетий, на протяжении которых десять поколений мужчин из моего рода служили Пруссии и Германии, ни один фон Паулюс еще ни разу не ослушался приказа свыше, — упрямо процедил командующий Шестой армией. — Мои предки просто перевернутся в своих могилах, если я посмею поступить подобным образом.

Лицо оберста Адама вспыхнуло.

— Речь в данном случае идет не о вашей личной или родовой чести, господин фельдмаршал, — ледяным тоном произнес он. — Речь идет о том, что вы должны попытаться спасти как можно больше немецких солдат и офицеров. Вы должны помнить, что у каждого мужчины, который сражается под вашим командованием, имеются жена, или мать, или дети. И когда этот солдат будет убит в России, его близкие, оставшиеся на родине, будут страшно горевать. И чего будут стоить ваши личная честь и гордость по сравнению со всем этим горем и отчаянием?

Изможденное лицо Паулюса вспыхнуло.

— Ты забываешься, с кем разговариваешь, Вилли! — резко бросил он. — Помни, что сейчас ты обращаешься к командующему армией!

— Извините, господин фельдмаршал. Но сейчас пришло время разговаривать начистоту.

— Отлично! Хочешь разговаривать начистоту — тогда изволь услышать: я и моя Шестая армия останемся здесь до конца, что бы ни случилось. Я никогда не отдам распоряжение об отступлении без прямого приказа фюрера. А теперь, пожалуйста, обеспечь отправку моего послания в Берлин — и в наши войска.

— Слушаюсь, господин фельдмаршал! — Оберст Вильгельм Адам прищелкнул каблуками сапог и, отдав честь Паулюсу, вышел. Но тот, казалось, этого даже не заметил.

Когда адъютант оказался в коридоре, его широкие плечи безвольно опустились. Судьба Шестой немецкой армии была предрешена.

Он не видел, что оставшийся один Паулюс уронил голову на руки и безутешно зарыдал, как ребенок.

Глава седьмая

— Надо же, — презрительно процедил Стервятник, бросая на грязный пол послание командующего Шестой армией Паулюса. — Ну что ж, теперь ясно, в каком положении мы находимся. Шестая немецкая армия готова по самую голову зарыться в дерьме.

Крадущийся Иисусик нервно захихикал. Стервятник уничтожающе посмотрел на своего адъютанта, и тот мгновенно замолчал.

Снаружи по-прежнему грохотали орудия русских, продолжая безжалостно обрушивать снаряд за снарядом на немецкие позиции. Даже непрерывный густой снегопад и метель никак не могли заглушить этот чудовищный грохот.

— С макаронниками уже покончено, — продолжал развивать свою мысль штандартенфюрер. — Теперь русские, очевидно, готовятся ударить в районе нашего левого фланга. А затем, когда наступит подходящее время, они ударят в районе правого фланга. Затем они соединятся, разрезав наши боевые порядки на две части. Это абсолютно очевидно, стоит только взглянуть на карту. — Он пожал плечами. — После этого русские рассекут нас уже на четыре части — и так до бесконечности, пока вся Шестая армия не превратится в отрезанные друг от друга разрозненные подразделения, не способные вести никакие боевые действия. И тогда единственным выходом для всех останется сдаться русским. И в таких вот условиях этот идиот Паулюс посылает свое глупейшее послание фюреру. Он, похоже, просто спятил.

Фон Доденбург, которому приходилось, хмурясь, выслушивать эти крайне пессимистические суждения Гейера, был в глубине души вынужден признать, что тот совершенно прав. Единственной возможной разумной тактикой в сложившейся ситуации было с боями пробиваться к своим, то есть в расположение армейской группировки фон Манштейна. Даже сейчас, несмотря на все трудности, Шестая немецкая армия представляла собой огромную силу. И если бы она вступила в отчаянный бой с русскими, то у нее сохранялись отличные шансы пробиться к своим. Но фон Доденбург прекрасно понимал: фюрер будет резко против того, чтобы немецкая армия оставила территорию, политую, как он патетически восклицал в подобных случаях, «огромным количеством германской крови». Куно покачал головой и зло стряхнул на землю каплю, долго копившуюся на кончике его покрасневшего носа.

— Ну что ж, пришло время принимать какие-то решения. И я их уже принял, — сказал штандартенфюрер Гейер и обвел глазами своих офицеров, — Каждая рота обязана выделить несколько бойцов, из которых будет образован специальный отряд по снабжению «Вотана» всем, что потребуется в пути. Эти отряды должны проникнуть на склады и взять оттуда все, в чем нуждается данная рота. Боеприпасы, продовольствие и так далее. Все, что действительно необходимо. Для такого рода дел лучше всего подойдут эти два известных мерзавца, Матц и Шульце. Они за километр могут учуять запах добычи. — Стервятник с иронией взглянул на Крадущегося Иисусика, и тот покраснел до корней волос. Командир батальона ухмыльнулся еще шире.

— Господин штандартенфюрер, — глянул на него Куно фон Доденбург, — вы действительно хотите отдать приказ о том, чтобы мы уходили из котла?

— Естественно, — столь же прямо ответил ему Стервятник. — Что, вы думаете, сделают с нами русские, когда Шестая армия Паулюса сдастся? Я сейчас расскажу вам. Мы — бойцы «Вотана» — относимся к элите СС. — Стервятник выразительно провел по горлу ребром ладони. — Вот что они сделают с нами! Уничтожат всех нас в течение одного часа. Правда, на то, чтобы расправиться с офицерами, русским, очевидно, потребуется больше времени. И эта процедура, полагаю, будет не слишком-то приятной для самих господ офицеров. — Гейер с вызовом уставился на Куно: — Что скажете на это, фон Доденбург? Вы готовы принести наш батальон в жертву и фактически приговорить своих бойцов к мучительной гибели?!

Фон Доденбург отлично знал, что в действительности Стервятнику было глубоко наплевать на сам «Вотан». Все, чего он на самом деле хотел, — это спасти собственную шкуру, чтобы не упустить возможность получить в конце концов заветные генеральские звезды на погоны. Разве сам Стервятник не твердил время от времени: «Мне наплевать, скольких бойцов я могу лишиться в ходе боя, если только это поможет мне заполучить генеральские звезды»?