Сергей Скрипаль - Жизнь и приключения Федюни и Борисыча Страница 14

Много чего насмотрелись Федюня с Борисычем.

Видели, как некоторые городские исхитрились сбежать с КСП уже на вторую ночь, ночевали у подруг или дома, но, правда, в шесть утра, как ни в чём ни бывало, уже были под навесами, на лавочках вместе со всеми.

Сельских парней смутила такая вольница, да им и некуда было сбегать на ночь в город.

Утром наступила очередь офицеров отыграться за ночные обиды.

По команде "подъём" все должны были вылетать на улицу. Те трое, кто задержались и выходили последними, попали в лапы к офицерам, и занялись уборкой помещений, в которых призывники за ночь оставили и объедки, и блевотину, и ...другой большой беспорядок, хотя на улице и был туалет, очков на десять.

Очков в туалете десять, а призывников не меньше двухсот. Федюню с непривычного режима жизни крепко подпёрла большая нужда. Но ему уже рассказали ребята, что как только ты присядешь справить нужду, тут же какой нибудь прапорщик подойдёт к двери и заорёт: "всем покинуть помещение, последние двое – убирают сортир". И что же было делать бедному Федюне, когда так и произошло, а у него процесс был в самом разгаре? Чо, выбегать не прекращая процесса? Досидел спокойно, докурил, подтёрся, оделся и пошёл на выход. А на выходе его встретил торжествующий прапор, и с ним рядом такой же, как и Федюня, бедолага в ожидании помощника.

У Федюни хватило ума спокойно выйти и идти мимо, чтобы прапорщик схватил его за плечо, и поинтересовался, "а куда, собссно, он направляется".

Тут главное не нервничать и не "качать права". Федюня, мысленно возблагодарив Небо и Доллaра ответил, что идёт за вёдрами и мётлами. Просиявший "прапор" кивнул головой:

– Ага, молодец, давай, тока побыстрее!

Ща-а-а-с! Федюня пошёл, вымыл руки после туалета, подсел к Борисычу под навес и начал завтракать.

Надежды прапорщика на помощь понятливого послушного Федюни зиждились на песке. Кроме того, он не запомнил в лицо такого дерзкого призывника, потому что они все были на одно лицо. Что же, прапор посуетился, посуетился, разыскивая "штрафника", пару раз проходил мимо друзей, а пока он ходил и искал Федюню, хватило ума смыться у того, кого "прапор" поймал первым. Так что для уборки туалета пришлось устраивать новую облаву.

Тем временем понемногу стало известно, что идёт формирование целого эшелона в Прибалтику. Эшелон – это много, а мест оказалось мало. Кроме того, на КСП начали подвозить "азиатские" группы из республик Кавказа и Закавказья. Лежачих мест стало не хватать. Под навесами ночевать в ноябре, – можно и дуба врезать. Работники КСП сделали попытку разместить всех на нарах по кубрикам, по два человека на нары...

Доброго согласия не получилось, и вместо размещения началось крупное побоище. Драка была славная! Все били всех, и офицеров, и друг друга!

Побоище прекратить удалось, но напряжение между группами осталось.

Днём под навесом появлялись "покупатели", – офицеры, которые отбирали для своих частей будущих солдат.

Ознакомившись с личными делами, они выходили посмотреть на самих фигурантов. Федюня и Борисыч, по Доллaровой науке не ждали, пока их "подберёт" кто попало, и успели походить и поклянчить за "погранцами", за "морпехами", за "десантурой", за "танкистами". Но поняли, что из клянчащих как правило, не брали никого.

Обычно офицеры подходили, спрашивали фамилию, имя, отчество, заглядывали в свои записи и говорили, чтобы с вещами шёл за ними. Всё!

Так Федюня с Борисычем просидели на КСП почти трое суток.

На плац вышел пьяный в дрободан прапорщик в десантной форме, выкрикнул:

– А ну, кто, хочет в десантуру?

К нему ринулся весь состав призывников, и Борисыч с трудом удержал рвущегося в "десантуру" Федюню.

– Что – то тут не так. Обожди. В десанты так не набирают.

Пьяный прапорщик отобрал себе десятка три человек, скомандовал, чтобы захватили шмотки, взял в штабе документы. Пацаны подождали, пока моментально протрезвевший "прапорщик" переоденется в свою форму капитана с бульдозерами на петлицах, и поехали с ним в ...стройбат.

А на плацу тем временем морские офицеры отбирали себе кандидатов в подводный флот. Они проявили морскую сообразительность, и, прибили перекладину у выхода из помещения на высоте один метр семьдесят шесть сантиметров. Выбегающие призывники стукались головами о перекладину и матерились, а флотские набирали себе призывников из тех, кто не пригибаясь проходил под рейкой. Так и набрали свою команду.

Как знать, куда попали бы служить Федюня и Борисыч, если бы вечером не случилась очередная серьёзная драка с кавказцами, в которой на Борисыча кинулся с визгом один из них, выставив перед собою длинный нож.

