Георгий Савицкий - Битва «тридцатьчетверок». Танкисты Сталинграда Страница 13

Можем ли мы выдержать удар, а потом отбросить врага на запад? Да, можем, ибо наши фабрики и заводы в тылу работают теперь прекрасно и наш фронт получает все больше и больше самолетов, танков, артиллерии, минометов.

Чего же у нас не хватает?

Не хватает порядка и дисциплины в ротах, полках, дивизиях, в танковых частях, в авиаэскадрильях. В этом теперь наш главный недостаток. Мы должны установить в нашей армии строжайший порядок и железную дисциплину, если мы хотим спасти положение и отстоять свою Родину.

Нельзя дальше терпеть командиров, комиссаров, политработников, части и соединения которых самовольно оставляют боевые позиции. Нельзя терпеть дальше, когда командиры, комиссары, политработники допускают, чтобы несколько паникеров определяли положение на поле боя, чтобы они увлекали в отступление других бойцов и открывали фронт врагу.

Паникеры и трусы должны истребляться на месте.

Отныне железным законом дисциплины для каждого командира, красноармейца, политработника должно явиться требование – ни шагу назад без приказа высшего командования.

Командиры роты, батальона, полка, дивизии, соответствующие комиссары и политработники, отступающие с боевой позиции без приказа свыше, являются предателями Родины. С такими командирами и политработниками и поступать надо, как с предателями Родины.

Таков призыв нашей Родины.

Выполнить этот приказ – значит отстоять нашу землю, спасти Родину, истребить и победить ненавистного врага.

После своего зимнего отступления под напором Красной Армии, когда в немецких войсках расшаталась дисциплина, немцы для восстановления дисциплины приняли некоторые суровые меры, приведшие к неплохим результатам. Они сформировали 100 штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, поставили их на опасные участки фронта и приказали им искупить кровью свои грехи. Они сформировали, далее, около десятка штрафных батальонов из командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, лишили их орденов, поставили их на еще более опасные участки фронта и приказали им искупить свои грехи. Они сформировали, наконец, специальные отряды заграждения, поставили их позади неустойчивых дивизий и велели им расстреливать на месте паникеров в случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен. Как известно, эти меры возымели свое действие, и теперь немецкие войска дерутся лучше, чем они дрались зимой. И вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели защиты своей родины, а есть лишь одна грабительская цель – покорить чужую страну, а наши войска, имеющие цель защиты своей поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение.

Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу?

Я думаю, что следует.

ВЕРХОВНОЕ ГЛАВНОКОМАНДОВАНИЕ КРАСНОЙ АРМИИ ПРИКАЗЫВАЕТ:

1. Военным советам фронтов и прежде всего командующим фронтами:

а) безусловно ликвидировать отступательные настроения в войсках и железной рукой пресекать пропаганду о том, что мы можем и должны якобы отступать и дальше на восток, что от такого отступления не будет якобы вреда;

б) безусловно снимать с поста и направлять в Ставку для привлечения к военному суду командующих армиями, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций, без приказа командования фронта;

в) сформировать в пределах фронта от 1 до 3 (смотря по обстановке) штрафных батальонов (по 800 человек), куда направлять средних и старших командиров и соответствующих политработников всех родов войск, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на более трудные участки фронта, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления против Родины.

2. Военным советам армий и прежде всего командующим армиями:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров корпусов и дивизий, допустивших самовольный отход войск с занимаемых позиций без приказа командования армии, и направлять их в военный совет фронта для предания военному суду;

б) сформировать в пределах армии 3–5 хорошо вооруженных заградительных отрядов (по 200 человек в каждом), поставить их в непосредственном тылу неустойчивых дивизий и обязать их в случае паники и беспорядочного отхода частей дивизии расстреливать на месте паникеров и трусов и тем помочь честным бойцам дивизий выполнить свой долг перед Родиной;

в) сформировать в пределах армии от 5 до 10 (смотря по обстановке) штрафных рот (от 150 до 200 человек в каждой), куда направлять рядовых бойцов и младших командиров, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости или неустойчивости, и поставить их на трудные участки армии, чтобы дать им возможность искупить кровью свои преступления перед Родиной.

