Карл Кноблаух - Кровавый кошмар Восточного фронта. Откровения офицера парашютно-танковой дивизии «Герман Геринг» Страница 10

Солдаты в окопах радовались горячему напитку, хотя, конечно, это был совсем не кофе. Однако за несколько дней впервые они получили что-то горячее.

1 ноября

Ночи стали заметно холоднее. Только что пришел с позиций и попытался ненадолго уснуть. Как долго я спал — не знаю. Меня разбудил винтовочный огонь. Сразу же вскочил и пошел наверх. Вдруг все сразу стихло. Я устало опять спустился в подвал с надеждой, что в эту ночь больше не будет никаких сюрпризов. Снова шаги на лестнице. Я схватился за пистолет. В двери стояли два моих солдата. Один из них едва держался на ногах. Даже в слабом свете фонаря я видел рану на левой стороне его головы. Его трясло. Я встал и усадил его на свой стул.

— Что случилось?

Второй ответил:

— На нас напала штурмовая группа. Я как раз вылез из окопа, и тут атаковали русские. Они уже давно, наверное, лежали у наших траншей. Все было бесшумно. Его, — показал на своего товарища, — они ударили по голове и потащили с собой.

— А как оказалось, что он сейчас здесь?

— Дозорный слева от нас услышал шум и выстрелил в темноту. Наверное, он в кого-то попал, потому что раненый в возникшей суматохе смог вырваться и убежать.

Раненый сидел, дрожа, на стуле. Глаза его блестели, подбородок двигался. Он хотел говорить, но не мог выдавить из себя ни слова.

— Тревога! Обыщем поле.

Вчетвером мы прошли вдоль фронта роты — от ячейки к ячейке. Солдаты были встревожены стрельбой. Я внимательно рассмотрел ячейку, на которую было совершено нападение. На дне лежал шлем раненого. Он его снял, чтобы лучше слышать, и это едва не стоило ему жизни.

Осторожно мы проползли по предполагаемому пути отхода разведгруппы противника. Метров через пятьдесят я рассмотрел в темноте предмет, напоминающий лежащего человека. Держа пальцы на спусковых крючках, мы приблизились к нему. Осталась пара шагов — сомнений нет, кто-то лежит. Я приказал прикрыть меня со всех сторон и подошел к нему.

На земле лежал русский. Рядом с ним — автомат. Я перевернул его, он был мертв.

— Взять его, заберем с собой!

С большим трудом мы дотащили этого человека богатырского сложения вверх по склону до Шварценау. Под прикрытием стены обыскали его карманы. Нашли фото девушки и вырезки из газет с его именем и фотографиями. Я разобрал это, несмотря на кириллицу. На груди у него было много орденов, среди них — Красная Звезда. Наверное, был большой птицей в своем полку.

Вот этот советский человек откуда-то с Волги добрался до Восточной Пруссии (как мы до Сталинграда), и случайный выстрел положил конец его карьере. «Берлина он уже не увидит», — пришло мне в голову. Я это не сказал и не испытал никакого удовлетворения от этой мысли.

Награды и документы убитого русского я упаковал в пакет и отправил с посыльным в батальон. Может быть, они заинтересуют начальника разведки дивизии.

Снова наступила тишина. Я попробовал уснуть.

2 ноября

Рано утром русские открыли сильный огонь по Шварценау. Я не стал отправлять посыльного с утренним донесением, чтобы не рисковать его жизнью. Даже в нашем подвале слышалось завывание снарядов залпового огня. На деревенской улице стоял адский грохот. Только к полудню удалось отправить посыльного в батальон.

Вечером получили официальную информацию от командира: «Рано утром нас сменят!» Я в это поверю только тогда, когда к нам подойдут сменяющие подразделения.

3 ноября

Почти полночь. Я вышел с посыльным, чтобы довести до своих людей эту радостную новость. Как только я вышел на улицу, послышался вой. Одним прыжком я и посыльный оказались в укрытии. Выло и грохало повсюду. Это были снаряды немецкой реактивной установки, где-то попавшей в руки русских.

Через пару минут в стрельбе наступил перерыв. Мы вышли на улицу. Несмотря на темноту, было видно, что крыша соседнего дома обвалилась. Я прошел от ячейки к ячейке и предупредил о смене. Реакция была различной. Некоторые не верили и говорили об этом открыто. В других это известие пробуждало желание жить дальше. Третьи были настолько апатичны, что мои слова не производили на них никакого впечатления.

3.00. На деревенской улице послышался шум. Я вышел из подвала и встретил офицера из 2-го разведывательного батальона «Герман Геринг». В двух словах я проинформировал его о положении и о переднем крае русских, насколько это было мне известно и было возможно в темноте.

