Петр Игнатов - Голубые солдаты Страница 15

— Почему же меня в поиск не взяли? — удивился я.

Петренко улыбнулся.

— Я казав полковнику, що треба и вас гукнуть, а вин мэни кажэ: «Хай Игнатов отдыхае и выспыться добрэ». Вы ж знаете, що полковник сам разведчик первостатейный. «Днем, — каже, — согласуешь усэ з Игнатовым». От я и прийшов согласовувать.

Я накинул маскхалат и отправился с Петренко на противоположную окраину села. Миновав последнюю хату, мы спустились в заснеженную балку и шли по ней вдоль переднего края, до перелеска, где некогда находился полевой стан тракторной бригады. Там из-под снега теперь торчало несколько обуглившихся столбов и печной дымарь. От перелеска по неглубокому оврагу мы выбрались на передовую линию, В окопах дежурили наблюдатели и дозорные, остальные пехотинцы грелись в нишах и норах, завешенных плащ-палатками.

Лейтенант остановился у одного из пулеметных гнезд, сказал:

— Ось то место, що выбрав полковник.

В бинокль была видна на всю глубину нейтральная полоса. Она проходила по открытому полю, на котором лишь кое-где из сугробов выглядывали голые ветки кустов. Невдалеке виднелся небольшой лесок, а перед ним, примерно там, где должна была проходить линия передовых позиций противника, возвышались два холмика, на расстоянии ста — ста пятидесяти метров один от другого.

— Что-то не нравится мне здесь, — сказал я. — Слишком голо кругом, и все видно как на ладони.

Петренко объяснил мне, почему полковник выбрал именно это место. Оно находилось как раз на стыке пехотных полков противника. Окопы немцев обрывались слева и справа от ложбины, которая начиналась вблизи от нашего переднего края и, постепенно углубляясь, уходила к леску. Два бугра, принятых мною за холмики, были в действительности бетонными колпаками двух дзотов, расположенных у границ стыка. Они держали под перекрестным обстрелом весь участок нейтральной полосы перед стыком и густо заминированный спуск в ложбину. Гитлеровцы считали, очевидно, что здесь, на голом поле, не прошмыгнет не только человек, но даже мышь. Исходя из этих соображений, полковник и решил, что именно здесь, где враг меньше всего ждет гостей, нам и следует переходить за линию фронта. Темной ночью в маскировочных халатах сделать это, пожалуй, не так уж и опасно, тем более что, по словам наших солдат-пехотинцев, немцы сравнительно редко освещают этот участок ракетами…

— И много здесь мин? — поинтересовался я.

— Хватае, — ответил Петренко, — И наших и фашистских. Тильки вы про мины не турбуйтэсь, то вжэ забота моих хлопцив.

Еще и еще раз обшарив глазами нейтральную полосу в районе дзотов и запечатлев в памяти местность, прилегавшую к лесу, я сказал:

— Ну что ж, товарищ Петренко, будем считать, что вопрос согласован. Я так и доложу начальству.

Перед вечером полковник снова вызвал меня к себе.

— Значит, говоришь, место выбрано удачно? — спросил он.

— Подходящее! — подтвердил я.

— А как у тебя дела?

— Все готово, товарищ полковник.

— Ну и в полку все, как говорится, на мази.

— Когда же?

— Сегодня ночью!

Зимин взглянул на часы.

— Сейчас семнадцать тридцать. В двадцать часов выходи к переднему краю. К трем часам ночи ты со своими людьми уже должен быть в Веселом, у школы. Как только прибудешь туда, выдели одного бойца-сигнальщика и отправь его за северную окраину селения. Красной ракетой он даст нам знать, что ты готов к удару. Одновременная вспышка двух красных ракет с нашей стороны оповестит тебя о начале боевых действий полка. — Немного помедлив, полковник добавил: — Учти, что твой сигнальщик может оказаться смертником, ведь его ракета всполошит всю северную окраину Веселого. Ни в коем случае он не должен попасть в руки гитлеровцев живым. Поэтому выделяй такого человека, которому можно откровенно сказать, на что он идет. У тебя есть такие люди?

— Есть, товарищ полковник! — не колеблясь ответил я.

— Фамилии?

— Степанюк или Шурупов.

— Знаю таких, — кивнул Зимин и обнял меня. — Ну, желаю удачи. Надеюсь, все обойдется благополучно. О возможности провала не хочу и думать. Сорвется твоя вылазка — сорвется и наш прорыв. Не забывай об этом ни на секунду!..

В восемь часов вечера я с десятью разведчиками был уже на передовой, в окопах. Там нас ждал Петренко с отделением саперов.

— Проход готовый! — доложил он.

— Как у немцев? — спросил я.

— Шось не чуты.

— Значит, не ждут гостей?

