Олег Блоцкий - Самострел Страница 13

— Коров гонять, — произнес почему-то вслух уязвленный Климов и подумал о том, что поваляйся полковник под колесами грузовика, поелозь по земле, отстреливаясь, и он, лейтенант, посмотрел бы на форму Швырева, а вернее, на то, во что бы она превратилась.

А что пятна на форме, так это кровь раненого, которого он, Сергей, оттаскивал от горящего «КамАЗа», и ее так просто не отстирать, не то что сразу оттереть. Даже песком. Первое, что хотел сделать лейтенант у Леньки, так это именно форму в порядок привести. В такой и самому стыдно ходить. Не то что на люди показываться.

Но обо всем этом полковник так и не дал сказать лейтенанту.

— Сами, блин, устроили коровник, а теперь на меня спихиваете, — продолжал по-прежнему говорить вслух лейтенант, совсем как наказанный маленький ребенок. — Уроды. Туристические поездки себе устроили в Афган и радуетесь…

От того же Леньки Матросова знал Климов о существовании на территории штаба армии «группы Пельменникова». Чем занимались эти мордастые и сытые полковники, постоянно бегающие на цыпочках за своим вечно угрюмым и недовольным генералом, — не знал никто. Но то, что их все боялись, — это точно.

Шли они как-то с Матросовым по дороге от штаба армии. И тут Ленька внезапно схватил Климова за рукав и рванулся в сторону и вниз — к кустам за парапетом. Офицеры перемахнули через него и мигом растворились в густой пыльной зелени. Переждав некоторое время, Матросов осторожненько выглянул из укрытия, покрутил головой по сторонам, радостно выдохнул и пополз на карачках, задрав костлявую задницу, по осыпающемуся склону вверх. А выбравшись на дорогу, быстренько затрусил к своему батальону.

Война научила Климова лишних вопросов не задавать и в местах, где ты новичок, полностью и немедленно повторять действия более искушенных и опытных товарищей. Так они и мчались под уклон, время от времени сбиваясь на бег. От былого Ленькиного блеска не осталось и следа.

Война приучила Климова к тактичности. Поэтому недоумевающий и обескураженный лейтенант так и не спросил у Матросова, что же это его, боевого офицера, только за первый год в Афгане заработавшего своим горбом и кровью ордена — Красной Звезды и Боевого Красного Знамени — заставило ползать по кустам, как молодого причмоневшего бойчишку, службой, чужим климатом и «дедушками Советской Армии» задрюченного.

Только вечером, после хорошего пара под эвкалиптовые веники, привезенные Климовым в подарок товарищу, а также холодной водки, Леньку разобрало и он почти запричитал:

— К хренам собачьим эту службу здесь!! Как я тебе, брат, завидую. Если бы не мое последнее ранение — обратно в бригаду сбежал. Никакие бы врачи не остановили. Знаешь, от кого прятались? От полковника Бундина из группы Пельменникова. Эта группа только Генеральному штабу подчиняется. Пельмень только генералов и полковников дрючит, а его шестерки — всех остальных. Бундин среди них — даже не по пояс деревянный. Дурак дураком. Попался ему на глаза — считай, или строевой подготовкой будешь заниматься, раз сто мимо него пройдешь, или — сразу на губу. Он меня посадить давно грозится. А что? Подчиненных у них нет, дел — тоже никаких. Вот они, как ищейки, и бегают. Да и без этого все эти прикомандированные мне — поперек глотки. То мои бойцы им бассейн неправильно вычистили, то комнаты не так убрали, то дорожки возле их модуля плохо подмели. За-дол-ба-ли! Знаешь, что Пельмень придумал? Коров приказал привезти. Так их самолетом из Союза прямо сюда. Оказывается, он молочко парное любит, барин хренов. Но афганские коровы его не устраивают. А моим бойцам вместо службы — сено на зиму готовить! А!? Как тебе?

— Не может быть! — только и сказал обалдевший Климов, уже и забывший, как выглядит магазинное, а не только парное молоко.

— Может, — ответил расстроенный Ленька, которого комбриг представлял на Героя Союза, но тот в итоге получил только «Знамя». Московские штабные стратеги сочли, что второго героя по фамилии Матросов в истории советских Вооруженных Сил быть не должно. — Еще как может! Посмотри с тыльной стороны штаба — там коровки на пригорке пасутся. Кому война, а кому — мать родна. Пельмень со своими козлами уже всех достал. А что сделаешь? Чуть что — сразу стучат в Москву. Тут такие мужики с должностей слетали — не чета мне. В две секунды. Да кроме этих уродов у нас и своих «боевиков» хватает. Бляха-муха, мне бы только до замены досидеть. Не спалиться бы на какой-нибудь хрени. Чем выше управление — тем больше идиотов на квадратный метр. Короче, «…лежит на пригорке лейтенант из ТуркВО: не спит, не убит — задолбали его…»

Климов никогда не видел настолько расстроенным и обескураженным своего отважного друга, которого знал еще с училища.

