Натаниэль Фик - Морпехи Страница 14

Иногда, во время занятий, Новак останавливал нас жестом, указывающим на листок:

— Джентльмены, все, что вам нужно, — здесь. Мы воюем не с мечами в руках, но во всем остальном ничего не изменилось.

Я переписал цитату в блокнот, так я смогу пробегать по ней глазами, когда буду уже на корабле.

Теоретические занятия в аудиториях были изматывающими, но все же КПО — это прежде всего курсы подготовки к военным действиям. Все три месяца мы в основном уезжали из Кэмп Барретта в понедельник утром и возвращались в пятницу вечером, посвящая недели напролет стрельбе из пулеметов и минометов, учились управлять артиллерией и поддержкой с воздуха. Для обучения бою в населенном пункте нас привозили в специально построенный город со зданиями из шлакоблоков, он носил название «Город сражений». Там, парящим июльским утром, я постиг для себя еще один важный урок.

Я был командиром взвода, получившим задание штурмовать здание в центре города. Противоборствующие военачальник и его кадровый состав находились внутри здания, а улицы кишели бандами вооруженного сопротивления. Было дано десять минут для планирования операции. Я собрал команду. Было решено двигаться методично, от квартала к кварталу, пока не дойдем до цели. Прикрывать передвижение взвода будут стрелки из миномета и бронетанковая техника. К заданию был вполне применим тот метод, который я хорошо отработал еще во время памятной ночной атаки в ШОСП.

Услышав все это, Новак кинул свою планшетку прямо в грязь, крича:

— Твои мозги работают не в ту сторону! Если в вашем мозгу царят неуверенность и нерешительность, вы никогда не придумаете хороший план.

Он замолчал. Он хотел, чтобы я понял: каждую операцию осуществлять максимально быстро. Она должна быть неожиданной. В действиях должна быть жесткость.

Он говорил, американцы, особенно молодые американские мужчины, склонны к некой игре на публику. Два парня в баре сталкиваются лбами, встают лицом к лицу и начинают покрывать друг друга всеми ругательствами, которые знают. Если дело доходит до драки, то, значит, они пытаются защитить свою честь и поступают так зачастую ради своей репутации. Это и есть игра на публику. Морские пехотинцы на поле сражения должны вести себя как хищники. В том баре, хищник бы вежливо улыбнулся в лицо своему противнику, подождал, пока тот отвернется, и затем разбил бы о его голову первый подвернувшийся, под руку стул.

По новому плану мы должны были высадиться с вертолета на крышу нужного здания. Без шума, без пошаговой стратегии. Это и значило: быть хищниками.

Ближе к окончанию КПО внимание инструкторов было сосредоточено на смертельном оружии морского, пехотинца — его мозге. Новак учил нас боевому складу ума — сюда входила и тактическая необходимость быть хищником, и моральный долг вовремя подвести черту. Натасканные таким образом, мы были готовы для действий в условиях самых строгих запретов общества.

Как-то утром мы вместе с еще одним лейтенантом вошли в аудиторию, оставляя за собой следы от мокрых ботинок. До начала занятий оставалось несколько минут. Капли мелкого дождя стучали о стекло окна. Мы громко разговаривали и чувствовали себя очень счастливыми, так как находились в помещении, у нас были кофе в кружках из пенополистирола и датский сыр, и мы не мокли в «Городе сражений». На доске прописными буквами было начертано всего одно слово: УБИЙСТВОЛОГИЯ.

Однокурсники вокруг меня делали вид, что разговаривают о бейсболе и своих приключениях на выходных, но я видел: глаза всех устремлены на единственное слово, написанное на доске.

Открылась дверь, вошли капитан Новак с каким-то человеком. Мы его раньше не видели. Новак повел этого мужчину прямо к кафедре.

— Доброе утро, джентльмены, — сказал Новак.

Вы слышали, как из моих уст выходили слова о том, что операцию нужно приводить в исполнение быстро. Она должна быть неожиданной. В действиях должна быть жесткость. Ожесточенность действий необязательно означает наличие оружия или особой тактики. Она должна быть заложена в вашей голове. — Новак повернулся к мужчине. — Это доктор Клит Ди Гиованни. Здесь мы называем доктора Ди Гиованни «Доктор Смерть» — он психиатр. Прежде чем начать копаться в голове у людей, он был офицером оперативного управления ЦРУ и входил в состав Группы специального назначения, воевавшей во Вьетнаме. Так что мы говорим на одном языке. — Новак повернулся к доктору Ди Гиованни, но потом снова наклонился к микрофону: — И еще кое-что. Лейтенант Фик, доктор тоже выпускник Дартмауса. После занятий вы можете посплетничать на общие темы.

