Виктор Кондратенко - Без объявления войны Страница 15

— Отбой! — Кисиль берет ручной пулемет на предохранитель.

Я собираюсь отправиться на свой сеновал. Но из вагона выглядывает ответственный секретарь:

— Четвертая резервная бригада, немедленно к редактору! — И Крикун широко распахивает дверь.

Неужели едем? Как быстро сбылось желание! Мимо меня, радостно подпрыгивая, проносится Буртаков. А за ним не спеша, вразвалку шагает, как всегда сохраняя полную невозмутимость, лейтенант Филь. У него такие же волосы, как и у Михаила Нидзе, — цвета красной меди, только на лице меньше веснушек. Нидзе — горяч. Филь — сдержан.

Жара усилилась. Железные вагоны накалены. Воздух как в парилке. Но полковой комиссар Иван Иванович Мышанский в шерстяной гимнастерке. Его борцовская грудь туго перетянута зеркальным ремнем. На столике карта, прикрытая газетой, и папиросная коробка с черным всадником на фоне голубых гор.

Буртаков, Филь и я стоим по команде «смирно».

— Давай-ка без «струнки», — мягко говорит Мышанский. — Надо ехать, сынки. Есть задание. Слушайте меня внимательно. Командующий фронтом генерал-полковник Михаил Петрович Кирпонос потребовал от войск самых решительных наступательных действий. Ваша задача: проследить за тем, как выполняют в частях приказ командующего, найдите подлинных героев фронта и напишите о них статьи и очерки, чтобы на примере лучших учились побеждать врага все воины.

— Мы хотели бы знать, товарищ редактор, какое положение на том участке фронта, куда вы посылаете нас, — сказал Буртаков.

— Многое вам придется выяснить на месте. Участок горячий. Однако в ближайший час наступательные действия наших механизированных войск внесут в оперативную обстановку решительную поправку. Вероятно, вы собственными глазами увидите разгром танкового клина.

От этих слов даже в жарком купе стало легче дышать. «Разгром танкового клина! Дадим газетную полосу. Нет, пожалуй, разворот», — подумал я, пока Мышанский распечатывал коробку «Казбека».

Переложив папиросы в портсигар, он сказал:

— Поедете в Пятую армию!

— В штаб? — спросили мы хором.

— Нет. Он покинул Ковель и находится в движении. Постарайтесь проскочить прямо в девятнадцатый мехкорпус Фекленко, там близко действует и девятый корпус Рокоссовского. На четвертые сутки вы должны быть с материалами в редакции. Не увлекайтесь. Помните, газету надо выпускать.

— А на какой машине поедем? Кто ее поведет? — спросил Филь.

— На «эмке». Водитель Хозе, — редактор похлопал меня по плечу. — Вот старший. Командир машины.

В полуоткрытую дверь просунулся Крикун и запротестовал:

— У секретариата забирают последнее запасное колесо. Я не могу отпустить Хозе. Прикажете пешком ходить в штаб фронта за информацией? Да, пешком?!

— Запасное колесо — вещь хорошая, а запасной материал — еще лучше, — отрезал редактор и обратился к нам: — Ну, сынки, пойдем дальше: ищите отважных людей, они подскажут интересные темы. Я надеюсь на вашу инициативу. И последнее: советую не ехать на Кременец, а взять курс на Шепетовку. В Ровно у коменданта города выясните обстановку.

Крикун сказал:

— Всем отъезжающим необходимо зайти к заместителю редактора. Он ждет в своем купе.

— Значит, едете, орлы? Так... Так... По крупицам собирайте боевой опыт. Важно знать, как воюет противник. Хм... хм... — В горле у Синагова першило, и он никак не мог откашляться. Прощаясь, заместитель редактора задержал руку Буртакова: — Тебе особое задание... Помимо всего, думай о полосе: бой в окружении. Покажи роль политрука или комиссара в тяжелой обстановке. У меня все. Счастливой дороги.

Какой молодец Хозе! Пока я выписывал командировки и оформлял путевой лист, он успел достать лишнюю канистру бензина и две запасные камеры. Теперь надо спешить к Лерману. Взглянув на командировки, Марк Михайлович буркнул:

— Через полчаса ехать, а они уже о консервах думают. — По пути на склад спросил: — Ты наркомовскую норму знаешь?

— Что дадите, то и возьму. Вам видней.

Марк Михайлович просиял:

— Другой коленкор, а то вынь да положь. Пишут целые полосы, а наркомовской нормы не знают. — И, не скупясь, выдал самые разнообразные продукты.

