Алексей Соловьев - Не мир, но меч! Русский лазутчик в Золотой Орде Страница 11

– Снимаемся отсюда, не спеша тронем дальше. Кони травы поели, до вечера протянут. А перед отходом пал по степи пустим! Ветер нам встречь, к Днепру пламя погонит. Федоровой погоне самой впору будет ноги уносить!

Архип восторженно обнял Ивана, ткнулся губами в его заросшую щеку. Потом принялся деловито командовать.

…Восемь всадников неторопливой рысью удалялись в бескрайние просторы. А там, откуда они недавно прибыли, метались дым и пламя, превращая желтизну в черноту, разгоняя все живое ввысь и окрест и надежно пожирая примятую конскими копытами осеннюю траву…

Глава 11

Лиха хватили изрядно! Светлая золотая осень, после того как миновали Чернигов, сменилась долгими нудными дождями. Поля раскисли, одежда не просыхала, много времени приходилось тратить на обустройство шалашей, если нужда заставляла ночевать в лесу. Местные мужики, в коих страх к любому пришлому укоренился в крови еще со времен половецких буйных налетов, неохотно привечали голодных, измученных, завшивевших конных. Были б те нищими скитальцами – иное дело! Обидеть странника на Руси всегда почиталось великим грехом! Но, достигнув Стародуба, люди Ивана уже были все вооружены, имели по второй лошади и на сирых и убогих никак не походили, больше смахивали на вольных бродяг-разбойничков. А потому, коли в силах вместе с соседом огрызнуться – рогатину в руки и ворота на засов!

Приходилось придерживаться дорог. Вдоль них было больше жилья, проще было напроситься на ночлег с едой, оставляя взамен то подобранного по пути полудикого коня, то наколов дров на зиму, а то и просто христа ради! Позже беглецы уже не скрывали, что они – люди великого владимирского князя (в Стародубе удалось узнать, что Симеон с честью вернулся из Орды, получив вожделенный ярлык, и отправился с сильным войском в Торжок для приведения к покорности вновь проявивших буйный норов новогородцев).

Узнав эту весть, Иван с Архипом дружно решили не правиться далее на Москву через Козельск, а повернуть к северу, на Торжок. Знать о литовской грозе с запада и не повестить об этом как можно скорее князя, его ближних бояр – это просто не укладывалось в голове! Ольгерд мог нагрянуть на Москву в любую минуту: крепчали морозы, поля становились проходимыми, реки уже не требовали переправ. Один спутник серьезно простыл, его пришлось оставить у границ Смоленского княжества. Все помыслы только об одном: успеть, успеть!.. Не успели!..

Дорогобужская земля встретила москвичей проклятым местом. Опустелые и разграбленные деревни, пепелища, собаки с отвисшими от мертвечины животами. В одном из сел москвичи наткнулись на страшную картину: несколько мужиков, очевидно, пораненных при стычке, были зверски казнены. Изверги расклинили стену рубленого дома, сунули в щель кисти смердов, выбили клинья и оставили мучительно умирать. Единый крест распятия для всех!..

Двое были в беспамятстве, но еще дышали. Их освободили, от рук уже шел смрадный запах гниющей плоти. Почувствовав на лице струю ледяной воды, один мужик отверз глаза и невидяще поводил зрачками. Затем взор его осмыслился:

– Братцы! Откуда вы?

– Москва.

– Догоните их, окоянных! Полон отбейте, отомстите! Нехристи ордынские так не измывались, как эти! А ведь тоже крест на шее имают…

– Кто здесь прошел?

– Литва… Ольгерд… будь они прокляты…

Пелена беспамятства вновь заволокла глаза.

Иван разогнулся, обвел взором спутников. Остановился на племяннике:

– Добей их обоих!

– Ты что?..

– Добей, это для них избавлением будет. Христа тоже от мук копьем избавили. Остальные гляньте по избам, может, что нужное в дорогу узрите. И… дальше! Повестим князя – рати повернет и переймет этих татей. Иного не мыслю!

Неподалеку от села нашли еще одного беглеца, спасавшегося в земляной норе. Рассказав, кто они и куда направляются, Иван попросил страшно оголодавшего мужика провести их кратчайшим путем в нужном направлении. Смерд взялся указать дорогу до Вязьмы, одновременно добившись, чтобы москвичи взяли его с собой и далее. Зимовать в опустошенных местах было смерти подобно.

Еще двое суток пути. Вязьма тоже оказалась тронута литовской дланью, но здесь хотя бы многие дома уцелели. Вечерело. Андрей с Глебом были посланы в дозор, остальные пока остались на опушке бора. Парни вернулись вскоре галопом, нещадно охлестывая плетьми впалые бока лошадей.

– Ну, что?

– Большой рати там нету, пустой городок. Ворота нараспашку, никакой охраны не видно. Люда на улицах нет, только в некоторых домах печи топятся. Вот!

– Стало быть, можем все въезжать? – нетерпеливо перебил племянника Иван.

