Януш Пшимановский - Четыре тануиста и собака - книга 2 Страница 11

ПОДРЫВНАЯ КОМАНДА

Юго-западный ветер развеивал дым над бомбардируемым Берлином и все больше прижимал к земле грозовую тучу, в центре которой время от времени сверкали молнии. Когда по радиосети, соединяющей батареи противовоздушной обороны, передавали тревожное сообщение об уничтожении танка западнее Ритцена, в наушниках уже стоял сплошной треск.

— Прорвана оборона на Альте-Одер? — запрашивали друг друга радиотелефонисты, прикрывая ладонями микрофоны.

— Нет. Один танк. С первого же выстрела ему «шляпу» сняли, — хвалились зенитчики. — От нас видно.

— Что видно?

— Башню этого танка...

Никому и в голову не пришло пойти по следам гусениц и найти сам танк, который, как слепой, смертельно раненный зверь, переполз через высотку и, придавленный стогом прошлогодней соломы, завяз во вспаханном поле.

Налетел резкий, порывистый ветер — предвестник грозы — и принес с собой первые крупные капли дождя, расплескал их по скирде, спрятал в соломе. Те, что упали на металл, оставили темные пятна, превращаясь в пар на теплой броне. Сверкнула яркая молния, загрохотал гром, начался ливень. Потоки воды быстро заполнили борозды, смывая следы гусениц. Сверкало и грохотало так часто, словно природа хотела показать, что она способна сравниться с мощью артиллерийской подготовки.

Свет молний, проникая в танк, вырывал из мрака неподвижные фигуры членов экипажа.

Григорий еще не пришел в себя после лихой езды: лежал на спине, раскинув руки, и хватал воздух короткими глотками, как будто с трудом отгрызал кусок за куском. Томаш, втиснутый в излом брони, левой рукой придерживал вещевой мешок, а в правой инстинктивно сжимал топорик. Густлик сидел на корточках за спиной Янека, который находился на месте механика, осматривая местность.

— Далеко до этого дома? — тихо спросил Елень.

— Близко.

— А до леса?

— Метров двести по открытому полю.

— В дождь, может быть, проскочим?

— С вышки увидят.

— А когда ехали, что же они — не видели?!

Черешняк молча прислушивался и, потеряв самообладание, резко заявил:

— Они нас видели и придут. Придут и подожгут. Я в этом гробу не останусь.

— Сиди, не бойся. — Густлик положил тяжелую ладонь на его колено. — Солома после дождя мокрая...

— Тише, вы! — прервал их Кос, с минуту прислушиваясь к глухому шуму, который доносился сквозь свист ветра, и опять уткнулся в объектив перископа.

За редеющими косыми полосами дождя он увидел выезжающую из леса полевую кухню, которую тянул небольшой старый трактор. На сиденье под брезентовой крышей сидел солдат, одетый в резиновый плащ с капюшоном. Он ехал в направлении двухэтажного дома в виде башни, вмурованного в высокую стену. Под самой крышей сверкали умытые дождем форточки.

Трактор подъехал к воротам, которые, однако, оставались закрытыми. Только после того как солдат ударил колотушкой по рельсу — один раз и после этого еще три, — кто-то внутри открыл небольшое окошечко в стене. Приехавший с кухней подал термос, получил назад пустой и одну за другой просунул три буханки хлеба. Потом уселся на свое место под брезентовой крышей и поехал, покачиваясь на выбоинах грунтовой дороги.

— Привезли обед, — объяснил Кос.

— Много? — спросил Густлик, который, избежав смерти, ничего не имел против того, чтобы перекусить.

— Термос и три буханки хлеба.

— Шесть человек. Что там может быть?

— Не знаю. Даже повару не открыли, он постучал и просунул все через окошко в стене.

— Это опять какой-нибудь испытательный полигон... Как бы нам здесь снова не перепало.

— И то правда. Надо удирать. — Он повернулся и озабоченно посмотрел на механика. — Григорий... Гжесь, сможешь?

Грузин молча кивнул.

— Я попробую, — предложил Елень. — Пока идет дождь...

Он развернул свое мощное тело и начал осторожно раздвигать солому в задней части танка, прокладывая себе узкий тоннель. Сначала двигался медленно, потом добрался до менее плотных слоев и наконец почувствовал дождь на ладонях, прохладу ветра на лице. Сдвинул шлемофон с головы и через паутину соломы внимательно осмотрел залитое водой поле. Вокруг никого. Как барсук, выполз он из поры и, повернув голову, тихо позвал:

— Вылезайте.

Первым, извиваясь как уж, выполз Янек, и вдвоем они помогли выбраться Саакашвили, вытягивая его за левую руку. В правой грузин судорожно сжимал саблю.

— Единственное оружие, — как бы оправдываясь, шептал он.

Минута молчания тянулась бесконечно.

