Владимир Шатов - Возвращение Страница 13

 Соловьёв довольно засмеялся и похлопал по добротному столу вокруг которого они сидели. Немцы как всегда утром открыли сильный пулемётный и артиллерийский огонь. Но снаряды и мины чаще рвались сзади. Немцы не могли стрелять уверенно из своих больших орудий и миномётов, так как окопы их пехотинцев находились в нескольких десятках метров. Этот огонь мог зацепить своих.

 - Скорее бы принесли похлёбку, пожрать бы, а потом хоть пусть и убьют, - послышался голос в темноте из угла землянки.

 В голове Сергея часто боролись два чувства - голод и жажда жизни. И в моменты сильного обстрела действительно думалось:

 - Успеть бы хоть разок поесть. Да успеть бы ещё что-то сделать, не попусту в мир покоя уйти.

 Немного спустя около землянки послышался голос политрука Цыганкова:

 - Комроты здесь? - спросил он у часового.

 - Туточки.

 - Ну как, живы ещё? - приветствовал он бодрым голосом, протискиваясь в землянку.

 - Мы живы, а вокруг нас вон, сколько неживых, - ответил ему пожилой солдат.

 - Да, много тут осталось. Темно, насилу вас нашёл. Патронов довольно? – скороговоркой спросил Цыганков.

 - Хватит, - ответил Соловьёв и снял сапог.

 - Скоро вползём в ров, - твёрдо сказал политрук.

 - Если не выдохнемся, - ответил кто-то из солдат.

 - Надо «аппендицит» занять, - решительно повторил Цыганков.

 - Хоть бы с другой стороны посмотреть на него, проклятого, - зло проговорил кто-то.

 - Из нас уже кто-нибудь посмотрит, - добавил другой боец.

 - Ну, желаю всем посмотреть, - попрощался гость и ушёл.

 … Ближе к вечере Сергей впервые увидел, как штрафники штурмуют «аппендицит». Когда уже начинало смеркаться, у железнодорожного моста, нависающего над шоссейной дорогой в Пулково, сконцентрировались подразделения штурмовиков. Они забегали к ним в землянки перекурить, попить водички или чего-нибудь покрепче, спросить знакомых, земляков.

 - Если прорвёмся, вы нас поддержите сразу, чтоб дойти до основных траншей «фрицев»…

 Уже в темноте они вытянулись гуськом у подножья насыпи по направлению к "аппендициту". Так как операция по занятию этого злополучного участка повторялась несколько раз, то абсолютно все знали, вплоть до любого солдата, все перипетии, связанные с этой операцией, знали любые тактические приёмы.

 - Под немецким танком сидит пулемётчик, - равнодушно сказал рядовой Дайнеко, когда штрафники убрались на исходную, - остальные немцы на ночь прячутся в блиндажи.

 - Только один?

 - Не переживай, наших положит много…

 Действительно, только штрафники молча рванули к позициям противника, зычно заработал пулемёт. Первую линию наступающих он срезал словно косой.

 - Нужно отходить! -  крикнул командир штрафбата. – Завтра подавим дот в танке.

 - Точно, – поддержал коллегу Соловьёв, – а потом ударим вместе и дойдём до основных траншей немцев.

 - Дай-то Бог! – кивнул капитан и побежал собирать оставшихся в живых.

 Тут появился молодой представитель Особого отдела в звании лейтенанта и, разъярённый, потребовал, чтобы немедленно помогли тяжелораненым, находящимся метрах в десяти-двадцати от огневых позиций. Он был законно возмущён, увидев раненых, беспомощно лежащих на морозе.

 - Застрелю! - прошептал лейтенант и дотронулся до кобуры.

 - Спокойнее, лейтенант! Вы тут первый раз, у вас слабые нервы, - медленно сказал ротный, глядя ему в глаза.

 Рядом стояли командир взвода Филов и часовой с винтовкой. Филов молча взял у часового винтовку, послал затвором патрон в ствол и приготовился предупредить движение лейтенанта. На лице у командира взвода не было ни малейшего колебания. Ясно было, что он не позволил бы застрелить своего комроты.

 - Мы немедленно должны были занять «аппендицит», чтобы гибель наших солдат не была напрасной… Это наша первейшая обязанность. Вы не знаете приказа, что во время боя главнейшая задача состоит в том, чтобы выполнить боевое задание, выиграть бой, а не заниматься помощью раненым, - добавил злой Соловьёв. - Нам и самим нелегко видеть умирающих и тяжелораненых.

 - А чего тогда не заняли?

 - Мы упустили момент и ты лейтенант тоже в том виноват…

 Рассерженный представитель Особого отдела удалился, но обещал вернуться. Соловьёв посмотрел на его спину и отвернулся.

 - Пойдём хорошенько рассмотрим вкопанный танк-дзот.

 - Зачем? – спросил испуганный Филов.

