Виктор Николаев - Живый в Помощи(Записки афганца 1) Страница 12

Теперь в баню. Две радости в Афгане: письмо из дома и баня. Баня — это своеобразный ритуал.

— Тем более такой баньки, как у нас, — рассказывали по дороге в нее новые викторовы сослуживцы Андрей и Гена, все из одной поисковой группы, — нет ни на одной точке.

Гордость за свой очаг — тоже хорошее чувство. И представитель каждого отряда или гарнизона лучше своей бани, естественно, не видел нигде.

На «Скобе» баня была построена еще в девятнадцатом веке английскими военными, которые имели здесь базу. Есть слушок, что где-то в районе базы именно под баней британская королевская гвардия сделала тайник-погребок, из которого забыли забрать около тысячи бутылок виски.

— Знаешь, Витя, и 'мы, и до нас восемь лет — все искали этот клад. Но ни одной бутылки пока не нашли. Додумались даже одну собаку натаскать на запах виски. Закончилось тем, что собака спилась, а бутылок нет. Но! Представители ХАДа — афганской контрразведки — утверждают, что тайник все-таки существует. Эту информацию они добыли из английского посольства в Кабуле. В итоге — надежда жива.

Как бы там ни было — с виски или без него — естественно переделанная внутри на русский манер баня воистину была замечательной. Выползли ребята из нее часа через четыре, лица у всех — полная луна. Проходящая мимо воинственная группа решительно топала в сторону отдельной роты аэродромно-технического обезпечения.

— Куда путь держишь, народ? — велеречиво спросил Гена ведущего.

— Ген, ты, видно, крепко перепарился, сегодня же четверг — «день начпрода», — в тон ему ответил старший.

Начпрод или начальник продовольственной службы на любой войне есть самая критикуемая и оправдывающаяся фигура. Редкий из них мог избежать каждодневного вопроса на вечную желудочно-кишечную тему о продуктовой недостаточности. Не избежал его и здешний начпрод. Им в звании старшего лейтенанта был, как ни странно, плюгавенький, но удивительно вороватый и безталанный мальчишечка. «Питающиеся» не знали с какими оценками этот поваренок закончил военное продовольственное училище, но то, что он попал на войну за растрату в одиннадцать тысяч рублей (и это в ценах 1987 года!), и прочие подобные шалости, знали все. Удачно подвернувшаяся война дала ему шанс избежать суда военного трибунала. Видимо, кто-то помог «сверху».

Учтя ситуацию, личный состав летной эскадрильи решил каждый четверг сделать «днем начальника продовольственной службы». Это значило, что каждую неделю в этот день с 16.00 до 16.30 на-чпроду без лишних объяснений била морду назначаемая специально созданным «полковым советом» по очереди группа из числа командиров вертолетов. Иных способов воспитания начпрода и поддержания должного порядка в столовой, как ни старались, просто не нашли.

— Что, так плохо кормят на самом деле? — спросил Виктор Гену, и лучше бы не спрашивал.

— А ты знаешь, что такое рисовый суп по-газнийски? Это — горсть риса на ведро воды, — Геннадий стал распаляться. — Поживешь месяц, больше узнаешь, — рявкнул он. — Мало того, что не работает ни один холодильник и разворовывается тушенка, от которой местные выглядят жирнее, чем мы. Вчера наш парень, молодой летчик, после полета потерял сознание. Бросились к нему, думали в полете шальная пуля зацепила, но все оказалось страшней и проще — осмотревший его врач определил физическое истощение от недоедания.

— А командиры? — удивился в свою очередь Виктор.

— Витек, вот сегодня, в эту минуту данную тему лучше не трогать. А то подвернешься под мою сильную горячую руку… Прости, шучу. Отвечаю: хорошо едят командиры, как и положено столуются. Им походные жены все устраивают.

— Ген, а мой дед, герой Советского Союза, говорил… Только ты не ори, дослушай: «Если подчиненные голодные в окопах по пояс в воде сутками кормят вшей, то и командир должен жить с ними в одних условиях. Вот тогда он их поймет полностью. И котелок для пищи должен подставлять последним…»

— Во! Умный ты парень оказывается.

— Да это не я, это мой дед, — ответил Виктор.

А шестеро членов «военно-полевого суда», все более и более взвинчиваясь и крича: «Бей начпрода, чтоб голодных боялся!» — покатила в сторону его апартаментов.

— Так, полтора суток сносного питания обезпечено, — без тени иронии произнес кто-то.

