Николай Прокудин - Рейдовый батальон Страница 155

Кровать гремела, мучалась и стонала, как живая. Бум-бум-бум. Они явно позабыли обо мне, о соседях и совершенно потерялись в пространстве и времени. Наташка выла и орала. А Иваныч терзал ее и ревел, точно раненый вепрь. Полчаса не наслаждения, а каторжной работы. О-ох! Выдохнули они одновременно и затихли. Я лежал на боку и почти не дышал, боясь выдать себя.

Подорожник распластался на Наташке без сил и надрывно хрипел, будто загнанный скаковой жеребец.

— Вася! Васенька! Сползи с меня! — простонала Наталья. — Не усни! Мне тяжело, дышать нечем!

Комбат перекатился к стене, звучно шлепнувшись задницей об фанерную перегородку. Затем оба поднялись, присели на краю кровати. Чапай вновь булькнул бутылкой.

— Комиссар! — негромко окликнул комбат. — Проснулся? Мы тебя разбудили? Спать мешаем?

Я не знал, что ответить и поэтому молчал.

— Стесняется! — хихикнула Наташка. — Ну, его! Выпьем вдвоем.

Они опять хлопнули по стакану, и стюардесса принялась тормошить и гладить Подорожника.

— Отстань! Отстань, зараза! Я ведь не племенной бык! Не могу больше!

— Ну, Вася!

— Уйди, а то убью! Выпьем еще по одной и баста! Пойдем, провожу.

Наконец парочка покинула комнату. Их дробные шаги стихли вдали коридора. Хлопнула дверь на улицу.

Я встал на нетвердые ноги и подошел к столу. Налил стопку коньяку и опустошил для успокоения организма, отправился в умывальник. Негодяи! Сбили сон, разбередили во мне все, что можно разбередить. И как теперь опустить мое приподнятое настроение?

Ополоснув лицо прохладной водичкой, я вернулся в комнату и плюхнулся на койку. Долго ворочался и заснуть сумел только на рассвете. Объявившийся по утру Подорожник молча разделся и свалился без сил на кровать. Спустя минуту Чапай громко захрапел. «Нахал! — подумал я раздраженно. — Разбудил ночью весь жилой модуль, мешал своей активностью народу отдыхать, а теперь сладко спит». Матерясь под нос, я пошел завтракать.

— Никифор! — окликнул меня на плацу Вересков. — Я тебе искренне сочувствую! Какие же ты сегодня мучения принял! Мы с Чухом и артиллеристом в карты играли, когда эта оргия началась. Весь фарт перебили. Игра не получилась совсем. После первого раза крепились и пытались за картами следить. Но когда они решили повторить, бросили!!! Мы плюнули на игру, покурили и разошлись. А какой банк я мог сорвать! Отвлекли, и я снес не ту карту. Чухвастов меня ободрал как липку. Проигрался в дым!

— Выражаю соболезнования, — сказал я мрачно.

— Как я тебя понимаю! — рассмеялся Вересков.

— Ты специально перешел жить в другую комнату?

— Да нет. Комбат велел. Решил собрать вместе своих замов. Ты — рука правая, начальник штаба — левая.

— Левую руку оторвали (начальника штаба), и теперь Иваныч выкручивает эту последнюю руку (меня) и ломает ее, морально! — горько усмехнулся я. — Надоел!

— Да! Действительно. Что-то комбат пошел в разнос. А ты его превзойди в кобелировании. Он одну водит, а ты двух пригласи! И так каждую ночь! Ладно, Никифор, пойдем, съедим то, что тыловики украсть не сумели или не успели. «Три корочки хлеба»…

Глава 10. Десант в огненный капкан

Колонна дивизии растянулась по узкому шоссе и медленно двигалась вдоль поселков и кишлаков. На горизонте виднелся Чарикар, оттуда предстояло десантироваться в Панджшерское ущелье. Все нервничали. В позапрошлом году там разгромили целый мотострелковый батальон. Прошлогодний июль тоже был тяжелым. Погиб экипаж БМП, из нашей первой роты, бронемашина взорвалась и сгорела. Гиблое место. Горы, «духи», укрепрайоны, мины. Ничего хорошего мы не ожидали.

Я сидел сверху башни, расправив плечи, положив ноги на пушку и подставлял лицо свежему ветерку. Охлаждался. Печет, как будто и не середина ноября, а август.

— Эй, комиссар, хватит гарцевать, словно на коне. Ты же не скульптура императора Николая I. Слезь, не будь мишенью. Слишком часто в тебя стреляют. — Проговорив это, комбат машинально подкрутил усы. Переживает. Он в Панджшере уже бывал и еще раз туда попадать не хотел.

Я вздохнул, послушался совета и спустился вниз, разлегшись возле открытого люка старшего стрелка. На освободившееся место тотчас запрыгнул «комсомолец». Виктор был пониже меня ростом, и когда он сел то, втянув голову в плечи, не торчал над башней, как я. Внезапно раздавшаяся очередь сбила с прапорщика кепку-афганку, а сам он упал сверху прямо на меня. Впереди раздался взрыв, и загорелся грузовик.