— Та, мабуть, не ждуть. Колы мои хлопцы в ложбини мины знималы, я биля одного дзоту трошки поповзав. Часовый на морози топчется, а пид колпаком фрицы: гогочуть, шнапсу, мабуть, на ничь хватылы.

Ночь стояла темная. Над нейтральной полосой гулял ветер. Вдоль передовой то там, то здесь вспыхивали ракеты, вырывая из тьмы снежную пыль, вихрившуюся над полями.

— Как, ребята, готовы? — обратился я к разведчикам.

— Полный порядок! — отозвался за всех Степанюк.

— Тогда трогаем! — скомандовал я.

Мы выбрались за бруствер окопа и поползли по узкой траншее, сделанной в снегу саперами. На промерзшей земле часто попадались ямки: это были гнезда обезвреженных мин. Впереди ползли сержант-сапер и Петренко. Ветер, дувший навстречу, обдавал наши лица сухим колючим снегом. В те мгновения, когда поле освещалось ракетами, мы прижимались плотно к земле, лежали не шевелясь…

Вот и ложбина. Снежная траншея становилась все глубже. Из ее стенок торчали круглые металлические корпуса немецких мин. Много пришлось вынуть их саперам из твердого как камень грунта, чтобы подготовить для нас этот проход, и каждая вынутая мина была свидетельством подвига скромных, порой неприметных тружеников войны, именуемых саперами. Уж это ли не герои, достойные вечной славы! Это они наступают первыми. Это они отходят последними. И сейчас они были впереди. Их присутствие действовало на нас успокоительно, вселяло уверенность, что мы благополучно переберемся в тыл противника.

Дзоты остались позади.

— Эх, руки чешутся, — шепнул мне Степанюк. — Зайти бы сейчас к дзотам с тыла, снять часовых и рвануть змеиные гнезда. Может, попробуем, а?

— Выбрось это из головы! — ответил я.

Ко мне подполз Петренко, промолвил чуть слышно:

— Тут до самого лису мин вже нэмае.

Я крепко пожал его руку.

— Спасибо, лейтенант. Можете возвращаться.

— Всього найкращего! — кивнул он на прощание и, пропуская нас вперед, отполз с сержантом в сторону…

Мы углубились в лес. Идти по огромным сугробам было тяжело. Сверху на наши головы часто обрушивались снежные комья. Но чувствовали мы себя отлично. Начало вылазки прошло успешно, а ведь не зря говорят, что хорошее начало — это половина дела.

Вскоре мы очутились на гладко накатанной грунтовой проселочной дороге. Где-то справа, примерно в двух километрах от леса, лежало Веселое. Принял решение двигаться прямо по дороге. В поле царила тишина. Если бы вдруг появились вражеские машины, мы еще издали услышали бы шум их моторов и могли заблаговременно укрыться за сугробами. Наших же шагов не было слышно, так как все мы были обуты в валенки…

До селения оставалось не более полукилометра, когда впереди тьму прорезал яркий свет автомобильных фар. Через несколько мгновений он погас, но мы успели заметить будку и шлагбаум, перекрывавший дорогу у будки. Это был контрольный пункт.

— С дороги! — скомандовал я. — Пойдем в обход.

Мы свернули в поле и, увязая по колено в снегу, направились к западной окраине Веселого. Спустя сорок минут вышли к оврагу у деревянного однопролетного моста, под которым позапрошлой ночью Минаков хотел было устроить засаду для захвата «языка». Впрочем, он сразу же отказался от этой мысли, как только мы выяснили, что вблизи находится охраняемый перекресток дорог. И сейчас там, на перекрестке, бодрствовали вражеские часовые. До нас долетали их гортанные голоса и поскрипывание снега под. сапогами.

Был уже третий час ночи. Время не позволяло нам задерживаться в овраге, надо было подниматься на бугор, к школе. А тут, как назло, из Веселого вышла большая колонна грузовиков. Часовые остановили ее у перекрестка для проверки документов. Включенные фары головной машины бросали яркие лучи света в нашу сторону, на мост и на пологий склон бугра.

Мы начали нервничать. Одно дело, когда отправляешься в разведку для сбора каких-то сведений о противнике или для захвата «языка», и совсем другое, когда ты должен к определенному часу обеспечить возможность наступления своим войскам. Мы знали, какая напряженная подготовка шла сейчас у нашего переднего края на подступах к Веселому. Саперы обезвреживали вражеские мины в балке, пехотинцы сосредоточивались на рубежах для броска вперед, артиллеристы стояли наготове у пушек и минометов. Командование полка уже находилось на наблюдательном пункте и ждало нашего сигнала, а мы все еще сидели в овраге, у подножия бугра, на вершине которого нам предстояло подавить основные пулеметные точки гитлеровцев…