Юрий Стукалин - Оскал «Тигра». Немецкие танки на Курской дуге Страница 11

— Рад был повидать тебя, дружище, — сказал Отто.

— Взаимно, старина.

Мы обнялись.

— Спасибо тебе, Пауль, — протянул руку Бруно. — Ты вселил в меня уверенность.

— Пустяки, — я отмахнулся.

— А знаете что, друзья, — лицо Отто осветила ракета, и при свете ее оно показалось серым и морщинистым, оледеневшей маской.

— Что? — спросили мы одновременно.

— У меня в танке припасены гостинцы из дома. Настоящий коньяк, шоколад. Предлагаю завтра после боя распить эту бутылку, устроить небольшую пирушку.

— Согласен, — кивнул я.

— С удовольствием присоединюсь, — радостно подхватил Бруно.

— Отлично! Тогда до завтра, дружище.

— До завтра, — я еще раз пожал им руки, и они исчезли в темноте, а я побрел к своему экипажу.

Ночь была теплая, и мои ребята спали у танка. Пижон Зигель достал из ящика свою подушку и похрапывал, растянувшись на броне. С наших позиций вверх запускали осветительные ракеты. Они падали медленно, лениво, и ночь уже не казалась такой темной. На душе становилось тоскливо, когда яркий огонек затухал во тьме.

Я присел, облокотившись о гусеницу, закурил сигарету и долго смотрел на звездное небо. «Сколько человек по обе стороны линии фронта, — думалось мне, — вот так сидят сейчас, глядя на звезды, и размышляют об одном и том же — удастся ли им еще разок увидеть это небо…»

ГЛАВА 5

Выспаться не удалось. Ночью нас растолкал адъютант командира роты и передал приказ срочно выступать к Черкасскому на помощь гренадерам. Войска там увязли в уличных боях, и им требовалась мощная огневая поддержка. А что может быть мощнее закованной в стальную броню 88-миллиметровой пушки, поставленной на гусеницы, которые в движение приводит двенадцатицилиндровый карбюраторный двигатель с водяным охлаждением!

Я чувствовал себя полностью разбитым, но ребятам было еще хуже. Вчера они все-таки перебрали с гренадерами и теперь страдали не только болями в мышцах, но и суровым похмельем. Виду они, конечно, старались не подавать, опасаясь моего гнева, но это и так было слишком заметно. Херманн даже пытался показушно насвистывать пересохшими губами бравурную песенку, но я с ними воевал не первый день и сразу все понял.

Перед боем выговаривать им — себе хуже: начнут нервничать, суетиться. Хуже того, наверняка будут лезть в бою на рожон, дабы выгородить себя. Но я и без того знал, что могу на этих парней положиться, и они никогда не подведут, в каком бы состоянии ни были. А потому не стал ругаться и сделал вид, что ничего не заметил.

На помощь авиации при проведении операции в кромешной темноте надежды не было, поскольку противоборствующие стороны в Черкасском так перемешались, что была высокая вероятность ударить по своим. С «тиграми» гораздо проще: корректировщики огня передавали нам координаты, и мы отсылали снаряд за снарядом по намеченным целям. Так до самого рассвета обстреливали русские позиции, израсходовав почти весь боезапас.

Бой закончился только ближе к утру, когда начала заниматься заря, и серое небо едва стало светлеть. Огромными усилиями удалось выбить русских из Черкасского, да и то лишь сровняв все вокруг с землей. От села не осталось и следа. Не уцелел ни один дом, все было сожжено дотла.

Утреннее солнце осветило ужасающую картину: торчащие из пепелищ обугленные кирпичные печи, выкорчеванные с корнем деревья вдоль дорог, искореженная техника, трупы людей и лошадей. То, что не разбомбили мы, довершал огонь. Смрад стоял такой, что хотелось прикрыть нос рукой. Я оглядывал развалины, и мне не верилось, что за каких-то несколько часов мы превратили большой населенный пункт в часть истории. Мы стерли его начисто с географических карт, оставив в памяти только название.

Потом была пара часов крепкого сна. Мы отдыхали на своих местах, не в силах даже выбраться из танка. Гренадеры еле разбудили нас, крича и долго колошматя прикладами по броне. Пока мы отдыхали, вокруг произошли серьезные перемены. То, что еще недавно было передним краем, становилось глубоким тылом. Вокруг сновали пехотные подразделения, подтягивалась техника, подъезжали тыловые и ремонтные службы.

Мы выбрались из «тигра», попытались размять затекшие члены. Оказывается, подвезли боеприпасы, которые нужно было срочно перекидать в наш танк. Услышав новость, Ланге обхватил голову руками и простонал:

— Когда же это все кончится?!