 - Чтобы дать чёткие координаты артиллеристам.

 Стемнело совершенно. Они, пригнувшись, прошли метров двадцать пять.

 - Пусто, - грустно сказал лейтенант, - одни мёртвые…

 - Точно.

 Немецкие трупы  валялись в гимнастёрках, а ниже пояса голые - свои успели раздеть и ушли.

 - Есть давнишние, уже замёрзшие, а эти вот свежие ещё. Есть и наши - давнишние и свежие… Но под снегом, глубоко, и тех и других гораздо больше.

 - Ров-то рыли противотанковый, - отметил лейтенант, - а он стал не так уж глубок…

 - Наполнили солдатиками...

 Видимость становилась лучше. Начали ползти. Где-то близко должен быть грозный танк-дзот.

 - Пройдём по рву чуть правее, - прошептал Соловьёв и двинулся первым.

 - Как будто он, - легко согласился Филов.

 Действительно, в конце показались очертания танка. Из-под него немцы могли вести пулемётный огонь вдоль обоих рвов, так как стоял в месте их пересечения.

 - Пошли назад, всё ясно.

 - Подтащим пушку ближе, и сможет достать подлюку.

 Когда они вернулись, им сказали, что прибыли миномётчики с 82-миллиметровым миномётом.

 - Это уже хорошо.

 Соловьёв немедленно отправился к ним, сказал, где находится танк, и попросил открыть огонь по этому району. Немцы будут отступать по траншее, а тогда их могут достать только миномётчики.

 - Мина летит по навесной траектории и легко достаёт в окопе… - обрадовался командир роты.

 - Да и осколков у неё много.

 Никакой согласованности, связи с пехотой обычно не было. Да, пожалуй, она и не нужна была: что тут во тьме согласуешь?

 - Главное не попасть в своих…

 - Что тоже трудно!

 Проходящие мимо миномётчиков раненые штрафники говорили:

 - Браты!.. Поддерживайте своим огнём, плохо там.

 - Да, были несколько раз во рву - не удержаться, бьёт вдоль рва откуда-то справа, а потом контратакует. - Добавляли они с матами.

 Снаряды полетели низко над пехотинцами и радовали их, казались им такой солидной поддержкой. На самом же деле артиллеристы видели меньше их.

 - Стреляем почти наобум. – Признались они.

 На душе всё же стало светлее. Около десяти выстрелов сделала полковая пушка, и все снаряды попали в танк. Открыли огонь и миномётчики.

 - Танк уже не ответит. – Поняли красноармейцы после точных попаданий.

 - Заткнулся гад!

 Танк-дот действительно молчал. Молчал он и весь следующий день. Пехотинцы, уже не страшась его, свободно разгуливали все утро по обоим рвам. Танк был мёртв.

 Сергей должен был принять участие в готовящейся операции в качестве связного командира батальона. Вечером поступил приказ комдива: « Утром – атака».

  Чуть свет Косикова послали к «баянистам». Их накормили, дали водки и объявили:

 - Если батальон займёт немецкие траншеи, судимость со всех будет снята.

 После такого обещания «баянисты» рвались в бой, как борзые за дичью. 1 декабря 1943 года в 3 часа 45 минут утра началась активная артиллерийская подготовка. Отличная, полновесная, из многих орудий, по хорошо разведанным целям. Снарядов было много, били долго: над немецкими позициями поднялись тучи дыма, огня и снега.

 - Такую бы артподготовочку в сорок первом году! – посетовал комбат.

 Ещё продолжалась стрельба пушек, а штрафники уже выскочили из укрытий и в считанные минуты преодолели двести метров нейтральной полосы. Перебрались через речку, и вот они уже в первой траншее. Немецкая оборона в основном оказалась подавленной. Били лишь отдельные пулемёты.

 - Очевидно, немцы не ожидали атаки! – крикнул лейтенант Соловьёв.

 - И не так уж много войск было у них на передовой. – Поддакивал ему комвзвода Филов.

 За первыми цепями атакующих двинулся и Сергей. Речка впереди оказалась неглубокой, но вязкой. На другом её берегу лежали летние покойники - результат неудачного наступления в июле. Чёрные трупы в разложившихся гимнастёрках – истлевшая ткань между рёбер, наполненных кишащими червями.

 - Вонь страшная. – Скривился он.

 Далее Сергей упёрся в вдребезги разбитый танк, очевидно, осенью наехавший на фугас и взорвавшийся. Но мешкать некогда, он побежал дальше, по дорожке, обозначенной сапёрами.

 - Здесь мин нет, а шагнёшь в сторону и крышка тебе! – скакали его мысли.

 Вот и первая траншея. Разбитые дзоты, мёртвые немцы. Штрафников не видно, они уже забрасывают гранатами вторую траншею. Косиков рванул следом за ними и вдруг раздался страшный вой, скрежет, свист.