Гай Гибсон - Впереди вражеский берег Страница 16

После возвращения в Скэмптон я попросил Чифи заняться системой управления. Выяснилось, что один из самозатягивающихся баков лопнул, и рулевые тяги терлись о него. Джек Кинох этого не замечал, но я не обладал его силой, и мне пришлось трудно.

Потом пилоты много смеялись над моими приключениями, особенно потому, что после успешного вылета к Миддельфарту мы безбожно промазали. Вице-маршал авиации Харрис, который встретил нас в столовой, тоже от души посмеялся. Я попытался рассказать ему о неисправном компасе, но Харрис заметил, что плохому танцору всегда кое-что мешает. На этом все и закончилось.

Следующей ночью мы вылетели в Осло-фиорд, чтобы поставить мины там. Для меня полет прошел спокойно, но Джо Колиер ухитрился сбросить свои «овощи» в нескольких ярдах от борта линкора и сказал, что это ему не слишком понравилось. Майор Гуд, австралиец, был ранен в лицо и руки осколками снаряда, взорвавшегося чуть ли не прямо в кабине. Но ему повезло. Штурман сумел стащить его с пилотского сиденья и сам сел за штурвал. Эту сложную операцию они ухитрились проделать на высоте всего 50 футов, ночью, в ослепительных лучах вражеских прожекторов.

У бедного старого Крэппи Китсона возникли свои проблемы. Его пилот Свенсон, уроженец Новой Зеландии, пролетел прямо над линкором и получил за это сполна. Крэппи был ранен в лицо и потерял оба глаза. Я чувствовал себя просто ужасно, когда узнал об этом. Самое страшное — потерять зрение.

В целом нам оказали довольно горячий прием. Еще несколько самолетов получили повреждения. Три машины вообще не вернулись, Джонни Джонстон разбился уже в Англии на обратном пути. Погиб весь экипаж. Бедный старый Джонни был женат. Я очень хорошо знал его жену. На следующий день она пришла забрать его вещи, и было просто жалко на нее смотреть. Жены пилотов, которые жили рядом с аэродромом, находились в постоянном напряжении. Весь день они проводили в напряженном ожидании, а в глубине сердца знали, что однажды и к ним прилетит черная весть. Об этих мужественных женщинах можно много написать, и я надеюсь однажды сделать это.

К концу апреля стало понятно, что в Норвегии все кончено. Мы начали эвакуировать войска из Тронхейма. Доставлять снабжение в Норвегию под постоянными бомбежками оказалось невозможно. Сначала наши солдаты отступали, а теперь были вынуждены вообще эвакуироваться. Бедняги! Мне было их жаль. Они сражались во всех войнах, и все войны выиграли. Можно иметь авиацию. Можно иметь флот. Но только пехота способна занять вражескую территорию, и только пехота может уйти оттуда, теряя людей и теряя честь.

В начале мая мы провели еще один вылет на постановку мин. На сей раз целью был Копенгаген, и Снайт ехидно заявил, что «уж его-то Гиббо знает прекрасно». На сей раз Джекки превзошел самого себя, и весь полет занял только 6,5 часов. Мы вернулись на рассвете. Никто не чувствовал себя уставшим, поэтому мы откупорили бутылку пива, чтобы отпраздновать успех. Но тут вошел Оскар.

«Все вернулись назад, не считая Питкэрна. Никто ничего не слышал».

Старину Питкэрна в эскадрилье любили. Мы уселись кружком и стали ждать новостей. Прошел час, прошел второй. Затем с востока долетел глухой звук авиационного мотора. Самолет тянул с большим трудом. Это был «Хэмпден». На горизонте показалась черная точка, которая росла мучительно медленно. Мы увидели, что самолет летит с выпущенным шасси, и смогли прочитать буквы у него на борту: «B-O-L». Действительно, это был Пит.

«Ну и слава богу, — сказал Оскар. — Теперь мы можем заняться яичницей с беконом».

Позднее Пит рассказал свою историю. Когда он прибыл к Копенгагену, то обнаружил, что не может открыть бомболюк. Он испробовал все способы и наконец совершил ошибку. Он дернул ручку аварийного выпуска шасси. Цилиндр взорвался и повредил все гидравлические системы, а вдобавок еще и выпустил шасси. Лишь тогда Питкэрн сообразил, что натворил. Ему следовало убираться как можно скорее. Над Копенгагеном занимался рассвет. Пит не мог убрать шасси, не мог открыть бомболюк, и мины так и остались в самолете. Поэтому Питкэрн повернул домой и полетел, кое-как удерживая скорость 120 миль/час. Он ухитрился пересечь Данию среди бела дня. Многие фрицы видели его, однако их обманули выпущенные колеса. Они решили, что это свой самолет, который собирается садиться, и махали ему руками. Перелет через море занял 5 часов. Но бедному старому Питу все это забавным не показалось.