— С добрым утром, морские пехотинцы. — Доктор Ди Гиованни говорил официально и сдержанно. — У меня не очень подходящее прозвище, так как моей работой является сделать так, чтобы вы и ваши солдаты как можно дольше оставались живыми.

Он дал определение убийствологии: «Изучение реакции здоровых людей на убийство». Результатом исследования являются факторы, облегчающие стресс после убийства и помогающие организму вернуться в комфортное состояние после продолжительного отрезка времени, когда человек подвергался постоянной опасности быть убитым. Ди Гиованни объяснял: боеспособность для пехотинца намного важнее таких навыков, как стрельба из оружия или способность нести на своих плечах тяжелый груз. Все остальное основывается на психическом здоровье. Он назвал пять пунктов, которые помогут пехотному командиру поддерживать психическое равновесие своих солдат во время боя: необходимо минимизировать утомление сном (спать где и когда это только возможно); между командиром и солдатами должен работать принцип доверия; необходимо поощрять общение; при наличии свободного времени надо практиковаться оказывать друг другу первую медицинскую помощь; после сражения следует производить разбор действий, чтобы шок от боя и/или убийства был хотя бы адресным.

— И поверьте мне, джентльмены, шок будет, — сказал он.

Затрещал диапроектор — перед нами, на экране, появился белый квадрат света. Ди Гиованни объяснил: первым шагом к пониманию темы его лекций является демонстрация насильственной смерти.

— Фотографии, которые вы сейчас увидите, очень образные. На них молодые пехотные офицеры, такие же, как и вы, во Вьетнаме.

На фотографиях действительно были молодые офицеры, но после ужасных травм головы или торса. Мне приходилось прищуриваться и наклонять голову, чтобы понять, где у жертвы глаза, а где рот или скула. Рана от винтовки с высокой скоростью полета пули: разорванные кости и плоть, когда-то живой человек на фотографии практически не обладает отличительными чертами своей особи. Я не мог уложить увиденное в своей голове. Командиры взводов, окончившие те же курсы, что и я, отправились на свое первое боевое задание. Они проснулись утром, надели ботинки, съели завтрак и даже подумать не могли о том, что вечером они уже будут «экспонатом А» для учебной программы по убийствологии.

Основой обучения в морской пехоте был практический опыт. Занятия Ди Гиованни не стали исключением. Самое близкое к Квантико поле сражения оказалось в окрестностях вашингтонского пригорода Анакостия. В пятницу ночью я и два других лейтенанта настороженно стояли у одной из стен находящегося в Анакостии реанимационного отделения Главного военного госпиталя округа Колумбия и ждали, пока внесут человека, пострадавшего от несчастного случая.

Врачи и медсестры приглашали наблюдателей из морской пехоты на ночное дежурство, так как в это время было больше жертв насилия, случаев, связанных с употреблением наркотиков или разборками уличных банд, да и сам персонал чувствовал себя с нами в большей безопасности. Для нас программа была возможностью увидеть огнестрельные и колотые раны в стерильной обстановке, без стресса от боя и лицезрения умирающих друзей.

Нас сопровождала молодой ординатор хирургического отделения. Наверное, мы выглядели так, как будто нам было скучно: подпирая стены, молча наблюдали за нескончаемым потоком пациентов с больным горлом или вывихнутым голеностопным суставом.

«Не переживайте, парни, — сказала она. — Сегодня жаркая летняя ночь. После десятиодиннадцати часов машины «Скорой помощи» будут приезжать одна за одной».

Она оказалась права. Первой пациенткой травматического отделения стала девушка-подросток с дюжиной ножевых ранений в спину. Проколотые легкие. Следующим был парень нашего возраста, ему молотком переломали ноги. Из кожи торчали кости, он мне больше напоминал жареного цыпленка, чем человеческое существо. После полуночи мы увидели, как врачи подбежали к дверям, чтобы быстрее встретить каталку. Раньше они этого не делали. Мы спросили, кого везут.

«Огнестрельное ранение в голову».

Мужчина на каталке выглядел так, как будто был сделан из воска. Около раны виднелось множество маленьких ожогов — выстрел в упор. Оружие было малокалиберным, может быть, 22-й калибр. Рана была не сквозной. Пуля находилась в черепе, мозги превратились в кашу. Он был первым мертвым человеком на моей памяти, и, как обещал доктор Смерть, для меня это стало большим шоком.