Все это так поразило лейтенанта, что он захотел как можно быстрее разделаться с делами в штабе армии и оказаться в бригаде, где все привычно и знакомо.

Теперь же он стоял на дороге и думал о коровах и том молоке, которое, зажмурившись, потягивали каждый день прихлебаи Пельменникова, стараясь во всем походить на своего самодура шефа.

А еще лейтенанту было просто обидно. В принципе, даже не выговор, крик или язвительность надраенного до блеска полковника потрясли Климова, а то, что он остался стоять здесь, на дороге, которую уже основательно размыла подступающая тьма, что его, советского лейтенанта, не подвез, а бросил такой же офицер, бросил свой.

«Да какой свой, — вдруг озлобился Сергей, — крысак он тыловой. Точно, в комендатуру меня хотел отвезти, да позднего времени побоялся. Боевик хренов!»

Для Климова и его товарищей подобное определение пристегивалось прочно, как крепкий ремень к автомату Калашникова, к тем кабульским штабным офицерам, для которых вся служба была сосредоточена исключительно в штабе армии, или, как привычно говорили советские, — на горке.

Именно там штабные чувствовали себя как рыба в воде: отутюженные, холеные, четко щелкая каблуками и подчеркнуто отдавая воинскую честь. Причем чем старше по званию был начальник, тем небрежнее он все это исполнял.

Иногда Климову казалось, что у штабных исключительно своя война: тайная и невидимая — за ордена, звания и расположение начальства. И все свои силы они бросали именно на эти бои — подковерные. Но все время холуйствовать было делом утомительным. Поэтому штабные оттягивались на младших офицерах — лейтенантах, старлеях, капитанах, — особенно из периферийных гарнизонов, которых заносили в Кабул неотложные дела. Штабные обязательно старались их за что-либо выдрать. Как правило, за неловкое отдание все той же воинской чести, выбеленную солнцем форму или же за панамы.

Штабным, привычно сидящим весь день в кабинетах с кондиционерами, было невдомек, что форма имеет свойство выгорать, особенно под палящим афганским солнцем, тем более когда в казарму или палатку забегаешь только во время обеденного перерыва.

Когда лейтенант впервые попал в Кабул и увидел подобного рода штабных, снующих по прохладным высоким коридорам, с вечно озабоченными лицами, у него сложилось впечатление, что именно здесь находятся истинные труженики войны, ежедневно и ежечасно кующие победу советских войск в Афганистане. А он — Климов — бездельник, который не только путается под ногами постоянно занятых людей, но и все время отвлекает их от чрезвычайно важных дел.

Только потом, в другие приезды, лейтенант понял, какие это были «государственные дела». Кто-то разгадывал кроссворды. Кто-то почитывал книги, помещенные в верхних шкафчиках столов, которые тут же захлопывались, если входил старший по званию. Некоторые, в основном политработники, тщательно изучали свежие газеты и журналы, только-только доставленные самолетом из Ташкента. Другие перемывали кости сослуживцам и обсуждали физические достоинства неизвестных Климову официанток и продавщиц.

Проявляли «боевики» кипучую деятельность лишь в те минуты, когда невдалеке возникали высокие начальники. Тогда отутюженные и холеные «боевики» метались из кабинета в кабинет, задрав хвосты так, что от их натруженных спин шел пар. На фоне такой кипучей деятельности редкие штабные офицеры, спокойно и честно выполняющие свою работу, выглядели почти бездельниками.

Парадокс заключался в том, что стоило начальничкам исчезнуть, как «боевики» тут же успокаивались, вновь углубляясь в неразгаданные кроссворды, недочитанные книги и недорассказанные сплетни о местных бабах, а трудяги-офицеры почему-то продолжали методично корпеть над своими столами, как и раньше.

Время от времени в бригаду Климова приезжали проверяющие из Кабула. И лейтенант видел, что те же штабные работяги, невзирая на ужасающий зной или же пыльные бури, постоянно носились по соединению, стараясь не только понять все проблемы подведомственных им служб, но и помочь по мере своих возможностей. А сытые «боевики» и носа не казали из гостиницы, предпочитая проверять исключительно исправность кондиционеров, то и дело меняя режим их работы.