Комбат скомандовал: «Стоп!» Мы спрыгнули и спрятались за броню. Наводчик развернул башню и расстрелял хибару, из которой выстрелил гранатометчик.

«Духов» не было видно, и пехота разрядила магазины наугад в виноградники. Казалось бы, откуда взялась новая зелень? Летом мы уничтожили на двести метров вокруг растительность и завалили дувалы. Но теперь из зарослей стреляют с трехсот метров. Нужно, наверное, сровнять с землей вправо и влево от дороги все кочки, растительность и превратить «зеленку» во взлетно-посадочную полосу. Но тогда начнут бить из минометов и безоткаток. Лишь расстояние чуть увеличится. А с каждым разрушенным домом, с каждым сожженным кишлаком «духов» все больше и больше, воюют от мала до велика. Что нам с ними делать?

— «Комсомол», возьми чепчик, — поднял из пыли головной убор Подорожник. — Витек, тебе повезло, пуля прошла в сантиметре от скальпа. Еще чуть-чуть — и ты покойник. — При этих словах прапорщика передернуло, руки задрожали, и Бугрим обронил кепочку. Виктор присел на асфальт, достал смятую пачку сигарет, вынул одну сигарету и прикурил. Я посмотрел в сторону «зеленки». Где же тот «дух», который мог меня убить? Не сгони меня Василий Иванович вниз, валялся бы я на дороге, прикрытый брезентом.

Подорожник улыбнулся многозначительно и произнес:

— Вот видишь, комиссар, я тебе жизнь спас! А мог бы сейчас лежать с дырками в башке! Скажи спасибо, что я предугадал опасность.

— Спасибо, Василий Иванович! Я ваш должник.

— Пожалуйста. Не за что. С тебя «пузырь». И одень, в конце концов, бронежилет и каску!

— Обязательно! Только подберу по размеру, — отшутился я.

Медик вернулся от сгоревшего грузовика. Ребятам повезло. Граната разворотила кузов, но кабину не задела. Чуть контузило водителя. А Головской был как всегда в каске, ему хоть бы что. Правда, кабину покорежило, дверцу заклинило. Толстый Головской с трудом выбрался через левую сторону, протискиваясь между рулем и сиденьем.

Начало операции не сулило ничего хорошего…

Вертолет, на котором я летел в район десантирования, бросало из стороны в сторону. Первым бортом высадили разведвзвод с Чухвастовым и Пыжом, вторым — взвод АГС и комбата. Третий борт вез меня, расчет миномета и взвод связи. Барражирующие в небе «крокодилы» расстреливали «нурсами», для профилактики, горные вершины. Я прильнул к иллюминатору: сквозь легкий туман уже виднелась площадка десантирования. Борт медленно двигался к ней левым боком. В этот миг под ногами солдата, изготовившегося для прыжка, раздался звонкий щелчок и в днище сверкнул рикошет от пули.

— «Ленинград»! Ты почему не поставил автомат на предохранитель? — рассердился я на Коршунова и дал ему пинка.

— Но я не стрелял! Это не я! — ответил испуганный связист.

И правда, еще одна пуля пробила кабину, но теперь пулевое отверстие образовалось в боковой стенке, возле иллюминатора.

— Бортач! Давай быстрее, а то собьют! — заорал я летчику.

Тот и сам увидел пробоины и срочно связался с пилотом. Вертолет завис над самой землей, и мы вместе с борттехником быстренько вытолкнули бойцов вниз. Солдаты, кувыркаясь, с ругательствами и воплями упали на площадку. Громко матерясь, последним спрыгнул я. Десять секунд — и двенадцать человек на земле! Вот это скорость! Жить захочешь — поторопишься!

Вертушка легла на бок и, дымя, резко ушла вправо. Потом, заложив крутой вираж, вертолет взмыл в небо. Лежащие вокруг бойцы, стреляли, куда попало, в направлении противоположного склона. Я тоже расстрелял два магазина. Рядом со мной прошла очередь, и несколько пуль зарылись в каменистую землю.

Следующий вертолет высадил взвод Шведова. В него тотчас ударили пулеметные очереди. И эта вертушка задымила, но удержала высоту и сумела улететь. Подорожник приказал усилить огонь по «духам». К площадке подлетела еще одна пара вертолетов. Первый борт быстро высадил людей и уступил место следующему. Второй завис над вершиной, опираясь на одно колесо, и начал высадку солдат. Выскочили один боец, второй… Вот выпрыгнул Серега Шкурдюк, за ним — пара солдат. И тут раздалась длинная, громкая очередь из крупнокалиберного пулемета. Вертолет, дернувшись, начал медленно заваливаться в ущелье. Звук двигателя стал прерывистым, упали обороты, ему не хватало мощности. Из люка вывалились еще два человека, а затем борт, накренившись, закувыркался в пропасть. Взрыв и удар соединились в один громкий хлопок. Снизу полыхнуло пламя, и поднялось облако дыма. Из ущелья послышался треск горящего дюралюминия.