Павел Яковенко - На южном фронте без перемен Страница 12

Я устроился у огня, вытянув к нему мокрую ногу: а что мне еще оставалось делать?

Увы! Сырость в ботинке не испарялась, как я надеялся, а только нагревалась до состояния кипятка. По-хорошему, надо было бы снять обувь, просушить ее вместе с носком над огнем, и тщательно вытереть ногу. Но такой возможности у меня не было.

Пока я занимался своей мокрой ступней, в нашем расположении появился капитан Донецков, который приволок с собой худого, с лошадиным лицом, бойца, тащившего под мышкой ПУО.

Их встретил Зарифуллин; они о чем-то с минуту поговорили, а потом уверенно направились на позицию.

— Пашка! — внезапно я увидел над собой улыбающегося Славика. (Как он подкрался?). — Вот ты где, старый рейнджер!

Я поднялся; в ботинке снова неприятно хлюпнуло.

— Пойдём ко мне, — заявил Славик. — Можешь не спрашивать — я знаю, что ты хочешь узнать. Как я провел ночь? Ужасно! Ты просто не можешь себе представить! Я спал в «шишиге». На мне — еще двое. Я их сначала не пускал, закрылся изнутри; так водитель, собака, со своей стороны пустил, гнида. Они улеглись, вроде бы меня не трогают. Уснул. Потом чувствую — по голове — удар, в морду — тычок. Я просыпаюсь и — ну ты же меня знаешь! — сразу за автомат. А это два воина разлеглись и своими сапожищами по мне стучат. Я стал их ноги с себя скидывать, а они не просыпаются. Я достал иголку из шапки, спасибо комдиву — приучил носить с собой, и давай в задницы им колоть: одному, другому! Они завозились, заматерились и успокоились. Я снова заснул. Опять чувствую: стучат по моему бедному черепу. Автоматически достаю иголку и втыкаю, куда глаза глядят: вопли, возня и снова тишина. И так всю ночь. К утру скрючило так, что не смог разогнуться и вылезти из машины. Слышу, Куценко орет: «Клюшкин! Пацифист ё…й! Иди сюда!». Я поглубже задвигаюсь в кабину, но он меня все равно нашел. Пришлось сбежать к тебе.

Неожиданно Славик замолчал — он увидел капитана Донецкова.

— Я уже ушёл! — закричал Клюшкин и рванул обратно в свой дивизион, где его наверняка «тепло» ожидал капитан Куценко.

Проводив взглядом убегающего рысью Славика, я отправился к Рустаму. Но оказалось, что он сам искал меня:

— Иди, Паша, размечай ПУО. К 11.00 надо быть готовыми к открытию огня.

Отлично, я как чувствовал, когда вместе с Садыковым разбирал в канцелярии приемы работы на приборе управления огнем. В общем-то, мне даже хотелось заняться этой работой.

Однако приказ Рустама выполнить я не смог. Когда я подошел к ПУО, расположенному на сдвинутых снарядных ящиках, то, с некоторым удивлением, увидел, что капитан Донецков уже, насвистывая популярные мелодии, сверяется с топографической картой и чертит карандашом по зеленоватой поверхности прибора.

Так что моя задача оказалась невыполнимой, и совсем не по моей вине.

Ну, так и что? Чего я подошел, в таком случае?

— Так я не понял, товарищ капитан, что Радуева не выпустили? — спросил я.

— Нет, — оторвался на мгновение от работы Доценко. — Их блокировали в Первомайском. Говорят, будем штурмовать.

Я еще немного покрутился около ПУО, но делать-то мне все равно было абсолютно нечего, так что я с чистой совестью пошел навестить товарища Клюшкина.

Хотя я сам же и сказал, что потеплело, но это только если сравнивать с прошедшим ночным кошмаром. А так все равно было очень холодно. Ветер, утихший было перед рассветом, как назло, снова разыгрался, и даже усиливался. Он стал таким сильным и ледяным, что напрочь отбивал желание заниматься чем-то еще кроме попыток найти какую-нибудь щель, чтобы забиться в нее.

Чем я должен был заниматься до 11.00? Ходить из угла в угол между нашими четырьмя орудиями? Да ну на фиг! Хоть пройдусь до соседнего дивизиона, ноги разомну. Да, кстати, вода во фляжке совсем закончилась, а пить очень хочется. Может быть, у Клюшкина найдется? Хотя даже если у этого жука и есть вода, ни за что не сознается. А если взять с поличным, придется из горла вырывать…

Видимо не я один слонялся без дела. По пути мне попались два шапочно знакомых лейтенанта. Особо не останавливаясь, я спросил у них, где машины первого дивизиона. Они махнули руками куда-то вперед, и ускакали по своим делам.