У нас не было сил, но, слава Господу, на выручку пришли ребята из пехотных подразделений. С их помощью мы снова загрузили «тигр» под завязку. Хотя командирам танков не рекомендовалось привлекать гренадеров для личных нужд, мне сейчас было наплевать на уставы. К тому же мы делали общее дело, а взаимовыручка в Вермахте стояла не на последнем месте.

После погрузки нам удалось плотно перекусить. Тем временем передислокация частей продолжалась. Новые подразделения подходили к селу, а точнее к тому, что от него осталось. К Черкасскому подтянулся и тридцать девятый полк. Я пытался разглядеть машину Отто, но во всей этой суете его машины и «пантеры» Бруно заметно не было.

Гауптман Клог, вернувшись с совещания ротных, собрал командиров экипажей у своего «тигра» и сообщил, что на этот раз нам предстоит после авиационной и артиллерийской подготовки выступить к селу Луханино и сегодня же взять его. Совещание командиров машин было коротким. Клог завершил его словами:

— Я знаю, друзья, сейчас всем тяжело, и мы несем неоправданно большие потери. Но успех не за горами. Мы несколько отстали от графика, но сейчас усиленно наращиваем темп и, закрепившись в Луханино, выйдем ко второму оборонительному рубежу русских. Основной нашей целью, как и прежде, является Обоянь. А сейчас, господа, сверим часы.

Все было предельно ясно. Чтобы не дать Иванам опомниться, наши передовые отряды должны на крейсерской скорости ворваться в Луханино и взять село под свой контроль. На словах звучало незатейливо, на деле снова обернется тяжелейшими кровопролитными боями. Русские нам уже вчера успели показать, что они думают о грандиозных планах нашего командования.

Я вернулся к своей машине, чтобы донести до экипажа новые сведения. Пока я был у Клога, мои парни успели умыться и выглядели если не свежо, то хотя бы перестали быть похожими на мертвецов, вылезших из могил.

— Действуем по той же схеме, — начал я, расстелив карту. — Самое важное — суметь обойти минные поля вот здесь и здесь, — я карандашом обвел на карте места, где по донесениям разведки были заложены мины. — Вот тут по сторонам русские наверняка устроят засады, поставив орудийные расчеты. Скорее всего, будут загонять нас на минные поля или вынудят подставить им бок. Схема старая и, к сожалению, пока действующая.

— Может, постараемся их обойти здесь? — спросил Ланге и грязным обломанным ногтем провел линию на карте.

— Не получится, — ответил я. — Тут понатыкано ежей, и заболоченные глубокие рвы. Мы или уткнемся, или утопим машину.

— Что же делать? — сдвинул кепку на затылок Зигель. — Иначе нам не пройти.

— Будем двигаться, как и предполагается, но в нужный момент вот тут ты, Карл, даешь по тормозам и резко берешь вправо. Поворачиваемся и в лоб расстреливаем артиллерию.

— А если там никого не будет? — задумчиво спросил Шварц. — Мы же будем выглядеть полными идиотами. Ехали-ехали, а потом бок подставили да еще в кусты постреляли. Клог башку нам оторвет, а остальные экипажи ржать над нами будут до парада в Москве.

— Не волнуйся, — обнадежил его я, — они там будут. Слишком выгодная позиция, чтобы ей пренебречь.

— Как скажешь, — Шварц равнодушно пожал плечами.

— А теперь по местам. Сейчас начнется концерт в исполнении 8-го авиакорпуса «Люфтваффе», артиллерии «Лейбштандарта» и «Дас Рейх», а я не хочу его пропустить.

— Такое не пропустишь, если даже очень захочешь, — ухмыльнулся Херманн. — У нас билеты в первом ряду.

— Хоть и обожаю я такие представления, — потянулся Ланге, залезая в люк, — но лучше бы сейчас поспать.

— В Луханино отоспишься, — отрезал я.

За ночь все вокруг обильно покрылось росой и, залезая на танк, я поскользнулся и чуть не завалился на спину.

— Аккуратнее, командир, — зевнул Ланге. — Если свернете себе шею, то я в бой без вас не пойду. Горевать тут останусь.

— Спасибо за теплые слова, — пробурчал я.

Настроение было паршивым. Все тело после вчерашних физических упражнений и тяжелого ночного боя ныло, любое движение вызывало на лице гримасу боли. Остальные члены команды чувствовали себя не лучше. Экипаж с кряхтеньем и недовольным ворчаньем занял свои места.

— Вилли, ты ленты заправил? — на всякий случай спросил я по внутренней связи, посчитав, что в таком состоянии парни могут что-то и подзабыть.

— Да, — ответил стрелок-радист.

— Рацию проверил?

— Так точно!