Антон Блажко - Единственный чеченец и другие рассказы Страница 12

— Разрешите по крайней мере завтра…

— Нет. Завтра, то есть уже сегодня — сопровождение и прочее по распорядку. Если не ошибаюсь, выезжает как раз ваш личный состав, вот и исполняйте прямые обязанности. У полка есть возложенные на него задачи, которых никто не отменял!

Не слушая до конца, Стекольников вышел и хлопнул покосившейся дверью так, что строеньице дрогнуло.

У столовой его настиг Баранов:

— Василий, как это получилось? Почему ты…

— Да потому, перемать! Сам-то хоть знаешь, что было? Кто велел твоему Федорину переться к черту на рога и под огонь лезть, чистое самоуправство и беспредел!

— Я приказал ему, понял? Почему уехали, спрашиваю тебя?!

— Иди ты, Серега, без тебя тошно! Будешь мне еще… Вон командир сидит, топай и ори на него, где ж ты раньше был, а теперь выискался герой!..

Удар в челюсть сбил комбата с ног.

— Охренел совсем, Рембо гребанный?

Баранов подбросил его пинком в зад:

— Сучара большезвездная, размажу тебя здесь!..

Сбежавшиеся на шум офицеры кое-как их разняли. Вчетвером скрутив Баранова, оравшего "Тревога! Второй батальон, строится!", оттащили в землянку, почти силой влили стакан, второй и держали, пока не стих. Долго сидели с ним, кто-то остался ночевать на федоринском месте. Плюя кровавые слюни и щупая распухшую скулу, по возможности внятно Стекольников распорядился:

— Поднять этого утром на выезд, чтоб был как штык! Очередь федоринская, вот пусть и замещает, раз невшибенный друг. Доигрались в «Зарницу», грамотей, мля…

--------------

Бойца все-таки пришлось тащить на себе. Сперва нес кулем на плечах, клонясь до земли, боясь споткнуться и рухнуть лицом вниз, так как не успел бы даже выбросить руку. Субтильный Воронов оказался тяжел, хватал одежду на груди, душил за шею и при каждом шаге стонал. Федорин выбрал идти не дорогой, а тянувшимся вдоль нее краем ольховой рощи, взбегавшей по склону к переходу в собственно лес. Луны не было, но от чистого неба или запрудивших его звезд путь как-то просматривались, по крайней мере, различалась в сквозном воздухе глухая чернота препятствий.

Не опуская ноши, Федорину удалось пройти много, больше, чем ожидал, передыхая согбенным у встречных стволов. Висящие на нем автоматы звякали друг об друга, любой «чешский» пацан с берданкой или самодельным пистолем уложил бы их сейчас одной пулей в упор, оставалось верить в милость Бога, который спас их уже сегодня от верного конца. Ощутив, что вот-вот упадет, по ближайшему деревцу сполз вниз, отвалив солдата вбок.

Тому становилось хуже, рана болела все сильней, ступать ногой стало невозможно, парень заметно ослаб. Он сохранил зажигалку, при ее вспышках Федорин кое-как разорвал пропотевшую вороновскую майку (самому пришлось бы долго раздеваться при той же чистоте ткани) и символически перемотал ему голень, ободрав верхний слой кровавых, сбившихся и местами присохших бинтов. Перевязывая вначале, он размял и посыпал отверстия таблетками для дезинфекции воды ("бросил в лужу и пей") из десантного сухпая, которые таскал с собой, и тетрациклином из пластиковой аптечной гильзочки, чем еще. Условная бактерицидная смесь давно растаяла и смылась, попадет что-нибудь в дырки, и каюк хлопцу, выйдет — зря пер… Пересидеть до утра и бежать с рассветом на трассу, вдруг кто проедет? Ждать их где-то всю ночь вряд ли станут, разве что незримые «духи» сопроводили федералов по горам, доброжелательно глянули на прощанье в оптику и сейчас чешут навстречу, не таясь. О тех, кто ездит или бродит здесь в темноте, думать не хотелось. И как знать, дотянет ли до солнца солдат?

Повесив оружие за спину, еле поднял Воронова и подхватил на плечи, как большой мешок или местные овцу. В фильмах про войну смотрелось куда героичнее, хотя там чаще красноармеец в живописно порванной гимнастерке нес командира, позванивая медалями (кто их в бой надевал?). А на шее болтался ППШ с круглым магазином и дырочками по кожуху ствола… Думал ли, что выпадет такое, воевавшие дети невоевавших отцов, есть такая профессия уродину-мать защищать…

— Не жми, — оттянул руку парня от горла.

Тот что-то пробормотал. Хорошо, пока хоть не бредил. Встряхнув с усилием, чтобы ловчее пристроить его на хребте, полусогнувшийся Федорин двинул вперед.

За собственным топаньем, пыхтеньем и стонами Воронова, шумом речки на той стороне дороги не сразу услышал шум мотора, осознав звук, только когда он раздался почти за спиной. Рванувшись глубже в заросли, Федорин сбросил вскрикнувшего бойца и упал рядом, пытаясь расцепить автоматы, но быстро стих. Мимо неторопливо прогудел транспортер с людьми на броне, слепя яркими глазницами фар — ехали уверенно, по-хозяйски. Больше в потемках ничего было не разглядеть.

