Ганс-Ульрих Рудель - Пилот «Штуки» Страница 10

Мы выполняем еще несколько заданий на Волховском и Ленинградском фронтах. Во время последнего вылета в воздухе тихо и нам начинает казаться как что-то назревает где-то в другой части фронта. Нас посылают назад в центральный сектор восточного фронта и как только мы туда добираемся, то видим, как пехота готовится к новым боям. Ходят слухи о наступлении в направлении Калинин — Ярославль. Взлетев с авиабазы Мошна-Куличевка мы пролетаем надо Ржевом и приземляемся в Старице. Лейтенант Преслер[24] сменяет нашего последнего командира на посту командира эскадрильи. Он пришел к нам из соседнего полка.

Постепенно устанавливается холодная погода и мы получаем первое представление о приближающейся зиме. Падение температуры приносит мне, офицеру-инженеру, все типы технических проблем, неожиданно мы начинаем испытывать неприятности с нашими самолетами, которые только частично объясняются холодом. Проходит много времени прежде чем опыт учит меня, как с этими проблемами бороться. Старшие механики обеспокоены, особенно сейчас, когда каждый делает все от него зависящее чтобы в воздух поднималось как можно большее число самолетов. Мой механик также попадает в аварию. Он выгружает бомбы из грузовика, когда одна из них переворачивается и расплющивает ему стабилизатором пальцы на ноге. Я стою рядом, когда это происходит. Долгое время он не может ничего сказать, затем комментирует, глядя с сожалением на свой палец:

— Теперь уже мне в длину не попрыгать.

Погода еще не стала по-настоящему прохладной. Унылое небо затянуто облаками.

Наши войска заняли Калинин, но Советы сопротивляются отчаянно и по-прежнему удерживают позиции рядом с городом. Для наших дивизий наступление будет трудным делом, особенно теперь, когда погода играет русским на руку. Кроме того, непрерывные столкновения серьезно сократили боеспособность наших войск. Наши линии снабжения работают с перебоями, потому что главная дорога между Старицей и Калининым находится в руках противника, который оказывает на нас сильное давление. Вскоре я сам могу убедиться насколько ситуация трудна и запутана. Пригодных к полету самолетов совсем немного. Причины — потери, погода и прочее. Я лечу ведущим, в отсутствие командира, на Торжок, железнодорожный узел к северо-западу от Калинина. Наши цели — железнодорожная станция и тыловые линии снабжения. Погода скверная, облака на высоте 600 метров. Это очень низко для атаки цели с чрезвычайно сильной противовоздушной обороной. На случай если погода ухудшится в такой степени, что будет препятствовать нашему полету обратно, нам приказано садиться на аэродроме в Калинине. Нам приходится долго ждать эскорта истребителей в точку встречи. Они так и не показались, вероятнее всего погода слишком плоха для них. Но, ожидая их впустую, мы потратили зря много горючего. Мы облетаем Торжок на средней высоте, пытаясь обнаружить самое слабо защищенное место. На первый взгляд кажется, что оборона сильна повсюду, но затем, найдя наиболее подходящее место мы прорываемся и атакуем железнодорожную станцию. Я рад, когда после атаки все наши самолеты летят в строю позади меня. Погода еще больше ухудшается, идет густой снег. Возможно, у нас осталось достаточно горючего, чтобы долететь до Старицы, если бы нам не пришлось совершить такой большой крюк из-за непогоды. Я быстро принимаю решение и беру курс на расположенный ближе Калинин. Кроме того, на востоке небо выглядит более светлым. Мы приземляемся в Калинине. Все бегают вокруг в касках. Здесь уже находятся самолеты соседнего авиаполка. Как только я выключаю зажигание, то слышу и вижу, как танковые снаряды разрываются на аэродроме. Некоторые самолеты уже продырявлены осколками. Я тороплюсь найти штаб переведенной сюда части, чтобы получить более точную картину. Из того, что я узнаю, вытекает, что у нас нет времени на обслуживание самолетов. Советы атакуют аэродром танками при поддержке пехоты, они всего в полутора километрах от нас. Только немногочисленная пехота защищает наш периметр, железные монстры могут навалиться на нас в любой момент. Мы, «Штуки», настоящий подарок для наземных войск, защищающих позиции. Вместе с «Хеншелями-123» из полка истребителей-бомбардировщиков мы совершаем постоянные налеты на танки до самого вечера. Мы приземляемся всего через несколько минут после взлета. Наземный персонал работает, не покладая рук, все понимают, что до тех пор, пока танки не выведены из строя, мы находимся в опасности. Мы проводим ночь в казармах на южной окраине города. Нас будит какой-то звук, похожий на скрип мельничных жерновов. Меняет ли это позицию наш трактор-тягач или это «иван» со своими танками? Утром наши пехотинцы говорят нам, что вчера несколько танков ворвалось в город через наши передовые посты, стреляя во всех, кто появлялся в поле видимости. Вот откуда раздавался этот грохот орудий. Наша артиллерия в тылу стреляет по русским, снаряды проносятся прямо у нас над головами.

