Адельша Кутуев - Приключения Рустема Страница 13

— Ночью погуляем с тобой немного. Хватит тебе стоять на одном месте. Понятливая ты у нас, — Женя гладил Маню рукою, и она, словно ласкаясь, опускала к ладоням Нади большую голову.

А Рустем раздумывал, обняв дерево. Остаться здесь? Нет, им самим трудно: шесть человек и одна корова. А куда идти? Может быть, заговорить с Женей, он, кажется, смекалистый парень и лес хорошо знает. Мог бы провести к партизанам. Но это значит открыть секрет. А умеет ли Женя молчать?

Разговор с пустотой

Надя ушла в пещеру. Женя остался один. Он сел на траву возле коровы и подгреб к голове сено. Небо спокойно набирало сумерки. Они тихо опускались на вершины деревьев. Женя заснул.

Рустем забрался на дерево и позвал оттуда.

— Же-ее-ня-яаа!

Открыв глаза, Женя прислушался.

— Приснилось, — пробормотал он и снова закрыл глаза.

«Только бы не пришла Надя», — думал Рустем.

— Же-ее-ня-аа!— позвал он снова. — Не бойся.

Вскочив, Женя огляделся. Никто не подкрадывался к нему, лес притих к ночи.

— Я хочу с тобой поговорить, — раздался голос. — Не бойся меня. Ты можешь мне помочь.

— Кто ты? — хрипло спросил Женя.

Что ответить? Рустем растерялся.

— Мне трудно тебе объяснить. Меня невозможно увидеть. Выслушай мою просьбу. Мне нужны партизаны. Ты меня смог бы провести к ним?

— Я не знаю, где они. Поищи сам. Найдешь.

— Ты не доверяешь мне. Но поверь, Женя, партизаны — мои друзья. С Расадом я уже знаком. Вот и с тобой познакомились. Я все про тебя знаю. Ведь ты самый маленький партизан?

Женя покраснел от удовольствия.

— У тебя есть еще сестра Надя. Маму твою я тоже видел, — Рустем перешел на шепот. — Трое раненых у вас в пещере.

— Где же ты прячешься? — спросил Женя.

— Не ищи меня. Не найдешь.

— Но кто же ты?

— Об этом я расскажу тебе как-нибудь потом. Сейчас у меня мало времени. Если ты мне поможешь, после войны я к тебе приеду. Я знаю немецкий язык, русский и татарский.

Женя достал из кармана лист бумаги, спросил:

— Вас ист дас?

— Дас ист дас папиер.

— Зна-аа-ешь, — протянул Женя.

— Вот сейчас я напишу тебе записку.

— Пиши.

Ждать пришлось недолго. Напрасно Женя пытался разглядеть карандаш и бумагу. Он слышал только слабый шорох, но то мог быть ветер. С дерева, как сухой лист, слетел клочок бумаги. Женя прочитал:

«Я думал, ты умный мальчик. Но ты боишься меня. Я хочу есть. Принеси мне молока и хлеба. Но только никому не говори обо мне. Ладно?

Твой друг».

Женя поднял голову.

— Сколько принести?

— Не очень много. Столько, сколько самому тебе надо. Хлеб у вас есть?

— Есть. Я быстренько сбегаю. Ты подожди.

Вернулся Женя скоро.

— Ты здесь? — спросил он. — Я принес.

— Положи на траву. Только сам отвернись. Я не могу есть, когда смотрят.

Представь, мой маленький читатель, что это не Женя, а ты стоишь под деревом и разговариваешь с таинственным незнакомцем. Удержался бы ты, чтобы не подсмотреть? А вот Женя, оставив на траве хлеб и молоко, отвернулся и зажмурился, чтоб даже нечаянно не увидеть, как тот будет есть. А то еще обидится и исчезнет.

— Я поел, — послышался голос.

— Уже? — удивился Женя, оглядев пустую чашку.

— У вашей Мани вкусное молоко. Знаешь, мне нужны брюки и пиджак, чтобы теплее одеться.

— Я принесу, — обрадовался Женя. — У меня есть.

— Только, когда темно будет.

— Я тебя увижу?

— Нет. Нельзя. А если ты мне отдашь одежду, тебе самому останется?

— Останется. Не думай, пожалуйста, об этом. Мы ничего не оставили немцам.

— Очень хорошо.

Поверив таинственному голосу, Женя в конце концов рассказал и о партизанах. Партизаны стоят за кривым оврагом, и идти к ним надо через лес.

— Ты найдешь?

— Найду. Спасибо тебе.

Чуть свет Рустем переоделся. Сначала надел то, что принес Женя, потом сверху натянул свои брюки и отправился к партизанам.

А Женя спал спокойно. Он все жалел о том, что не договорил с незнакомцем до конца. Не сказал ему, как разыскать после войны село, куда вернутся они с матерью и Надей. Ведь не оставаться же в пещере... «Теперь уже дела не поправишь», — думал он сквозь сон.

У партизан

Здесь были и учителя, и рабочие, и научные работники. Они ушли в лес, чтобы мстить. Мирная жизнь осталась далеко.