У любой войны одно лицо — во все времена, во всех странах, у всех народов. И у каждого народа вовремя войны появляются свои герои и свои предатели. А между ними есть и не герои, и не предатели, а некие людишки, юркнувшие щукой в ее мутные воды, как в благодатный край. В данной ситуации щукой был начпрод, вот только на сей раз рыбаки оказались большими профессионалами.

В контраст дневной жаре с гор потянуло вечерней сыростью.

— Ну, пора спать, — сказал Гена, — уже поздно.

До первой встречи с войной оставалось шесть часов.

Боевое крещение

Леденящее дыхание раннего высокогорного летнего утра. Раздетые по пояс подрагивающие на холодке экипажи привычно быстро проходят предполетный медицинский осмотр. Вдруг громкий, усиленный микрофоном голос сообщил:

— Поисково-десантной группе срочный взлет, задачу получите в воздухе!

Уже при отрыве от взлетной полосы были уточнены координаты боевой работы. Оказалось, что в районе населенного пункта Гардез был сбит самолет Су-25. Связь с летчиком потеряна сразу же, при попадании в самолет ракеты «Стингер». На место поиска группа идет на высоте пять — пятнадцать метров. Это самая оптимальная высота для ухода от тепловых ракет зенитного комплекса. Все дело в том, что луч наведения «Стингера» имеет определенные углы атаки. А от нулевой высоты до высоты приблизительно пятнадцати метров летательные аппараты находятся в «мертвой», то есть безопасной для них зоне.

Первый борт «ноль-пятьдесятый» ведет матерый пилот Серега с уважительным прозвищем «дед». Он в Афгане третий раз, причем третий раз в Газни. Летает, уже не глядя на полетную карту, так как все окрестные тропы и пути знает почти наизусть. Отличительная черта «деда» — огромная голова, на которую не налезает до конца летный шлем самого большого размера. Его застежек хватает только до верхней серегиной губы. Еще одна отличительная черта «деда» — вечно торчащая изо рта потухшая папироса «Беломорканал». Без нее Сергея никто никогда не видел. Даже в бане. Плюс живот величиной с бочку, который каждый раз тщательно и чуть ли ни ритуально утрамбовывался в летное кресло. Это был летчик от Бога и замечательный человек — открытая душа, добродушный и отзывчивый. Но самое потрясающее было то, что он никогда не летал трезвым!

Приняв свою боевую предполетную дозу в двести граммов лично им любовно приготовленной лечебной самогонки, «дед» так филигранно «облизывал» своей вертушкой рельеф, что порой у Виктора дух захватывало до зажмуривания.

Вот и сейчас, сидя на своем рабочем месте у носового пулемета, Виктор с замиранием сердца следил за летными чудесами, которые проделывал со скучающей физиономией «дед» на высоте пяти метров над землей. Статисты авиационного «шоу» — десять спецназовцев и поисково-десантная группа из трех человек — неслись в дико мотающейся машине со скоростью двести километров в час.

На место падения Су-25 вышли на тридцать восьмой минуте. Восьмерки (вертолеты МИ-8) сели в стороне носом к месту поиска, чтобы видеть ребят. Высадившиеся десантники веером рухнули на землю и моментально, как суслики зарывшись в песок, образовали классическую оборону при максимальном слежении за группой Виктора — они были виртуозами прикрытия. Рация у всех включена на передачу и прием. Началось беглое обследование места падения.

Обломки самолета увидели сразу. Пилота среди них нет. Внизу в ложбине, под скалой — небольшое кукурузное поле. Виктор дает команду пробить его короткими очередями трассирующих пуль. После очередного прострела винтом закувыркались два «духа» — одному попало в шею, другому — в грудь. Еще трое бросились бежать, так как от трассеров на сухом поле возник пожар.

В пылу боя Виктор, чуть приотстав, решил досмотреть подозрительную гроздь валунов. Всего на несколько секунд задержался, но этого было достаточно, чтобы к нему кинулся незамеченный под валуном «дух». Расстояние между ними было около пяти метров. Не чувствуя ни малейшего страха, чисто подсознательно, почти не целясь, Виктор нажимает на спусковой крючок и… не слышит выстрела — магазин пуст! Лихорадочно пытается поменять его. Но — такое бывает только раз — магазин не защелкивается замком автомата… Потом, кстати, так и не удалось установить причину. Но Виктор был уверен, что всему виной — нервы, как никак, а это был его первый бой.

Он отшвырнул магазин в сторону, схватил автомат за ствол и быстро развернулся спиной к скалам. В ясной голове звенело тысячевольтное напряжение, и при этом никаких видений прожитой жизни не промелькало перед его внутренним взором. Видимо, еще не пришла его смертная минуточка, и Господь, по молитвам жены и доченьки-любимицы, милостиво хранил жизнь русского офицера.