Глава 5. Аэростаты заграждения

Кросби был смешным типом. Он два года служил у меня вестовым, но ни разу ни в чем не ошибся. Он никогда не сердился, даже когда я позволял себе отругать его. Он был довольно высок, однако какой-то непонятный дефект заставлял его держать голову чуть наклоненной в одну сторону. Он родился и вырос в Линкольншире и был начисто лишен чувства юмора. Даже после того как началась война, он не изменил своей привычке сообщать мне новости за чашкой утреннего чая. Поэтому 10 мая в 9 утра, когда его голос разбудил меня, я ничуть не удивился, услышав, что Германия вторглась в Голландию. Не вставая с кровати, я потянулся и включил радио, чтобы услышать обо всем этом подробнее. Наши войска начали наступление, чтобы спасти Бельгию. Линия Мажино была и осталась неприступной. Немецкие танки едут сами собой. Однако военный комментатор неосторожно заметил, что как бы далеко ни заехал танк, рано или поздно у него кончится горючее. А кроме того, прорвавшиеся танки можно отрезать от главных сил и легко уничтожить. Он заверял публику, что нет никаких оснований для беспокойства, хотя противник и вклинился в наши линии. Это совершенно обычное дело на войне, и обе стороны подвергаются серьезному риску.

Эти новости немедленно подняли всех на ноги. Никто не понимал, чему можно верить, а чему — нет. Слишком свеж был в памяти безудержный оптимизм Норвежской кампании. И потому мы готовились к самому худшему. Все увольнения были отменены, а эскадрилья была приведена в получасовую готовность.

Но прошло еще 3 дня, прежде чем что-то действительно случилось. Некоторые наши парни были отправлены для атаки гитлеровских нефтехранилищ, которые находились далеко за линией фронта. Я вместе с другими пилотами должен был участвовать в специальной операции в районе Кильского канала.

Мы сидели в комнате предполетного инструктажа, когда нам рассказали о плане огромной важности; если мы полностью справимся с заданием, то сможем парализовать судоходство противника. Нам также сообщили неприятную новость: вдоль канала через каждые 300 метров установлены аэростаты заграждения, а все мосты прикрывает множество зенитных орудий и пулеметов. Судя по всему, канал был сложной целью. Оскар, Джо, Пит и я долго курили. Вдруг Оскар принялся что-то писать на сигаретной пачке. Это не заняло много времени, и он передал пачку адъютанту эскадрильи Харрису. Он был довольно старым, седым человеком и сражался в прошлую войну. Оскар тихо сказал:

«Я хочу, чтобы вы прочитали это в столовой, если я не вернусь назад. Вы сделаете это, не так ли?»

Повисла неприятная тишина. Я потушил свою сигарету, и мы вышли в ночь.

Путешествие было трудным. Никто из нас не пробился к цели, и все мы привезли бомбы обратно. Погода была просто ужасной. Низкие тучи буквально цеплялись за вершины холмов, и обнаружить канал в этой сплошной пелене было просто немыслимо.

На следующий день я и Пит вызвались снова слетать туда, и на сей раз нам повезло. Погода улучшилась, полет оказался довольно легким, и мы сделали все, что от нас требовалось. Однако в те дни воздушная разведка действовала из рук вон плохо, и о результатах атаки мы сможем узнать лишь после войны. Но в любом случае мы были горды собой, все звено «А» отправилось в Ноттингем, чтобы отпраздновать это в баре «Блэк Бой».

А тем временем битва во Франции принимала все более неблагоприятный оборот. Германские войска быстро захватили Голландию. Парашютисты, переодетые монахинями и крестьянками (по крайней мере, так говорят), захватили важные объекты. Немцы глубоко вторглись на территорию Франции. Германские танковые войска обошли обороняющихся и сейчас просто сгоняли их в кучу, как пастух собирает свое стадо. Они нанесли удар в Арденнском лесу и отбросили французов от Меца и крепости Седан, которая быстро пала под ударами пикирующих бомбардировщиков. Их самолеты полностью господствовали над полем боя. Нам сообщили, что французский Генеральный Штаб попросил англичан прислать истребители, но мы решили сохранить в целости свои ВВС метрополии. Позднее выяснилось, что это было мудрое решение.

Экипажи бомбардировочных эскадрилий, базирующихся в Англии, с горечью следили за несчастными «Бэттлами» и «Бленхеймами», переброшенными во Францию. Мы видели, как их сбивают один за другим, несмотря на личное мужество и подготовку пилотов. За атаку моста под Маастрихтом молодой пилот Фэйри «Бэттла» Гарланд был награжден Крестом Виктории. Это была очень отважная атака, хотя пилот при этом погиб. Однако его душа должна была содрогаться, глядя, как отборные германские саперы буквально за несколько часов построили понтонный мост на месте уничтоженного. Нет, никто даже не подумал отправлять нас во Францию, похоже наши штабы сообразили, что наша авиация просто слишком слаба. Поэтому мы продолжали летать по ночам, используя темноту в качестве защиты от истребителей. Mы использовали свою подготовку, чтобы сбрасывать бомбь как можно точнее. Такие действия казались кабинетным стратегам неправильными, но дальнейшие события их полностью оправдали. Это было тяжелое время. Мы трудно учились, но учились всему.