В лесах под Вязьмой - Александр Александрович Тамоников Страница 11

Ленька припустил к Варе, а пока бежал, бросил гранату в сторону вражеских позиций. Потом еще одну, рассчитывая на дымовую завесу. Расчет оказался верным, дым уплотнился. Немцы из окопов открыли ураганный огонь, но фору Леньке дали. Он заорал благим матом, Варя сорвалась с места и бросилась к нему. Ленька схватил ее за руку, и они помчались вдвоем, перепрыгивая через мертвых и кашляя в дыму. Риск был смертельный!

А сколько же разведчикам можно сидеть без дела?! Шубин закричал:

– Огонь, братцы! Отвлечем внимание!

Вряд ли с такой дистанции их автоматы могли в кого-то попасть, но внимание точно отвлекли. Немцы забегали по траншее, принялись разворачивать пулемет. И снова у парочки получилась фора. Они неслись, как угорелые, добежали до края поля и рухнули в бурьян. Голова у разведчика работала, он потянул девушку в обход, за косогор.

– А ведь как подходят друг другу, товарищ лейтенант! – засмеялся Костромин, разряжая диск. – Смотрите, какие молодцы! Прямо жених и невеста!

Боец с девушкой уже ползли по канаве – можно считать, ушли от врага. За все это время с советской стороны не прозвучало ни одного выстрела. Да и что они могли сделать? Немцы упорствовали, пулеметная очередь обрушила пласт глины с косогора. Бойцы скатились с обратной стороны, побежали к дальнему лесу. Местность за пределами поля была сложной, непригодной для наступательных операций.

Пастухов и Варя ждали их в глубокой канаве. Девушка скорчилась, ее трясло. Слезы на лице смешались с грязью, она продолжала все это размазывать. Пастухов был бледен, недоверчиво поглядывал на девушку, как будто сам был впечатлен собственным поступком.

– Ни мышонок, ни лягушка… – хихикнул Ветренко.

– Все, Ленька, – бухнул Глинский, падая в канаву. – Теперь, как порядочный человек, ты должен на ней жениться!

У Вари был шок, она перестала понимать, что происходит. Шубин поторапливал:

– Свадьбу будете обсуждать позднее, а сейчас – бегом! И вы тоже, барышня!

Цепочка людей заструилась по канаве и втянулась в кустарниковый массив. Немцы с запозданием открыли минометный огонь. За спиной бухали взрывы, разлетались в щепки деревья и кустарники. Последним, втянув голову в плечи, семенил Толик Иванчин, вздрагивал от каждого взрыва и монотонно бубнил: «Я от бабушки ушел, я от дедушки ушел и от тебя, фриц, уйду…»

Майора Малахова трясло. В одночасье он потерял половину личного состава. А что происходило с моральным духом у оставшихся, можно только представить. Малахов нервно курил, метался по избушке. Капитан Фокин сидел в углу и потрясенно созерцал пространство.

– Почему, товарищ майор?! – вскрикнул Шубин, влетев в избушку. – Вы мне дали двое суток, мы справились за одну ночь! Что случилось? Зачем отправили людей умирать?!

– Шубин, ты же не хочешь, чтобы я тебя пристрелил? – Майор прервал беготню и уставился на лейтенанта свирепым взглядом. – Будь уверен, пристрелю, если не угомонишься!.. Ладно, прости. – Он шумно выдохнул и плюхнулся на табуретку. – Кое-кому невтерпеж, рвут и мечут, требуют идти на Рыковку. Приказ поступил из штаба фронта: немедленно принимать меры, не дожидаясь, пока вернется разведка. Потому что, может, она вообще не вернется.

– Мы вернулись, – мрачно заметил Шубин. – И не с пустыми руками, товарищ майор.

– Да иди ты! – отмахнулся Малахов. – Я не мог игнорировать приказ, сам понимаешь. Никому он не понравился, но разве попрешь против? Думаешь, мне не жалко погибших ребят? Да я в следующую атаку лично пойду, и пусть меня убьют – хоть не так стыдно будет!

– И что теперь делать, товарищ майор?

– Хотел бы я знать… Будем дожидаться нового «гениального» приказа.

В полку осталось меньше двухсот человек – седьмая часть от списочного состава. Время бездарно упустили. На вторые сутки выяснилось, что немцы заткнули лазейку в районе памятной балки. Подошел мотопехотный батальон, рассредоточился по округе. Место возможного прорыва взял на контроль пулеметный взвод. Бойцы, доложившие об этом, удрученно вздыхали, отворачивались. Кольцо сжималось. Пока у противника не хватало сил рассечь позиции 33-й армии, но дамоклов меч уже завис и с каждым днем становился ощутимее. Продолжались обстрелы. Подразделения полка перебазировались в юго-восточном направлении, окопались за речкой Вяземкой. Глубина этой водной артерии была по пояс, но речка имеет высокие обрывистые берега, способные сдержать танки. Единственный мост на этом направлении был разрушен, саперы установили временные понтоны, чтобы прошла техника, а потом сами же их взорвали. Тем же вечером немцы провели разведку боем, два десятка солдат камышами подкрались к речке, где их засек пулеметчик. Перестрелка была недолгой, противник откатился, потеряв несколько человек. Раздосадованные неудачей гитлеровцы устроили минометный обстрел, но что-то подобное от них уже ожидали, и подразделения откатились в лес. Два дня стояло затишье, если не замечать регулярно взрывающиеся мины и снаряды.

Жизнь продолжалась. Ленька Пастухов стал часто отлучаться из расположения, околачиваться у медсанчасти. Несколько раз его замечали в компании Вари Кошелевой. «Молодые» увлеченно болтали, по-особенному смотрели друг на друга. Дел у Вари было невпроворот, в строю осталось всего несколько медиков, но ей удавалось улучить минутку-другую, чтобы поворковать со своим спасителем. По возвращении Леньку встречали скалящиеся физиономии, и это его бесило. Никакого такта, товарищи красноармейцы!

Майор Гуньков опять не давал прохода Насте – делал выразительные намеки, звал прогуляться. В отсутствие Шубина ухаживания становились настойчивее.

– Видеть его больше не могу! – призналась девушка. – Ты ушел на задание, а он пробрался в мою землянку с веником из подснежников – и снова за старое… Нет, руки не распускал, вел себя прилично, но еле выгнала. И ведь совсем не смущается, что ребята все видят! Упрашивал бросить разведку и перевестись в штаб, где я буду за ним, как за каменной стеной. Уверял, что он ко мне не просто так ходит, что намерения у него самые серьезные, и после войны он обязательно возьмет меня в жены. Мол, запал на меня с первого взгляда и теперь ничего не может с собой сделать, так и тянет его ко мне. И дышит на меня, дышит, подснежники свои сует! Я могла бы с ним справиться – сам знаешь, и не таких мужиков ломала, – но он майор, а я простой красноармеец… Будь осторожнее с ним, Глеб, – говорят, этот майор очень мстительный, может так напакостить, что потом не отмоешься. Знаешь, что он мне сказал? Что скоро тебя убьют – не могут не убить, ты и так лишнее прожил, – и куда я тогда? А с ним, мол, всегда буду пристроена…

С этим кавалером нужно было что-то делать. Шубин подкараулил майора на берегу ручья, когда тот наполнял фляжку.