Взлетали в воздух эшелоны. Рушились мосты. Проселочные дороги поднимали немецкие машины в воздух, оставляя только дым да щепки.

Партизанский отряд был беспощаден. Состоял он всего из пятидесяти человек. Но какой был это отряд!

Каждый взвод располагался в избе-блиндаже. И Рустем долго раздумывал: к какому блиндажу пристать. К лазарету? Но там скучно и пахнет лекарствами. К кухне? Там всегда тепло, но какой партизан будет жить около котла с кашей? Рустем выбрал поменьше избу, где жил Иван Владимирович. Его все звали «дядя Эфир». Но «дядя Эфир» был не только радистом, а еще и сапожником, и пулеметчиком. И в его избе всегда звучало радио.

Вот рай-то — Рустем первые два дня только и слушал радио. «Дядя Эфир» был молчалив, и очень скоро, на третий день, Рустем решил перейти к кому-нибудь другому. С утра он ходил по пятам за командиром отряда — Батей. До войны Батя был секретарем райкома, а когда пришли немцы, он ушел в лес. Высокий, веселый, широкоплечий — глядя на него, казалось, что такому все легко, никакая тяжесть не пригнет его к земле.

На командный пункт собрались командиры взводов. Батя отдавал приказы. Он говорил тихо, а в ответ звучало короткое:

— Есть!

— Первому взводу добыть «языка».

— Есть!

— Но не простого, — пояснил Батя. — Нужен штабной работник или такой, который был бы знаком с планами командования. Нужен офицер.

Второму взводу досталась железная дорога.

— Разведать основательно, — приказал Батя. — Нам нужно узнать график движения поездов. Подготовьте места для заминирования.

— Есть!

— Третьему взводу взорвать ночью мост на главном шоссе.

— Есть!

— Вопросы есть?

— Нет.

— Выполняйте.

Рустем готов был отправиться сразу со всеми. Проникнув в штаб, он бы достал лучшего «языка», хоть генерала. И мост взорвать для него пара пустяков. С кем же пойти?

Ему понравился партизан «Непоседа». Небольшого роста, подвижный, с блестящими глазами, он все время улыбался. И что он тут видел смешного, сидя прямо напротив Бати?

— Куда «Непоседа», туда и я, — решил Рустем. — Ему наверняка мост поручат взорвать.

Не ожидал Рустем, что «Непоседа» пойдет на железную дорогу. Но уж как решил, так тому и быть.

На операцию вышли втроем: «Непоседа», еще один партизан — Тимофей Николаевич и Рустем. Вышли ночью по ярким звездам.

Сливаясь с деревьями, шагали осторожно невидимой тропой. К рассвету за придорожными кустами засеребрились пути. Партизаны залегли за бугорком и стали наблюдать.

С ближнего болота безмятежно квакали лягушки. Им наплевать было, что идет война. Они квакали каждое утро.

Полчаса наблюдал за станцией «Непоседа». Полчаса — Тимофей Николаевич. «Непоседа» ворочался с боку на бок, покусывая травинку.

— Два года назад, Тимоша, здесь наши уезжали в Москву учиться. Весело было. Цветов нанесли. Смех! — шептал он.

— Ты, случаем, тоже не уезжал?

— Нет.

— С цветами, стало быть, стоял?

— Ну, и стоял... А вот фриц пришел — и нету цветов. Танки, танки... не могу я спать, Тимоша. Всех бы их взорвал.

— Все-таки поспи малость.

«Непоседа» не ответил. Помолчал с минуту.

— Сейчас бы и я уже в институт уехал. На инженера учился бы. Или на учителя можно. Детишек люблю.

— Ты что, в разведку вышел или фантазиями голову мне морочишь? — рассердился Тимофей Николаевич. — Спи давай.

— Спи, спи... Заладил. Человек и так полжизни спит. А что бы ты сделал, Тимоша, если бы сказали тебе: «Война кончилась». Ты, наверно, целую неделю спал бы.

— Ты перестанешь или нет? — Но Тимофей Николаевич не удержался и тут же спросил сам:

— А ты чего бы делал?

— Я бы целую неделю не спал бы. И дома всем бы не давал спать. Все говорил бы да говорил. Сначала с отцом, потом с матерью, с сестренкой. Со всеми...

— Какой шустрый.

— Эх, и сестренка у меня, Эсенька. Шесть лет ей было, когда в лес ушел. Нынче в школу ей идти, а какая теперь школа. Немец в школе. Эх, Тимоша, как она, Эсенька-то, узнала, что война началась, заревела, в голос: «Не надо!» Как сейчас вижу. Слово, что ли, показалось ей страшным?

— Да-ааа... — вздохнул Тимофей Николаевич.

— Была бы жива.

— Перестань сердце надрывать... или у меня детей нет? Припоминай молча.

— Молчу.

Рустем тоже вспомнил дом. Вот к нему подходит мать: «Ты не устал, сынок?» Ее теплая рука касается лба. Он закрывает глаза. Что сейчас делают дома? Отец читает газеты, мать смотрит в окно. И каждый думает о нем. И каждый будто спрашивает: «Где ты сейчас?»