Ночи темные, как в яме, облака стелятся совсем низко. Воздушные бои идут на очень низкой высоте. Когда дорога, по которой шло снабжение, перерезана, измотанным боями войскам начинает не хватать боеприпасов. Но они продолжают сражаться. Неожиданно наступивший сорокаградусный холод замораживает обычную смазку. Наше бортовое оружие не может стрелять. Говорят, что холод не оказывает на русских никакого воздействия, потому что они хорошо подготовились к зиме. У нас постоянные проблемы с нужным оборудованием, его нехватка серьезно подрывает наши силы при таком холоде. Припасы почти не доходят до нас.

Местные жители не могут припомнить такой суровой зимы за последние двадцать или тридцать лет. Битва с холодом тяжелее, чем битва с врагами. Советы не могли бы иметь более ценного союзника. Наши танкисты жалуются, что танковые башни не поворачиваются, все замерзло.

Мы остаемся в Калинине в течение нескольких дней и постоянно совершаем боевые вылеты. Вскоре мы знаем здесь каждую канаву. Линия фронта отодвинулась на несколько километров к востоку от нашего аэродрома, и мы возвращаемся на базу в Старице, где нас совсем заждались. Отсюда мы продолжаем боевые вылеты в направлении Осташкова, затем нам приказано перебираться в Горстово, неподалеку от Руссы, в восьмидесяти километрах от Москвы.

Наши дивизии, брошенные сюда, наступают вперед вдоль шоссе Можайск — Москва. Танковая группа, наступающая через Звенигород — Истру находится в десяти километрах от русской столицы. Другая группа пробилась еще дальше на восток и заняла два плацдарма на севере города на восточном берегу канала Волга — Москва, один из них в Дмитрове.

Стоит декабрь и термометр опустился ниже 40–50 градусов ниже нуля. Облака плывут низко, зенитки свирепствуют. Пилот Клаус, исключительно одаренный летчик и один из немногих ветеранов, убит, возможно, случайным попаданием из русской танковой пушки. Здесь, как и в Калинине, погода — главный наш враг и спаситель Москвы.

Русские солдаты сражаются отчаянно, но и они измотаны и без этого союзника они не смогли бы остановить наше наступление. Даже свежие сибирские полки, брошенные в бой, не стали бы решающей силой. Немецкие армии побеждены холодом. Поезда практически не ходят, нет резервов и снабжения, раненных нельзя вывезти с поля боя. Одной железной решимости недостаточно. Мы достигли предела нашей способности воевать. Нет самого необходимого. Машины стоят, транспорт не работает, нет горючего и боеприпасов. Единственный вид транспорта — сани. Трагические сцены отступления случаются все чаще. У нас осталось совсем мало самолетов. При низких температурах двигатели живут недолго. Если раньше, владея инициативой, мы вылетали на поддержку наших наземных войск, то теперь мы сражаемся, чтобы сдержать наступающие советские войска.

Прошло некоторое время с тех пор как мы были оттеснены от канала Волга — Москва. Мы не можем удержать большую плотину к северо-востоку от Клина. Испанская «Голубая дивизия» после отчаянного сопротивления должна эвакуировать Клин. Вскоре наступает наша очередь.

Приближается Рождество и «иван» все еще наступает по направлению к Волоколамску, к северо-западу от нас. Мы стоим со штабной эскадрильей в местной школе и спим на полу большого класса. Каждое утро, когда я встаю, мне повторяют мои ночные бормотания. Другая часть эскадрильи расквартирована в обмазанных глиной хижинах, которые тут обычны. Когда вы входите в них, то вам кажется, что вы перенеслись в какую-то примитивную страну на три столетия назад. Мужчины курят низкосортный табак, который они называют «махоркой» и клубы дыма окутывают все. Когда вы привыкаете к ним, то можете рассмотреть лучший предмет обстановки, огромную каменную печь, окрашенную известкой. Вокруг нее три поколения живут, едят, смеются, плачут, рождаются и умирают. В богатых домах перед печью обычно находится загородка, в которой находится поросенок и другие домашние животные. После наступления темноты отборные и толстые клопы пикируют на тебя с потолка с точностью, которые делают их поистине «Штуками» мира насекомых. В доме стоит вонючая духота, но мужчины и женщины, как кажется, не обращают на это никакого внимания. Они не знают ничего другого. Их предки жили так столетиями, они живут и будут жить также. Только нынешнее поколение, наверное, утратило искусство рассказывать сказки. Может быть, они живут слишком близко к Москве.