— Вот дьявол.

Вместо головы Черешняка они увидели в соломенном коридоре туго набитый вещмешок.

— Тьфу! — Елень махнул рукой. — Смерти боится, но еще больше боится за свой мешок. Такого быстрее пуля найдет.

— Ну нет, — заверил Томаш, вычесывая пальцами стебельки из волос.

Все четверо прокрались на другую сторону стога. Дальше начиналось чистое поле, на которое слева смотрели узкие, как бойницы, окна из-под крыши белого дома, а с башни — часовой с пулеметом.

— Он был там? — спросил Густлик.

— Нет. Сейчас только вылез.

— Чтоб ему пусто было!

Елень не мог прийти в себя от холода. Тело сотрясала нервная дрожь. А дождь все шел, и тиковый мундир начал темнеть от влаги. Грузина колотило от холода, и он с нетерпением подгонял остальных:

— Ну идемте же. Я могу первым.

Кос внимательно изучал поле. Единственная возможность спастись — это по глубокой ложбине, описывающей едва заметный полукруг, пробраться в сторону леса. Под прикрытием стога нужно было пробежать два метра в сторону, упасть в ложбину и в дождевой воде, по жидкой грязи, ползти не поднимая головы.

— Ребята, застегните шлемофоны, чтобы вода в уши не попадала, — приказал Кос и согнулся, чтобы прыгнуть первым.

За Косом с большим трудом последовал Григорий, которому очень мешала сабля.

— Дай-ка этот ножичек, — остановил его Густлик и, выждав немного, как заяц, прыгнул в ложбину.

Ливень забрызгал грязью лица и гребенчатые шлемы так, что головы стали похожими на глыбы глины, которые неизвестно почему медленно передвигаются по полю.

Последним полз Томаш. Через каждые три-четыре метра он останавливался на минуту и подтягивал веревку, на которой был привязан его вещмешок.

Никем не замеченные, они добрались до первых деревьев, петляя среди пней и высматривая наиболее надежное укрытие. Наконец Янек нашел небольшую ложбинку, поросшую кустами орешника и ольхи, которые успели уже одеться листвой. Они забрались в самую густую чащу, накрылись брезентом, что раздобыли еще на подземном заводе, и прижались друг к другу, как волчата в логове.

— Пригодился и чехольчик, хоть на голову не капает, — стуча зубами, проговорил Густлик.

— Весь в дырках... Ни к черту... — вставил Томаш.

И он сразу же подумал о том, что дырявый или целый — все равно домой этот брезент не потащишь. Коня отец получил от генерала в Гданьске, корову пригонит шло-тоновый, что на левом берегу Вислы живет, а вот дождутся ли они сына своего — это еще не известно.

Долго молчали. Боялись двинуть онемевшими ногами, чтобы не растерять тепло, которое собралось под брезентом. Только когда где-то высоко, покрывая шум ливня, просвистел тяжелый снаряд, все вздрогнули и переглянулись. Кос промолвил лишь одно слово, но таким тоном, будто произносил имя любимой девушки:

— Дальнобойная... Останемся живы, Томек, — я тебе целую палатку найду. Наши денька через два могут быть здесь.

Черешняк не ответил. Все прислушивались к тишине, которую нарушали барабанящие по брезенту капли затихающего дождя.

— Хоть бы немного солнца, — вздохнул Григорий. — Все промокло. У нас в Грузии даже зима теплее...

Янек достал из кармана гимнастерки фотографию командира и его ордена, старую фотографию отца, все это тщательно завернул еще раз и спрятал вместе с ухом тигра.

— Придут по следам и сожгут танк, — огорчился Томаш.

Снизу потянуло холодом, и Еленя передернуло.

— Все равно его теперь не отремонтируешь.

— И гармонь там осталась.

— Остались мы без крыши над головой, — сокрушался грузин.

— И с пустым брюхом, — добавил Густлик.

— Ты думаешь, их точно шестеро? — тронул его за плечо Янек.

— Кого шестеро? — не понял Густлик.

— Ну там, за стеной.

— Раз три буханки хлеба, значит, шестеро.

— А нас четверо.

— Но если с саблей и топориком... — без энтузиазма добавил Елень. — Вот если бы винтовку... Не сидели бы здесь... — оживился он. — За стеной и суше, и безопаснее...

— Хватит разговоров, — оборвал Кос. — Внимание, экипаж! — Он повернулся, встал на колени, и, будто очнувшись от сна, все окружили командира.

— Когда повезут ужин... — Он заговорил так тихо, что пришлось наклонить головы, чтобы лучше слышать.

Дождь вскоре прекратился, и они вылезли из-под брезента. Янек приказал размяться, произвести рекогносцировку местности в радиусе полукилометра и одновременно поискать оружие. К сожалению, ничего не нашли. Обнаружили лишь лесной завал и минное поле на просеке...