Федюня успел извернуться и стопой плашмя ударить в лицо нападающего. Это остановило его, но не отрезвило. Кинувшись теперь уже на Федюню, он получил в пах ужасный удар носком сапога от Борисыча.

Наутро пришёл офицер, который сказал, что Федюня и Борисыч виноваты в том, что у кавказца пах пробит, и что эти сведения подтвердили несколько призывников.

Друзья не стали отнекиваться, признали, что так и было, и их "от греха" отправили в тот же день с командой Љ 30, которую "купил" майор Найденко из учебной бригады расположенной в Прибалтике.

Глава 8

– Уха готова, – Борисыч зачерпнул ложкой из котелка, – М-м-м-м! Удалась ушица!

Он осторожно, чтобы не обжечься снял котелок с огня и поставил на специально приготовленное на кошме место.

– Подсаживайтесь, рубайте!

Хлебали деревянными ложками, посмеивались от удовольствия.

Всё же никогда не будет такой вкусной рыба, полежавшая в магазине. И даже привезённая домой с рыбалки уха будет совсем другой, не такой, как приготовил нам Борисыч из пойманной, и тут же, через несколько минут кинутой в кипяток рыбы.

То ли секрет кроется в свежем воздухе, то ли в дымке костра, то ли в воде, которая набирается не из бездушной водопроводной трубы, а прямо из речки. А может быть очарование еды спрятано глубже и приходит к нам откуда – то из древних-древних времён, когда вот так, – тесной группкой сидели люди у огня и все вместе ели? Кто знает!

Мы дули на горячую юшку, прихлёбывали. От избытка чувств крякали, мотали головами, приговаривали что – то вроде:

– Ну, я вам доложу, братцы, вкуснятина!

– Язык проглотишь!

– Ай, маладца, Борисыч, ну угодил!

Когда прихлёбывание стало не таким дружным, Федюня наполнил стаканы, предложил выпить за армейскую дружбу:

– Служат по – разному, каждому выпало своё, а мне уж как повезло – с Борисычем служили вместе!

Выпили за армейскую дружбу.

– Да, призыв дело не простое. Это, как для женщины первая брачная ночь, – прожевав закуску, попытался философствовать я.

– Не-е-е-е, – замахали на меня руками мужики, – Если уж сравнивать с первой брачной ночью, так это – не призыв, – присяга. А всё, что до присяги, – это только подготовка.

– А помнишь, Федюня, как в учебке плац ломом подметали? Как колючку на столбах развешивали?

– Расскажи, Борисыч, – просил Федюня. И мы, притихнув слушали новый рассказ.

Присяга

Прибалтика встретила новобранцев сыростью, холодом, и придирчивостью старшего сержанта латыша Вилли Спрутзана.

Ротное помещение учебки похоже на букву Т, нижняя палка – это длинный коридор, по левой стороне которого находилось шесть дверей, одна из которых вела в маленький спортзал со всяческим спортивным железом. Дальше шли взводные кубрики на сорок человек, плюс один сержант. Для него была поставлена койка обыкновенная, одноярусная. Между первыми двумя кубриками – ленинская комната, которая в те годы предлагалась личному составу вместо церкви, и в которой был установлен телевизор. Почти в конце коридора по правую руку – туалет, размером с кубрик и рассчитанный на двадцать "посадочных мест", каждое из которых по уставным правилам называлось "очко". За ним умывальник, в котором холодная вода шла из обоих кранов, что само по себе было загадкой, ведь горячая вода была везде, кроме помещения рот. Что же, солдат должен стойко переносить все невзгоды и лишения воинской службы, как сказано в уставе. В верхней перекладине буквы "Т", при входе в роту, слева сержантская каптёрка, дальше кабинет командира роты, в торце коридорчика – канцелярия, где обычно сидят взводные и либо ругают солдат, либо "наставляют" рога на лоб неразумным пудовыми кулаками, либо пьют... По правую руку – бойлерная, где сушатся одежда и обувь, склад, где хранится поношенная одежда и обувь – "подменка", оружейная комната, вся в решётках и с замками, и бытовая комната, где солдату положено бриться, стричься, гладиться и приводить себя в положенный, соответствующий уставному вид. А уставной вид включает в себя столько требований!

Поэтому в первый же вечер всем новобранцам выдали погоны, петлички, шевроны, всё то, что положено пришить на "хэбэшку", "парадку", шинель и бушлат. Кошмар! Пацанам, для которых игла и нитка инструменты чужие, незнакомые и непослушные, нужно было всё выданное пришить и укрепить. Да не просто так, а ровненько, на свои места, именно на том расстоянии, которое указано на наглядных табличках, ну, там, от плеча столько – то сантиметров до верхнего края шеврона на правом рукаве и прочая и прочая. Ё! Ничего не получается! Какое там "ровненько"! Сколько раз перешивали, с ума сойти! У всех пальцы иголками исковерканы. Борисыча куда то забрали, а Федюня сидел на табурете, притулившись прямо возле входа в роту, поджидал друга, мучался с подшивкой, накалывал пальцы, шипел, матерился и тоскливо поглядывал на остальных.