Владимир Шатов - Ни шагу назад! Страница 12

 - И сколько погибнет…

 Григорий закрыл глаза с драгоценным ощущением защищенности и проснулся утром с восхитительным осознанием того, что его единственной обязанностью теперь было заботиться о себе самом.

 - Как же, оказывается, приятно просто лежать! – изумлялся он, прислушиваясь к необычным ощущениям. - Первый раз в жизни я не хочу пахать, воевать или что-то делать…

 Свежий запах цветов проникал в ноздри, и Григорий заметил, что он даже преобладал над запахом эфира, без которого не обходится ни один госпиталь мира.

 - Сколько раз я всего был ранен? – попытался восстановить он. - Даже сразу не вспомнишь…

 Через месяц  Шелехов начал вставать и понемногу выходить в город. Казалось, Пятигорск не ощущал далёкой войны. Также спокойно работали организации, учреждения и предприятия. Спешили куда-то местные жители.

 - Четыре года нормальной жизни не видел. - Люди жили своей обыденной жизнью, а Григорию чудилось, что он находится в сказке.

 Только когда начинало темнеть, он возвращался домой счастливым. Вернее обратно в госпиталь. В нём, как правило, работали фельдшеры-мужчины, но в некоторых других палатах, где лежали тяжелораненые, обслуживали  украинские девушки.  Одну из них звали Юля.

 - Совсем я отвык от женщин, – думал Григорий, ворочаясь длинными ночами. - Каждая встречная видится красавицей… 

 Однажды вечером он задремал, но ещё не совсем заснул, ожидая, пока другие прекратят свою бесконечную болтовню, в палате раздался весёлый, бодрый голос:

 - Спокойной ночи, ребята, хорошего вам сна.

 - Спокойной ночи, сестричка. - Все дружно прокричали ей в ответ.

 - Хорошего тебе жениха.

 Тогда Григорий впервые увидел стоявшую в дверях девушку, глядя на которую он открыл рот от удивления. Она была стройной, почти хрупкой и белокурой в полном смысле этого слова.

 - Какая красивая!

 Из-под её белой шапочки медсестры виднелись пышные, золотистые волосы, ярко контрастировавшие с тёплыми карими глазами под бровями, очерченными чётко, как будто карандашом. 

 - А она красотка, верно, - прошептал парень с соседней кровати. - Никогда подобной не видел.

 - Ещё увидишь и не таких.

 После этого случая Шелехов почему-то не мог выкинуть сестру Юлию из головы. Он изо всех сил старался находиться поближе к ней, хотя бы даже на мгновение, и без конца придумывал, как бы подстроить так, чтобы можно было пойти с ней погулять.

 - С ума сошёл!

 То и дело он исхитрялся заводить с ней короткий разговор и делал ей комплименты, которые она принимала, посмеиваясь, но всегда находила повод, чтобы быстро уйти. Плохо то, что она точно так же смеялась с другими. Она была одинаково мила со всеми ранеными. Казалось, все старания Григория были напрасны…

 - Совсем я, видать, старым стал! – огорчался он, боясь признаться в очевидном. - Размечтался потрёпанный дурак…

 Однажды в пышном саду госпиталя Григорий разговаривал с группой выздоравливавших солдат. Предметом разговора неизбежно были женщины, и столь же неизбежно упомянули имя Юлии.

 - А цыпочка хороша. – Невысокий солдатик, с кривыми ногами сально рассмеялся. - Говорят, всем даёт…

 - И тебе?

 - Да не очень то и нужно. – Притворно равнодушно ответил он. - На ней же клейма негде ставить!

 Слова малознакомого человека отчего-то царапнули Григория по сердцу. Гнев горячей волной хлынул в его голову.

 - Ты так говоришь, потому что тебе не светит, – недобро ухмыляясь, заметил он. - Потому брешешь…

 - Кто брешет? – взвился обиженный болтун. - Мне Витька Костров рассказывал, как она с офицерами гуляла…

 - Мало ли кто тебе мог рассказать!

 - Ну, ты Шелехов даёшь! – опешил солдатик и растерянно оглянулся по сторонам, будто ища поддержки. - Тебе то, что надо?

 - Шоколада…

 - Так не светит тебе ни Юлька, ни шоколад.

 Все собравшиеся дружно засмеялись, от безделья им важно было просто повеселиться.     

 - Смотри парень,- предупредил закипающий Григорий. - Ты зашёл слишком далеко.

 - Пугаешь дядя!

 - Лучше заткнись.

 - А то что?

 - Здоровее будешь…

 Внезапно плюгавый парень ударил первым, очевидно надеясь на свою молодость. Силы ему явно не хватило, и Григорий устоял на ногах. Его ответный удар пришёлся в район  картофелины носа. Ярко-красная кровь живо брызнула во все стороны. Солдатик схватился за разбитое лицо и безвольно упал на землю. 

