Мариус Габриэль - Маска времени Страница 101

— И как же ваш поиск связан с поиском Анны?

— Просто это одно расследование. Мои попытки обнаружить следы исчезнувшего отца зашли в тупик. Временно, надеюсь, но в данный момент мне уже некуда идти. Вот почему я связался с Кейт Келли. Анне я начал помогать, потому что она решила пойти по свежим следам. Думаю, что эти же следы способны привести меня и к моему отцу. Мы располагаем информацией, что все иностранные заключенные прошли через одни и те же лагеря. Если нам удастся разыскать Джозефа Красновского, то это дало бы мне исчерпывающую информацию и о моем отце. Скорее всего, они даже встречались. И если отец погиб, то Джозеф подтвердил бы мне это.

— Видишь, бабушка, — начала Анна, — мы делаем с ним одно дело, которое нас связывает. С тех пор как я прочитала дневник, мне кажется, что я вся горю: я просто не могу не думать об этом. Поэтому мне понятны чувства Филиппа и чувства матери.

— Неужели это для тебя так важно?

— Что именно? Выяснить, кто был мой дед? Да, и даже очень.

— Но это ничего не изменит, Анна. Ты взрослая женщина, и мне непонятно, что ты собираешься найти в конечном счете.

Анна только пожала плечами.

— Это трудно объяснить. Вот ты, бабушка, ты все знаешь о собственном происхождении. Ты знаешь, кто твои родители, деды, прадеды. Род никогда не прерывался. Но мама, Филипп и я — совсем другое дело. Мама, вообще, была сиротой, у нее даже нет ни одной фотографии бабушки. Ты перевезла маму в Англию, когда ей исполнилось пятнадцать лет. Ты сказала, что она возненавидела Дэвида с первого взгляда, и это понятно. Ведь она попала в чужую страну, была оторвана от своих родных мест, родных корней. Прости бабушка, но это все правда. Мама готова была отдать все, чтобы выяснить, кем она является на самом деле. Оглядываясь в прошлое, я хорошо могу представить все мамины проблемы: ведь в какой-то степени они напоминают мне и мое детство. Мама не смогла дать мне какое-то руководство в жизни, потому что ощущала себя потерянной в этом враждебном мире.

— Мы все чувствуем себя потерянными, — мрачно добавила Эвелин.

— Но каждый по-разному, бабушка! Степень своей потерянности я ощутила, только когда прочитала дневник. До этого мне казалось, что я сама цельность: хорошая работа, уравновешенный характер, никаких проблем, потому что есть куча кредитных карточек.

— В чем же дело?

— Если бы не дневник, я бы ничего не узнала. Читая его, я чувствовала, будто у меня под ногами разверзлась земля. И мне стало ясно, что я — человек без корней. Извини, бабушка, если тебя это задевает. Но я так чувствую, да и мама, пожалуй, испытывала нечто подобное.

— Ты меня совсем не задела. Мне просто стало интересно, не слишком ли серьезно ты ко всему этому относишься.

— Обращаясь к своему опыту, могу только сказать, — вмешался Филипп, — что это можно сравнить с тем, как усыновленный ребенок пытается найти своих истинных родителей. Причем ребенок не очень-то благодарен приемным отцу и матери за все, что они сделали. Страсть поиска оказывается сильнее него. Так и ты, Анна, во что бы то ни стало хочешь встретить тех, кто был твоим предком, хочешь услышать наконец их голос, взглянуть им в глаза, чтобы найти нечто в себе самой. Без этого ты как бы теряешь свою целостность. Эвелин, я сам знал немало усыновленных детей, и почти каждый из них пытался найти своих истинных родителей. Без этого вы никогда не узнаете, что вы есть на самом деле.

— Да, — с энтузиазмом подхватила Анна. — И если Джозеф Красновский действительно прошел через ГУЛАГ и остался жив, я хотела бы поговорить с ним.

— А если Джозеф Красновский сам не хочет, чтобы его нашли?

— Не понимаю.

— Но он не давал знать о себе все эти годы, Анна.

— Так ему неизвестно, что мама ищет его.

— Кому-то это известно, — резко ответила Эвелин.

— Что ты имеешь в виду?

— Кто-то прекрасно знает о поисках Кейт, — мрачно повторила Эвелин. — И кто-то не хочет, чтобы Красновского нашли. Ведь ворвались же в ее квартиру в Вейле и пытались ее убить, выкрав все необходимые документы, связанные с поиском. Ведь пытались убить и тебя, дитя мое.

Анна почувствовала, что внутри у нее похолодело.

— А я даже не думала, что здесь существует какая-то связь.

— Ты — нет, — прервала ее Эвелин, — а я догадалась. Думаю, что мистер Уэстуорд тоже кое-что знает, хотя и сидит, словно леопард, молчаливо облизывая лапы. Но если он увлек тебя в темный лес, то обязан предупредить о нападении тигра.

