Антон Кротков - Тайная война воздушного штрафбата Страница 11

Теперь можно было отправляться дальше — в Нью-Йорк…

Если бы американские пограничные офицеры узнали, кто к ним летит, они бы страшно всполошились. Шесть лет назад отставника неожиданно вызвали в штаб ВВС и огорошили новостью о предстоящей ему далёкой командировке. Нефёдова включили в делегацию представителей советских ВВС, вылетевших на Кубу, куда уже морем были доставлены из СССР два МиГ-17. После победы кубинской революции это была фактически первая пробная поставка оружия дружескому режиму.

К тому времени, когда самолёт с советской делегацией приземлился в аэропорту Гаваны, прибывший из Одессы сухогруз успел разгрузиться. Контейнеры, в которых согласно маркировке находились тракторы, перевезли на военный аэродром. А там прибывшая на корабле команда техников собрала разобранные истребители. В составе делегации были два лётчика-полковника из элитного столичного авиаполка, которые устроили для Фиделя Кастро, Че Гевары и других революционных вождей впечатляющий демонстрационный пилотаж. А на следующий день, когда прилетевшая из Москвы делегация обсуждала с кубинскими лидерами перспективы дальнейшего военно-технического обслуживания, место в кабине МиГа занял скромный военный пенсионер. Миссия Нефёдова заключалась в том, чтобы, используя новый, чрезвычайно стратегически выгодный плацдарм в регионе Карибского моря, «прощупать» противовоздушную оборону американцев.

Так как МиГ-17 являлся продолжением хорошо знакомого Борису МиГ-15, он довольно быстро освоился в его кабине. Перед командировкой Нефёдов успел выполнить несколько полётов на двухместной учебно-тренировочной спарке с инструктором, чтобы восстановить навыки управления реактивным истребителем.

Когда Борис приехал на аэродром, то увидел, что на борту только что поступившего из СССР новенького МиГа чья-то рука уже вывела какой-то революционный лозунг. Здоровенный негр-механик с гордостью перевёл русскому лётчику: «Наше будущее — революция».

Взлетев с авиабазы Плайя Баракоа, разведчик уже через несколько минут был над Флоридским проливом. Четверть часа МиГ на предельно малой высоте и максимальной скорости беспрепятственно мчался в глубь США… Американцы отреагировали на появление русского боевого самолёта в их воздушном пространстве с большим опозданием (можно было себе представить, какой шок испытали их военные и политики от такого сообщения). Только на обратном пути над Ки-Уэстом Нефёдова попытались перехватить два F-106. О том, какой грандиозный шухер Борис произвёл своим вояжем, можно было судить по тому факту, что на его перехват были брошены не зебры из эскадрильи первой линии, а резервисты из авиации Национальной гвардии. Видимо, истребители ВВС-ПВО просто не успевали дотянуться до быстро уходящего в сторону мятежной Кубы нарушителя.

Впрочем, хотя пилоты настигающих МиГ «Фантомов» и не являлись профессиональными воздушными бойцами, они сразу повели себя достаточно агрессивно. Борису пришлось давать бой. Противники обменялись ракетными ударами на дистанциях схождения от пяти до полутора километров. Однако в дальней перестрелке ни одной из противоборствующих сторон не удалось добиться успеха. Дело дошло до пушек. Но в ближнем манёвренном бою совмещающие военную службу с юридической практикой и банковской карьерой любители вчистую проиграли матёрому русскому профи. Сидящие в «Фантомах» резервисты выполняли фигуры высшего пилотажа со школьной старательностью, стремясь занять оптимальную позицию для стрельбы согласно рекомендациям из учебников и пособий по технической эксплуатации. Американцы словно «чертили» очередной «вариант» в тренировочной зоне. Тогда как пилот МиГа постоянно смело и раскованно импровизировал, наслаждаясь своим полным превосходством над противником. Он излучал ауру победителя. Русский ас мог прервать манёвр «на полуслове», если он переставал быть ему выгодным, или выкинуть невероятный фортель «вопреки всем законам физики», точно выстрелить, буквально стоя на голове. По ходу этого боя Анархист всё больше чувствовал себя волком, на которого напали две свихнувшиеся овцы.

Да-а, он хорошо тогда потрепал своих оппонентов, но всё же позволил им уйти. Ещё в Москве Нефёдова попросили по возможности не сбивать американцев, чтобы не давать им формального повода для вторжения на Кубу. В награду за этот полёт Борис получил от кубинцев бутылку рома «Баккарди» 15-летней выдержки, а в Москве ему выписали небольшую денежную премию.