– Погодь!

Андрей припал к сулее с водой и сделал несколько жадных глотков. Утер губы грязным рукавом тегиля.

– Второй дом по главной улице… ратные там на постой встали!

– Чьи?

– Бог их ведает. Кони свежие, сбруя добрая. С десяток будет…

– Свежие? Архип, как мыслишь: новые кони нам не помешают?

– Думаешь, литвины?

– Кто ж еще? Одна змея проползла, никак не насытится. Онопря, баешь, сам про Можайск на княжем дворе слышал?

– Про него парни, что от Миндовга возвернулись, толковали.

– Макарка, а где отсюда Можайск, ведаешь?

Проводник уверенно показал на запад.

– Далеко?

– На свежих лошадях суток двое ходу. Это если одвуконь идти.

Иван задумался. Успевший хорошо изучить его характер, Архип спросил:

– Думаешь путь поменять?

– Думаю, литвины полоном, скотом уже себя изрядно огрузили. Скоком не пойдут. Нас не намного опередили. Повестить бы можайцам, чтоб в осаду округу забивали.

– А как же Симеон Иванович?

– Делиться нам надо, Архип, отсюда и врозь. Я на Можайск, ты в Торжок. Кониками вот чуть погодя разживемся, и разбежимся! Согласен?

В словах Ивана был заложен такой глубокий смысл, что Архип кивнул не размышляя. Лишь попросил отправить с ним всех оставшихся дружинников боярина Андрея.

Стемнело полностью. Приготовив оружие, москвичи направились к городским воротам. Саженях в ста спешились, оставили коноводом Славу. Иван хорошо запомнил свою оплошность при поимке Романца на берегах Рузы. Тогда жеребцы и кобылы совсем некстати начали перекликаться, повестив предателя о засаде. Здесь им нужно было меньшим числом вырезать десяток спящих. Ранний сполох мог также испортить все дело.

У дверей никто не охранял, затянутое бычьим пузырем окошко темно молчало.

– Вояки, мать их…! – зло прошептал Иван. – Как у себя дома ночуют! А ну, раздеться всем до исподнего, чтоб белая одежда видна была! Тогда свой своего не порежет. В руки мечи и ножи! Готовы? Макарка, запаляй факел! С богом!

Тяжелым ударом ноги рослый Глеб распахнул дверь. Толпою кинулись внутрь, спотыкаясь, нашаривая лежащие на скамьях и соломе тела и начав резать их на ощупь, не дожидаясь света. Криков не было, и это было особенно страшно. Когда же по стенам заплясали отсветы прыгающего пламени, когда Макарий с перекошенным от ярости ртом и длинным узким засапожником в руке словно явил собою символ справедливости всех порубанных, распятых и обездоленных смолян, у очнувшихся и еще живых литвинов не хватило ни духу, ни времени взяться за оружие. Спустя минуты лишь хрипы умирающих и тяжелое дыхание победителей раздавались под низким потолком.

– Так вот вам… мать вашу! – сплюнул Макарий. С лезвия его ножа тягуче капали черные капли.

– Запалите свечу, что на столе стоит. Спокойно все осмотреть, собрать. Раненые есть?

В замятне непонятно кто – свой ли, чужой – полоснул сталью по плечу Глеба. Архип торопливо рвал льняное на убитом, чтобы перевязать друга. Тот же поднес ладонь к разрезу, зачем-то лизнул ее и нервно хохотнул:

– Вот же мать меня родила великаном – везде свое огрести сумею!

Смех, словно огонь по сухой соломе, побежал по москвичам. Нервное напряжение наконец получило выход, кто-то хохотал басовито, кто-то тонко и взахлеб. Успокоились не сразу.

– Онопка, ступай, покличь Славу! Пусть лошадей подгоняет. Макарка, глянь, нет ли в тороках литвинов овса либо ячменя. В амбар загляни. Что найдешь, дай нашим. Енти наверняка уже кормлены.

Москвичи выносили добытое добро к коновязи, где уже становилось тесно. Торочили новое добро, оружие, воинскую справу, продукты. Архип поманил Ивана под свет свечи.

– Глянь-кось, у этого литвина грамотка в суме была. Важная, с двумя печатями. Вскрыть?

– Ты грамоте чтения обучен? Нет? Я тоже едва аз, буки, веди разбираю. Пошто вскрывать, так отвезем. Давай ее сюда.

Ночевать в залитой кровью избе не стали, нашли другую. На улице никто так и не показался, лишь несколько собак брехали в разных концах городка. Иван разрешил вздремнуть до первой зари.

Еще мерцали звезды на черном бархате декабрьского неба, когда теперь уже два отрядика были готовы к дальнейшему походу и расставанию. Иван разлил найденную в разгромленной избе полупустую корчагу с хмельным медом:

– Спасибо вам всем, ребятки, за то, что уже сделали и еще сотворите! Пью за то, чтоб вскоре всем нам снова встретиться живыми и здоровыми! За Русь, братцы!