Да что искать эти машины? Вон они, стоят напротив пушек. Пушки не наши, значит, кто это? Это — первый дивизион! А чьи рядом с пушками могут стоять машины, угадайте? Не пехоты же, конечно! Первого артдивизиона автомобили и стоят. Элементарно, Ватсон!

Я подошёл к первой по направлению «Шишиге» — дверь была замкнута. Меня это скорее насторожило, чем остановило. Я несколько раз настойчиво постучал, но в кабине царила тишина. Может быть, Славика там и вправду не было, а может, он просто затаился.

Раньше мне такие поступки всегда казались смешными и глупыми. Однако несколько позже, после ряда удачных практических применений Славиком таких примитивных способов уклонения от выполнения служебных обязанностей, мое первоначальное мнение заметно изменилось.

Ладно, возможно, там и вправду никого нет. Но нужно сделать «контрольный» выстрел:

— Открой, придурок! Это я!

Нет, ну надо же! Из оконца осторожно выглянул нос. Затем он исчез, а дверь слегка приоткрылась:

— Пашка! Ну чего ты пришел? Не видишь что ли, что я от Куценко прячусь!

Да, могучий аргумент! Ничего не скажешь… Чтобы выманить этого тунеядца и уклониста, мне пришлось немного соврать.

— Слава! Там цистерну с водой подогнали. Ты пить не хочешь случайно?! — спросил я елейным голосом.

Клюшкин пулей вылетел из кабины:

— Чего ж ты сразу-то не сказал?! Тянешь резину…

Самое удивительное, но на дороге действительно стояла цистерна с водой, уже совершенно облепленная «добытчиками», потрясающими разнообразной тарой всех видов и размеров.

«Это я удачно соврал», — подумал я.

А может быть и не соврал. Вот будь я психоаналитиком, как бы я это объяснил? А очень просто.

Скорее всего, я увидел машину, едущую по шоссе, внешним обликом своим напоминавшую водовозку, которую я не раз наблюдал у нас в части, (между прочим, пару раз и сам ездил на ней старшим), и мой никогда не спящий мозг, сопоставив факты и смутные подозрения, уже сделал вывод, хотя до оперативной памяти он еще не дошел. Вот и весь секрет ясновидения…

Судя по реакции Славика, вода кончилась и у него, (да, наверное, даже и раньше, чем у меня). Мы отправились к водовозке. Однако дорожная насыпь в этом месте оказалась неожиданно крутой, так что, учитывая мои скользкие подошвы, мне пришлось приложить немало усилий, помогая себе руками, чтобы взобраться на шоссе. Славик давно уже встал в очередь, суетился как обычно, словно боясь, что ему не хватит живительной влаги.

Но, как говорится, быстрая вошка первой и пропадает. Тут же, прямо у водовозки, не успев даже закрутить колпачок на фляжке, пацифист Клюшкин был изловлен капитаном Куценко, и подгоняемый как крепкими образными выражениями, так и неоднократным физическим воздействием, понуро поплелся выполнять какую-то очередную оперативно-тактическую задачу.

Ума не приложу, чем они там занимаются? Ну что там Славик может сейчас делать? Заниматься боевой подготовкой, строевой, политзанятия вести? На таком холоде? Зачем? И если в 11.00, (я взглянул на часы — уже скоро), открытие огня, то зачем все это? Или они еще к стрельбе не готовы? Да ну!… Зная капитана Куценко, могу с уверенностью сказать, что все давно почищено, наведено и настроено. Наверное, потому и Донецкова к нам направили, что двух капитанов — Донецкова и Куценко — на одну батарею как бы и многовато.

Здесь же, у водовозки, я обнаружил представителей всех расчетов нашей славной батареи. Они затаривались основательно. По кратким обрывам их реплик, я понял, что бойцы собираются варить суп из консервов. Это само по себе занятие несложное, а если учесть, что в расчете Узунова есть повар-недоучка… Вот только интересно: откуда они возьмут соль? Да и успеют ли до открытия огня?

Время подходило к одиннадцати часам, и я поспешил на позицию. Но чем ближе я подходил к нашим орудиям, тем медленнее становился мой шаг. Донецкова не было, не было Рустама, а ПУО лежало на ящиках всеми позабытое.

Шестое чувство быстро подсказало мне, что никакого открытия огня не будет. Я потоптался около ПУО, карту Донецков предусмотрительно забрал с собой. Ну и ладно!

Расчет сержанта Волкова, как мной и предполагалось, пытался сварить суп из консервов. Сильные порывы ветра старались задуть костер, но люди были упрямее: они сели так, чтобы своими телами защитить пламя.

Я присоединился к ним. Здесь у костра, нетрудно было испытать обычно не сочетаемое ощущение — ноги нагревались до такой степени, что их приходилось отдергивать. Я всерьез опасался, как бы у меня не прогорела кожаная подошва. Зато спина, подставленная ветру, коченела так, что мне казалось, я не разогнусь.