 - Хватит тебе?

 Жалкий вид поверженного соперника отрезвил Григория. Он резко развернулся и крупно зашагал в свою палату. Должно быть, кто-то рассказал Юлии о драке, потому что в следующий раз, увидев Григория, она заговорила об этом:

 - Шелехов, вы не правы!

 - Почему? 

 - Зачем Вы побили Пинчука?

 - Не нравится мне он…

 - Это в корне неправильно. - Укорила медсестра и поправила кокетливую шапочку. - Он получил ранение на фронте, а Вы его бьёте…

 Нетрудно было заметить, что на самом деле ей хотелось сказать Григорию совершенно противоположное. Он так старательно играл роль кающегося грешника, что она прекратила его ругать и вдруг рассмеялась.

 - Взрослый человек, а туда же. – Шутя сказала она. - Ведёте себя как мальчишка.

 - Я с Вами Юленька чувствую себя мальчишкой! – невольно признался Григорий. - Давненько со мной подобного не случалось…

 Наверняка она знала, как трудно было в неё не влюбиться. При таком признании она немного покраснела, но потом улыбнулась и ушла довольная. После этого и дня не проходило, чтобы они не встречались и не шли прогуляться в госпитальном парке. Юлия Коновалова оказалась родом из Днепропетровска и ей недавно исполнилось двадцать два года. 

 - После двух курсов медучилища я добровольно пошла работать в военный госпиталь. – Рассказывала она во время совместных прогулок. - Мой отец  врач, тоже служит в армии, и оба  брата на фронте.

 - Мой старший сын тоже воюет, – в тон ей отвечал Григорий. - А о младшем ничего не знаю.

 - Почему?

 - Немцы Сталино заняли недавно…

 Родной город Юлии подвергался разрушительным бомбардировкам, многие знакомые оказались убиты.

 - У меня самой дом полностью разрушен.

 Общее горе сблизило их, почему-то Григорий совершенно не чувствовал разницу в возрасте. Она странным образом напоминала ему Аксинью в молодости. Тот же яркий блеск карих глаз, та же насмешливая и ласковая улыбка. Пришёл день, когда  Григорий рассказал ей о том, что угнетало  его последнее время:

 - Юля, я должно быть уеду.

 - Так быстро.

 - Военврач сказал сегодня утром, что меня скоро выпишут.

 Она склонилась над ним и нежно погрузила пальцы в отросшие волосы, но сразу ничего не сказала. Наконец шепотом неуверенно произнесла:

 - Там очень жутко, на фронте?

 - Не весело, но не это главное. - Сказал он так тихо, что она могла бы  не услышать. - Видишь ли, Юля, смерть ужасна, когда слышишь, как стонут и кричат умирающие, а ты ничем не можешь им помочь. Но на этом ужас не кончается. Может быть, ты на самом деле не представляешь себе, что я имею в виду, ты не знаешь, на что это похоже. Это нечто большее, чем сама по себе смерть, которая тебя настигает... Никогда не забуду первого умершего на моих глазах человека. Я к нему хорошо присмотрелся и подумал, что так мало времени прошло с того момента, когда он  был живым. Это почему-то задело меня за живое. Потом я видел всё больше и больше мёртвых, и прошло немного времени до того, как я обнаружил, что смотрю на них как на прах, неотличимый от комьев земли, в которую они ложатся. Будто они и не были живыми вовсе…

 - Ужас!   

 Юля вдруг сильно сжала руку  собеседника. Она, не отрываясь, смотрела на его лицо и мелко дрожала.

 - Как ты можешь такое говорить? – прошептала Юля и отвернулась.

 - Потому что я пережил это. - Ответил горько Григорий. - Я  привык к этому и начал смотреть на себя наравне со всеми другими, и русскими и немцами, лежащими мёртвыми в своей военной форме.   Простой кусок холодной земли… Бывало, разговариваешь с товарищем, а он вдруг скорчится, опустится вниз кулем, мертвее мёртвого. Ты точно знаешь, что этот человек жил, ты с ним разговаривал всего минуту назад. А теперь впервые осознаёшь с полной уверенностью, что лежащим тут мог быть ты сам. Вот тогда тебя охватывает настоящий ужас, и после этого начинается сплошной кошмар. 

 - Перестань…

 - Возникает страх при мысли о том, что в любой момент ты можешь стать одним из тех неодушевлённых предметов, которые никогда не были живыми существами.

 Шелехов вдруг остановился и посмотрел на случайную подругу. Слезы бежали по бледным щёчкам Юлии. Он наклонился и вытер их шершавой ладонью.

 - С моей стороны  глупо  рассказывать тебе об этом.

 - Не говори больше, - попросила она, прижавшись к нему. - Давай помолчим…