Об этой истории знал очень узкий круг людей. Даже своему сыну Борис о ней не рассказывал.

Глава 4

На стоянке американского аэропорта Борис сел в жёлтый Checkit Cab и велел таксисту ехать в центр. Взглянув на карточку с фотографией и именем водителя, закреплённую на видном месте, Борис понял, что судьба временно свела его с недавним идеологическим противником. Правда, испортившиеся при Сталине, советско-югославские отношения при Хрущёве вновь стали почти родственными.

По одному ему известным приметам таксист мгновенно распознал в мнимом немце, который скоро должен был плавно превратиться в голландца, природного русака. Таким образом, простой югославский эмигрант с ходу проделал то, что оказалось не по зубам натасканным на поиск нелегалов въедливым сотрудникам американской эмиграционной службы. У них-то Нефёдов со своими липовыми документами не вызвал ни малейшего подозрения…

Скользнув усталым взглядом по заполненному бланку и раскрытому паспорту, наверное, тысячного за этот день пассажира из Европы, женщина в форменной синей рубашке осведомилась о цели его приезда. Услышав ответ, она удовлетворённо чуть кивнула, проштамповала паспорт обычной трёхмесячной визой и приветливо взглянула на Нефёдова:

— Добро пожаловать в Соединённые Штаты. Удачи вам!

И всё! «Шлагбаум поднялся».

«Хорошо, что не на этого человека-рентгена я нарвался полчаса назад, а то сидел бы сейчас в каталажке в ожидании суда, как советский шпион», — со смешанным чувством досады на себя и облегчения размышлял Нефёдов, не понимая, как всё-таки таксист его «разоблачил». По легенде, Борис прибыл в США как немецкий бизнесмен на деловой семинар. В вербовочную же контору он собирался заявиться под видом отставного голландского военного лётчика.

Однако если первый же таксист без труда разглядел под твоим заграничным костюмчиком родную славянскую душу, то где гарантия, что этого не смогут сделать искушённые в таких делах вербовщики. Конечно, наёмникам не принято задавать лишних вопросов. Но коль у тебя на лбу написано, что ты русский, хотя и именуешься Ван дер Хорстом, то готовься к неприятностям.

За свою полную рискованных приключений жизнь Нефёдов научился отличать обычный нормальный страх от голоса собственной интуиции. Каждый профессиональный солдат с годами наращивает шкуру толщиной сантиметров пятнадцать, переставая так же остро реагировать на опасность, как штатские люди. Но горе тебе, если сквозь корку самоуверенности ты перестал слышать сигналы опасности и замечать предупреждающие знаки заботливых ангелов-хранителей!

Всю дорогу смуглый мужчина за рулём болтал почти без умолку. Видимо, нечасто здесь в Нью-Йорке недавнему эмигранту предоставлялась возможность вот так излить кому-то душу. Оказалось, что у таксиста жена из молдавских Дубоссар. Поэтому он так хорошо знал русский язык. Принадлежность собеседника к славянскому миру вызывала в нём такой прилив симпатии к собеседнику, как будто выяснилось, что у них имеются общие родственники:

— Нет, дома всё-таки жилось лучше! — жаловался таксист почти что «земляку». — Америка только со стороны рай, а на самом деле настоящая адова коптильня для грешных душ и дураков вроде меня.

Югослав с ностальгией вспоминал, что у себя на родине он имел обязательные два выходных в неделю, нормальный отпуск, работал, особо не напрягаясь, и жил вполне хорошо. А тут приходится работать как негр на плантации от зари до глубокой ночи, без выходных, чтобы иметь нормальное человеческое жильё и содержать семью. Стоит же на неделю куда-нибудь уехать, и по возвращении твой почтовый ящик будет забит всякими счетами, банковскими уведомлениями, требованиями срочно погасить очередную часть взятого кредита. А таких кредитов на нём висит целое ожерелье! Так что до конца жизни он обречён без роздыху ворочать тяжёлое весло, как бедняга, которого до конца его дней приковали тяжёлой цепью к скамье каторжной галеры.

— И все здесь так существуют в вечном страхе потерять работу и мгновенно переехать из нормальной квартиры вон к тем бродягам, которые, скрючившись от холода, спят под своими грязными одеялами на вентиляционных решётках метро. Во всяком случае те, кого я знаю, живут именно так. Не случайно американцы являются мировыми рекордсменами по употреблению снотворных и антидепрессантов на душу населения.