3. Командирам и комиссарам корпусов и дивизий:

а) безусловно снимать с постов командиров и комиссаров полков и батальонов, допустивших самовольный отход частей без приказа командира корпуса или дивизии, отбирать у них ордена и медали и направлять в военные советы фронта для предания военному суду;

б) оказывать всяческую помощь и поддержку заградительным отрядам армии в деле укрепления порядка и дисциплины в частях.

Приказ прочесть во всех ротах, эскадронах, батареях, эскадрильях, командах, штабах».

Народный комиссар обороны

И. СТАЛИН

Степан Никифорович Стеценко разгладил на колене отпечатанный в полевой типографии боевой листок с приказом Верховного Главнокомандующего. Снова вчитался в скупые, но прошибающие до сердца строчки. Все правильно – негоже отступать. Вспомнилась Варвара, как она его тогда перекрестила, в первую их встречу. Чего ж, говорит, мой муж голову сложил под Москвой, что вы, красноармейцы, аж сюды, к Волге-матушке, приперлись!..

– Как думаешь?… – обратился комвзвода к командиру второго зенитного танка.

Основательный хохол Тарас Омельченко присел на лобовой лист своего Т-90, достал припрятанный в кармане выгоревшей гимнастерки клочок бумаги, отсыпал махры из кисета. Неторопливо скрутил «козью ногу».

– У тэбэ огня нэ мае?

– Держи, – Стеценко кинул коробок, а Омельченко его ловко подхватил и прикурил.

– Дякую.

– Не за что.

– Я от думаю – усэ верно. Київ за два тиждні здали, потім через Донбас драпали од німця. А треба стоять! Виборювати своє право панувати на своїй землі! І бити німця, трясця йгого матері! Я і без цього приказу хрєна руки перед фашистською мерзотою підійму! Чув про таке місто – Володимир Волинський?

– Я там воевал летом сорок первого, Луцк – Дубно – Броды… Мехводом на Т-35.

– Пощастило тобі… А я свій танк покинув разом з екіпажем – фрікціон, падлюка, зламавсь. І потім йшов я по Україні, ховаючись від цих гітлерівських покидьків… Та й від своїх теж, що до бандерів та поліцаїв подалися. І сім’ю свою полишив… Тепер вони там, під німцем [12].

– Верно-верно, бить их нужно! И будем бить, как под Москвой били.

Примерно такие чувства испытывали и другие бойцы. Маятник противостояния замер в нерешительности. Катастрофа Ржевско-Вяземской операции в январе-марте 1942 года, свидетелем и участником был тогда еще старшина Стеценко, имела страшные последствия для Красной Армии. Неудачное наступление на Харьков весной 1942 года обескровило и уничтожило крупные силы, которые были собраны для этой наступательной операции.

И дальнейшее отступление к Дону и Волге действовало угнетающе на бойцов и командиров Красной Армии. Казалось, отступлению этому не будет ни конца ни края. Равно, как и несокрушимой казалась мощь мотомеханизированных соединений генерала Паулюса.

Паника, пораженческие настроения и обреченность были в войсках так же сильны, как и упорство и решимость сражаться до конца. Стоять насмерть. Чаши весов в душах людей замерли в шатком равновесии. И было просто необходимо перетянуть ту чашу, на которой находились долг и честь, смелость и отвага. Пусть и очень жестокими методами, но на карту было поставлено выживание огромной, многонациональной страны. Именно здесь. Именно сейчас. A la guerre comme a la guerre [13].

Об этом говорил (не по-французски, правда) на партсобрании комиссар отдельной зенитно-самоходной роты Иван Еременко. Дополнительный вес словам политработника добавляло то, что он тоже был опытным танкистом, а не «паркетным говоруном». Такие тоже, чего греха таить, водились во многих подразделениях. Вот их-то как раз и не особо слушали…

А здесь несколько комсомольцев из экипажей танков написали рапорта о приеме в партию. Людей в атаку подталкивать штыками в спину и не нужно было. Очень многие из них и так потеряли слишком многое, чтобы отступить сейчас перед лицом беспощадного и яростного врага. Бойцы стояли насмерть на каждом рубеже – за свою землю, за своих близких, у кого они еще остались. Те, кто шел на смерть, знал, что каждый убитый ими гитлеровец, каждый подбитый танк, каждый час, на который удалось задержать фашистские орды, просто неоценимы для всего огромного народа огромной страны.