Через десять минут пришла сменяющая рота. Она тоже не была полностью укомплектована, но численно намного превосходила мою выжженную ватагу.

Смену произвели быстро. Русские ничего не заметили. А мы налегке отправились в направлении КП батальона. Туда же подошли остатки других рот. После небольшого пешего марша мы встретили три грузовика, стоявшие у дороги. С радостью и удивлением мы узнали, что нас довезут. Весь батальон уместился на трех средних грузовиках. Я оценил его численность в 60 человек. Теперь мне тоже стало ясно, почему нас сменили с фронта.

Мы погрузились, и поездка на открытых грузовиках по холодному ночному воздуху началась. Шварценау и дуга фронта у Дакена находились под огнем советской артиллерии.

Наверное, я на некоторое время уснул. Когда снова очнулся, мы проезжали через Гумбинен. Еще через семь километров наша поездка закончилась. Маленькая деревушка, где мы оказались, называлась Куббельн. Она находилась на дороге Гумбинен — Инстербург.

Роты разошлись по немногим имеющимся домам. По дому на роту! Как изменились времена! Я подумал о большом казарменном комплексе на территории рейха.

Мне срочно было необходимо хоть как-то помыться и побриться. Взгляд в зеркало в доме, где мы разместились, меня испугал. Я себя просто не узнал: грязного, бородатого, сонного.

Когда люди выспятся, потребуют есть. Я стал искать отвечающего за это главного фельдфебеля. В импровизированной «канцелярии» я встретил фельдфебеля. Я спросил про главного.

— Главный вместе с людьми из прежнего состава полка уехал в направлении Кёнигсберга. Однако приказ в отношении питания какой-то должен быть. Точно не знаю. Дела главного фельдфебеля принимаю я.

Я всего этого не понял и потребовал, чтобы до окончательного прояснения фельдфебель действовал за главного.

Я осмотрелся в деревне. Из «старых» парашютистов я встретил лишь немногих.

Надо было принимать какое-то решение. Я взялся за полевой телефон и позвонил в штаб дивизии. После нескольких неудачных попыток на проводе оказался какой-то старший лейтенант (наверное, офицер для поручений). Из разговора я понял, что отход десантников осуществлен не по приказу штаба дивизии. Мой собеседник потребовал от меня командовать остатками батальона до тех пор, пока не прибудет новый командир.

Я был несколько шокирован услышанным, но сохранил эти новости при себе.

4 ноября

Я вышел из дверей моей квартиры, как раз когда к ней подъехал «Фольксваген». Из него вышел майор.

— Я ищу лейтенанта Цвибеля.

— Это я, господин майор.

— Я новый командир батальона, моя фамилия — Арнольд. Идемте в «канцелярию» вашей роты, чтобы обсудить обстановку.

Я посторонился и пригласил майора пройти.

Мы сели, и майор Арнольд сразу же приступил к делу:

— Лейтенант Кноблаух, с этого момента я назначаю вас своим адъютантом[4] Наша задача заключаетсяв переформировании батальона. В дивизии пообещали, что пополнение из офицеров и солдат прибудет уже сегодня вечером. Об оснащении транспортными средствами и вооружении поговорим позже. Есть вопросы?

— Вопросов нет, господин майор. Но хочу предупредить, что я никогда не был адъютантом и у меня нет соответствующей подготовки.

— Это ничего не значит, мой дорогой! Здоровое понимание людей и твердая воля важнее!'

В этом я был не уверен и молча принял слова майора к сведению.

Командир поднялся и пригласил меня идти за ним:

— Подыщем место для штаба!

Ко второй половине дня «штаб-квартира» была оборудована настолько, что смогла приступить к работе.

Я зашел к командиру:

— Господин майор, будут ли приказания? Первые пятьдесят человек пополнения прибыли!

— Нет, у меня не будет никаких приказаний. Действуйте самостоятельно. И в будущем тоже. Мы — батальон штаба дивизии, ваши полномочия как адъютанта — широчайшие. Пользуйтесь этим!

Я принял это к сведению и пошел.

«Дивизионный батальон» и «широкие полномочия», командир, не отдающий никаких приказов, — все это было для меня новинкой.

Я сел в своем «кабинете», взял стопку машинописной бумаги и разработал организацию батальона. Официальные бумаги обещал и прислать завтра утром. Но так долго я ждать не мог.

Еще до полуночи я распределил всех вновь прибывших по должностям. Командиров взводов и отделений приходилось «вытряхивать из рукава».