И с этими словами Эвелин холодно взглянула в сторону Филиппа.

Филипп продолжал молчать, но Анну будто отбросило на спинку стула.

— О, бабушка!

— Ну как, Филипп, она в опасности или нет?

— Кто знает, — тихо ответил он.

— И от кого исходит опасность?

— Этого я не знаю. Но в любом случае я смогу защитить Анну.

— Искренне надеюсь. Но лучше всего мистеру Красновскому так и оставаться пока в тени, не правда ли? — Эвелин схватилась за подлокотники: ее лицо исказилось от боли. Филипп вскочил, чтобы помочь ей. Эвелин изо всех сил старалась держаться прямо. Теперь она впилась длинными тонкими пальцами в запястье Филиппа.

— Если говорить о том, почему Кейт верила, что Красновский до сих пор жив, то этому есть объяснение.

— Что же это за объяснение? — спросила Анна.

— Дай мне время сосредоточиться, дитя мое. — Эвелин, справившись с болью, отпустила руку Филиппа. — А сейчас мне надо пойти посмотреть, как Уоллас управляется с сотами. Оставляю вас в обществе друг друга почти на целый день. Поговорим после обеда.

Эвелин пошла в сад, и спина ее по-прежнему оставалась безукоризненно прямой.

— По-моему, она рассердилась, — предположила Анна.

— Нет. Просто хочет все обдумать.

— Как ты считаешь, что она знает?

— Дай ей время, и мы все узнаем. Успокойся.

— Легко сказать «успокойся». Я так нервничаю.

— Послушайся моего совета, — произнес Филипп, коснувшись руки Анны. — Не торопи ее: Эвелин явно что-то знает и скажет, когда настанет время. Иначе она уйдет в себя и спрячется, как улитка в раковину.

Анна рассмеялась неожиданному сравнению.

— Пожалуй, ты прав. Хорошо, постараюсь быть хладнокровнее.

— Пойдем прогуляемся пока.

Поместье Грейт-Ло было расположено на высоком холме, поэтому небо здесь казалось необъятным. Внизу до самого горизонта расстилались поля и луга, а дальше шел густой лес. Среди долины, извиваясь, как змея, бежала река Тайн, устремляясь к морю.

Ветер, словно гигантская метла, пригибал к земле траву. Собаки Эвелин весело бежали впереди, задрав хвосты.

Анна крепко держалась за руку Филиппа, пока они спускались вниз по холму.

— Как ты все-таки думаешь, он жив или нет?

Филипп понял, о ком идет речь: эту тему они обсуждали постоянно.

— Он родился в 1917 году, значит, сейчас ему должно исполниться семьдесят пять лет. Немало людей в этом возрасте ведут активный образ жизни. Пожалуй, он может быть жив.

— Знаешь, что меня беспокоит больше всего? Я никак не могу избавиться от мыслей.

— Каких?

— Что он лежит сейчас где-нибудь в больнице, тихо умирает и даже не знает, что мы ищем его.

— Не будь смешной, — улыбнулся в ответ Филипп.

— Надеюсь, скоро мы все узнаем. Хотя я иногда думаю, что мы никогда не найдем Джозефа.

— Но мы используем каждый шанс и все свои силы в этом деле, Анна.

Задыхаясь от быстрого бега, она оказалась у подножия холма в крепких объятиях Филиппа.

— Но почему Эвелин против моих поисков?

— Мне это понятно.

— Из-за того, что привыкла к тому, что она моя бабушка, а Дэвид — отец мамы, да? Просто она не хочет перемен?

Собаки нетерпеливо крутились вокруг, словно желали выяснить, что произошло. Филипп поднял палку, забросил ее подальше в кусты, и они с радостным лаем бросились за ней.

— Необязательно так. Анна.

— Но мне надоело смотреть на фотографии этого голубоглазого выродка в серебряных рамках. Дэвид был голубоглазым блондином с квадратным, типично английским лицом. Но мама с черными волосами и смуглой, как у цыган, кожей совсем не похожа на него. А я — вообще ни на кого не похожа. В дневнике Кандида описывает Джозефа как человека с темными волосами и славянским типом лица. Ведь должна была проявиться разница между голубоглазым типичным англичанином и темноволосым русским евреем в их детях? И ты не можешь убедить меня в том, что мне должно быть все равно, кто мой отец — предатель или страдалец.

— Успокойся. Пулитцеровскую премию за это расследование тебе все равно не дадут. Но твои чувства вполне понятны.

Собаки с лаем выскочили из кустов, и Анна хотела забрать у одного из псов палку, как вдруг в ужасе закричала.

— Филипп! Сделай же что-нибудь! Пожалуйста!