2

Пылит, вьется пустынная дорога на Староконстантинов. Кое-где на обочине мелькают лиловыми кляксами колючие будяки. Ни деревца, ни рощицы. Если появится вражеский самолет, укрыться негде. Я сижу возле Хозе. За моей спиной Буртаков, и рядом с ним Филь. Водитель освобожден от наблюдения за воздухом, а мы всматриваемся в небо. Оно знойное, без единого облачка. В руках у Буртакова СВТ — самозарядная винтовка Токарева. Иногда он забывает о ней, и моя спина чувствует дуло.

— Ты взял ее на предохранитель?

— Не беспокойся.

— Смотри, а то ещё влепишь на ухабе заряд.

Через несколько километров непослушная десятизарядка снова долбит мою спину. Не так просто разместить в «эмке» четыре винтовки. То одна мешает, то другая не дает покоя на ухабистой дороге.

— Я еще ни разу не стрелял из СВТ. Надо на остановке попробовать.

— Не открывай огня без надобности, — советует Буртакову Филь.

Хозе не вступает в разговор. Он ведет по плохой дороге «эмку» на предельной скорости. Не останавливаясь, минуем пыльный, забитый конными обозами Староконстантинов и довольно быстро выезжаем на шепетовский шлях. Пыль взрывается под колесами, как порох, оглянешься — шлях в дымовой завесе. В машину врывается горячий ветер. Почему все-таки штаб Пятой армии находится в движении? Редактор сказал: «Он покинул Ковель, и его трудно найти». Неужели так серьезно нарушена связь? И снова мысли и мысли, не дающие покоя. Если нашим войскам приказано срезать вражеский танковый клин, то надо готовить контрудар. Наступательную операцию может провести успешно не кочующий, а только устойчивый штаб. На окраине Шепетовки я увидел небольшую танковую колонну. «Замыкающий отряд, — мелькнула обнадеживающая мысль. — Главные силы прошли!» Синие дымки над танками, рокот моторов как бы приблизил желанную победу, и уже виделся разгром вражеского танкового клина.

В лесу за Шепетовкой первый привал. Сворачиваем с дороги, выбираем укромную поляну и, проклиная жару, красные, как вареные раки, не вылезаем, а вываливаемся из «эмки». Скорей в тень. Отдых.

Слишком старательно всматривались мы в небо. От напряжения так болят глаза, что сразу и не замечаем, какие над нами шатры буйной зелени раскинули дубы-великаны. Слух улавливает близкое журчание ручья, стук дятла и свист пеночки.

— Сколько здесь земляники! — восклицает Хозе. Действительно, вся поляна смотрит на нас красными глазками, из-под каждого листочка выглядывают спелые ягоды. Хозе открывает консервные банки, ломтиками нарезает копченое сало. Только мы взяли по куску хлеба, как из кустов на поляну в разорванной кофте с криком выскочила женщина:

— Товарищи командиры, спасите! На нас бандиты напали. Спасите!

Мы бросились к машине, схватили винтовки.

— Где? Кто?

— Идемте скорей... Пока они далеко не ушли... — всхлипывая, торопила нас женщина.

— Хозе, оставайся у машины и никого не подпускай.

— Я с вами...

— Хозе, выполняй приказ.

Сержант с винтовкой наперевес застывает посреди поляны.

Мы едва поспеваем за молодой женщиной. Глотая слезы, она отрывисто говорит:

— Мы жены командиров. Пешком идем от самой границы... И такое несчастье — два мерзавца... Они тихо подкрались и, угрожая финками, забрали у нас деньги, часы. А потом приставили нож к горлу... Проклятые насильники.

— Как они одеты?

— В черных спецовках... В кепках...

Быстрый бег оказался мне не под силу. Я почувствовал задышку и присел на мшистый пень. Немного передохнув, углубился в лес и услышал голоса. Оказалось, в лесу располагался полевой госпиталь, и поднятая по тревоге рота охраны уже успела прийти на помощь пострадавшим. Бойцы бросились прочесывать чащобу, а мы возвратились к машине.

— Вот тебе и полянка с ягодками, — проронил Буртаков.

Ели молча, торопливо. Быстро собрались к отъезду. Хозе осмотрел скаты, постучал по ним заводной ручкой. Потом ловко развернул «эмку» и по собственному следу выбрался на дорогу. Как ни придирчиво осматривал Хозе скаты, а все-таки одно колесо подвело. Подкатив на окраине Новограда-Волынского к полосатому шлагбауму КПП, мы услышали треск. Хозе открыл дверцу и, глянув на заднее колесо, что-то сказал по-испански.

Дежурный пограничник многозначительно посмотрел на своего напарника. Тот метнулся в посадку. Пока Хозе менял колесо, появился капитан с тремя бойцами.

— Чья машина? — грозно спросил.

— Редакции фронтовой газеты. — Хозе протянул капитану путевой лист.

— Машина задерживается, предъявите документы, — потребовал капитан.

— Вы не имеете права так поступать, — вскипел Буртаков. Его карие глаза сузились.