— Товарищ старший лейтенант, — дернул за рукав очнувшийся Воронов, это наши, надо тормознуть их!..

И попытался встать.

— Лежи, идиотина! — шипя, прижал его к траве Федорин. — Какие наши тут могут быть ночью с одной «коробкой»?

Слухи о том, что у «чехов» есть техника в горах, ходили давно. На равнине, под Грозным немногочисленные по счастью танки и доставшаяся при развале империи артиллерия били по наступавшим силам вовсю, и в труднодоступных местах, по-видимому, у врага еще много чего осталось. Вот тебе разведка и спецоперации, машину ведь не спрячешь на чердак. Главное лишь бы не приметили их… Лежали, пока начали замерзать, но слышалось только переливчатое бормотание воды. Не хорониться же здесь до солнца, когда опасность может только возрасти. Парень словно пришел в себя, попробовал хромать самостоятельно, обняв командира за шею и мужественно терпя боль. Теперь пробирались сторожко, поминутно останавливаясь и напрягая слух, ближе к обочине вылезать не хотелось, а проклятые сучья трещали вокруг как пулемет. Стоило померещиться чему-либо, падали с замирающим сердцем в крапиву и лопухи, но тревога оказывалась ложной. Чуть успокоившись, пошагали ровнее, когда метров за сто вдруг взревел двигатель и свет прорезал листву. От страха Федорин рухнул, увлекая за собой бойца, который чуть не раздавил ему ребра об автоматное железо и рожки. Затащив его под сплетение веток, ткнулся рядом, боясь шевельнуться. Видимо, «гроб» стоял на какой-то поляне, развернувшись, сейчас вырулил к дороге и тронулся в обратный путь.

— Нас ищут… — прошептал у щеки Воронов.

— Откуда им знать про нас? Тш-ш…

С машины заметили движение или вправду преследовали какую-то цель, но БТР замер невдалеке, с него тяжело попрыгали вооруженные люди и пошли россыпью к зарослям, просвеченным мощными полушариями, которые повернули влево рукой. Мотор стих, различилась коротко местная речь; двое или трое не спеша направились к ним, хрустя мелким валежником. Федорин не успел выставить автомат, большой пользы при двух магазинах в нем и не было, и теперь боялся дохнуть. Чеченцы остановились, один сказал что-то, в ответ гоготнули и пустили веером несколько очередей в лес. Пули свистнули над самым затылком, присыпав Федорина веточками и листвой. Едва живой, с замиранием сердца он услышал звук обратных шагов, двигатель заурчал, и бэтэр так же неторопливо покатил дальше, к своему тайному горному логову. Ночью «чехи» разъезжали здесь, как дома, никого явно не боясь.

Отлежав минут сорок, Федорин поднял голову и нащупал плечо бойца:

— Давай, Саня, ждать утра, а то вообще отсюда не выберемся. Открыто идти нельзя, сам видишь, а по темноте этой далеко не уползем. Дьявол знает, чего тут еще ждать, да и надо поспать как-то. Будем сторожить по очереди.

Парень молчал, борясь с одолевавшей болью. Оттащив его подальше и нарвав ощупью травы и прутьев на подстилку, Федорин свалил часть сверху и тоже заполз под копну. Устроились с Вороновым спина к спине, обняв автоматы, первую очередь лежачего караула назначил бойцу.

--------------

— Товарищ капитан, вставайте! — дежурный по роте склонился над командиром, светя фонариком в пол. На долгий стук в дверку ему никто не ответил.

Баранов всхрапнул. Пышный камуфляжный спальник был перекручен и закрывал его до груди.

— Вам сегодня на выезд, я уже всех поднял.

Уважительно растолкав наконец, младший сержант в пованивающих ваксой сапогах предложил:

— Я вам сейчас поесть принесу.

— Не надо, — с усилием ротный сел на шконке, опершись руками в края. Брось что-нибудь с собой, как войска будут готовы — крикни.

— Есть.

Пригнувшись, дежурный вышел из землянки наружу. Баранов рухнул назад.

-----------

Приспать и вообще отдохнуть не получилось. Стоило опасть напряжению, заныло натруженное, израненное и побитое тело, свело голодом в резях живот. Но главным бичом оказался неистовый, какой-то зимний холод, точно сам космос вакуумным языком касался этих чертовых земных наростов. Лесная сырость при мокрой дранной одежде не позволяла угреться на пяток минут, подняв ворот и дыша себе за пазуху. Ненадолго забывшись, Федорин окончательно продрог и вынужден был вскочить, разминаться и едва не прыгать на месте. Воронова бил озноб, он тихо отчетливо стонал на одной ноте, откликаясь каждому импульсу в разорванных нервных волокнах при ударе сердца. Федорину пришлось почти лечь на него, чтобы как-то согреть, тереть ледяные пальцы своими черными бесчувственными граблями. Ломал ветки, дергал крепкие стебли с комками земли, пытаясь засыпаться, укрыть их обоих или хотя бы несчастного парня, но не получалось, вскоре расшвырял псевдошалаш и опять трясся в пляске святого Витта. Ноги снова подкашивались, он падал на невольного сотоварища и виновника этих бедствий, проваливаясь в беспамятство и выныривая на поверхность кромешной промозглой тьмы…