Тонкая грань затишья - Александр Александрович Тамоников Страница 10

Начальник полиции прикрикнул на нее:

– Замолчи, жди, разберемся.

Зигель же подозвал караульного:

– Кто ты?

– Полицейский Ватарин Борис, недавно заступил, герр унтерштурмфюрер.

– Давай бывшего коллегу в допросную, да в наручниках!

– Понял, герр унтерштурмфюрер.

Зигель чуть подумал и приказал:

– И бабу туда же!

– Слушаюсь, герр унтерштурмфюрер!

Эсэсовец и начальник полиции зашли в комнату. Здесь было все, что необходимо для проведения допросов с пристрастием. Например, специальное кресло, напоминающее гинекологическое, с ремнями на подлокотниках и у самого пола. Рядом с ним на столике лежали различные инструменты – плоскогубцы, скальпели, кусачки, пинцеты. Все это применялось здесь для пыток. В углу со стены спускалась цепь с наручниками. Через блок она шла к подъемному механизму. Это была самая настоящая дыба. С правой стороны обычный стол и стул, ножки которого забетонированы в пол, несколько табуреток вдоль стен. На столе лампа. Свет проникал сюда через небольшое зарешеченное окно, но сейчас лейтенант Ленц включил электричество.

Караульный ввел в помещение бледного Клинько и спросил:

– Куда его, герр унтерштурмфюрер?

– Пока за стол.

Конвоир усадил полицая на стул, вмонтированный в бетон, завел его руки за спину и сцепил там наручниками.

– Разрешите идти? – спросил он после этого.

– А баба?

– Так я за ней и хотел пойти.

– Иди.

Караульный привел и Тернову, не стал надевать на нее наручники и поставил под окном.

Начальник полиции взглянул на арестантку и приказал:

– Стоять здесь, никаких реплик, отвечать только на вопросы господина унтерштурмфюрера! Перебивать его не советую.

– Я все поняла, – прошептала женщина, со страхом осматривая помещение.

Зигель достал из единственного ящика стола лист бумаги, карандаш, включил лампу, направил ее на арестованного.

– Господин Клинько Петр Семенович?

– Так точно, герр унтерштурмфюрер!

– Не будем терять время на биографию. Она полностью отражена в личном деле, которое нам, наверное, придется проверить.

– Я не понимаю, герр… – начал было Клинько, но Зигель оборвал его.

– Тебе прекрасно известно, что вопросы здесь задает тот, кто проводит допрос, – заявил он.

– Извините.

– Расскажите о вечере четверга, седьмого мая. Где был, что делал, с кем встречался. Включая время нахождения в доме Терновой.

– Так в пивной сидел. Выпил немного, как обычно, и пошел домой, то есть к этой вот шалаве. – Он указал головой на Варвару.

Та дернулась, но нарвалась на строгий взгляд начальника полиции и промолчала.

– Прихожу, а в хате Варька вдрызг пьяная валяется за ширмой. Я позвал ее, но вдруг из-за спины двое мужиков с пистолетами!.. Вырубили они меня.

– Вас ударили?

– Нет, сунули под нос платок с эфиром. Дальше ничего не помню.

– А Тернова спала?

– Точно так, герр унтерштурмфюрер! Поверьте, я не знаю этих двоих, а Варвара наврала.

– Гут. – Зигель повернулся к женщине. – Теперь ты расскажи, что было вечером седьмого числа.

Варвара описала, как все происходило на самом деле.

Унтерштурмфюрер выслушал ее и спросил:

– Значит, эти люди говорили, что пришли к Клинько, который связан с партизанами?

– Да, господин офицер. Не могу выговорить вашего звания.

– Этого и не требуется, – сказал Зигель, вновь взглянул на Клинько и осведомился: – Что вы скажете на слова сожительницы?

– Скажу, что она связана с партизанами. Ведь Варька почему-то пустила их к себе в хату. Откуда они знали, где она живет, да еще и с полицейским?

– Брешет он, герр офицер, как сивый мерин! – выкрикнула арестантка. – Двое пришли к нему.

Начальник полиции двинулся к женщине, но Зигель остановил его.

– Погоди, лейтенант. Если эти люди пришли к Клинько, то почему они остались с тобой?

Унтерштурмфюрер постоянно путал обращения, то на «вы», то на «ты».

– Они не спрашивали дозволения и заставили меня пить.

– А ты и рада?

– Деваться мне было некуда, испугалась я.

– И допилась до того, что оказалась на кровати?

– После третьего стакана я ничего не помню. Проснулась, Клинько нет, вышла во двор, нет и лошади, и телеги. Вспомнила о приходе этих людей и тут же побежала в полицию.

Зигель взглянул на Клинько и спросил:

– Как ты оказался в заброшенном селе?

– Клянусь, герр унтерштурмфюрер, не знаю. В голове мрак. Видать, эти партизаны забрали лошадь и вывезли меня в село.

– Зачем?

– Этого я знать не могу.

– Почему именно тебя, рядового полицейского, не представляющего никакого интереса для партизан? Или все же представляющего?

– Ну не знаю я, герр унтерштурмфюрер.

– Почему ты пытался оказать сопротивление группе, задержавшей тебя?

– Брешет Молчанов. Он приказал поднять руки, я это сделал и никакого сопротивления не оказывал.

Зигель вздохнул и сказал:

– Выходит, все у тебя брешут, один ты говоришь правду.

– Но это так.

– А откуда у тебя вот это? – Унтерштурмфюрер бросил на стол карту.

– Не могу знать, герр унтерштурмфюрер. Я видел, как Молчанов достал эту карту из-под моего кителя, но клянусь всем святым, ее мне подсунули те же партизаны.

Зигель посмотрел на начальника полиции.

– Что скажешь, лейтенант?

– Не хочет господин Клинько признаться по-хорошему. Значит, придется провести допрос с пристрастием.

– Согласен. Работать с ним постоянно и лично до тех пор, пока у меня на столе не будут признательные показания. Должны же мы раскрыть взятого агента, чтобы отметить это в отчете. Иначе нас обвинят в халатности.

– Нет, – закричал Клинько. – Не делайте этого, я не виноват.

Ленц ударил бывшего полицая и заявил:

– Заткнись!

– А что будет со мной? – с нешуточным испугом спросила Варвара.

Офицеры проигнорировали этот вопрос и вышли из помещения.

– Бабу подержи до вечера и отпусти, – распорядился Зигель. – За домом ее установи наблюдение. А заставишь сожителя дать признательные показания, придется поощрить ее. Так, чтобы узнал весь поселок. Ну, скажем, телегой сена.

Ленц усмехнулся и произнес:

– Такое поощрение станет для нее хуже наказания.

– Не будет жрать самогон. Возможно, у нее не выдержит сердце. Разве можно так сильно пить?

– Я понял. Один вопрос разрешите?

– Спрашивай.

– Вы на самом деле думаете, герр Зигель, что Клинько связан с диверсантами?

– Вряд ли. С другой стороны, диверсанты таким вот образом могли избавиться от своего агента. Он стал больше им не нужен или повел себя неправильно. Зачем диверсантам потенциальная угроза? В любом случае действия против Клинько совершили диверсанты. Это значит, что как-то он все же с ними связан. Но не будем ломать голову, Георг. Козел отпущения у нас есть, его и используем.

– Есть и коза. Ее тоже можно использовать.

– Посмотрим. Твоя задача – как можно быстрее получить признательные показания Клинько. Дальше я решу, что делать с Терновой, как ее использовать.

Ленц остался у крыльца, а Зигель направился