Василий Щур - Пограничными тропами Страница 16

Иван Головин ехал впереди и осматривал по привычке местность. Вдоль дороги тянулись похожие на кипарисы пирамидальные тополя, зеленел кустарник у журчащих арыков, виднелись кое-где юрты местных жителей. Плодородными и богатыми были эти места в бассейне реки Усек, берущей начало где-то на гребне Тышканских гор. Устья реки Головин на карте так и не нашел. Местные жители говорили, что в годы, когда много снега на вершинах Тышкана и особенно бурное снеготаяние, Усек доносит свои воды до берегов Или. Но чаще всего горная река заканчивает свой бег в водах Усекского озера. А в засушливые времена река теряется где-то в песках южнее аула Чулакай. Горы дают, реке иногда такую силу, что она, разливаясь, сметает аулы на своем пути, даже городу угрожает наводнением. Но чаще всего свирепая и бурлящая в верховьях, река Усек теряет свою силу в предгорьях и на равнину выходит спокойной и ослабленной.

Группа двигалась вдоль русла Усека на север. Манили, тянули к себе снежные вершины гор. Открывался красивый пейзаж. Над предгорьем небо было голубым-голубым и безоблачным. Лишь над вершинами Тышкана неподвижно висели легкие облака. Иногда они словно опускались на гребень. И тогда даже в бинокль трудно было различить, где гора, а где облако: горы становились неестественно высокими, с фантастическими, причудливыми вершинами. На вершине одного пика словно вырос снежный гриб. Иван Головин долго наблюдал за этим грибом, синевато-белым, с неровными, рваными очертаниями. Очертания время от времени менялись, но гриб продолжал стоять на вершине. Легкими облаками были скрыты и перевалы.

Вот и Лесновка — небольшое село на правом берегу Усека. Головин разыскал одного знакомого жителя этого села и спросил:

— Был у вас Мергебай?

— Был проклятый! — ответил тот. — Да весь вышел. Двое суток назад ушел Мергебай в горы вверх по Усеку.

— Что натворил он в Лесновке?

— Ограбил кооператив, сжег склад с зерном.

— Никого не убил?

— Не слышно. Все попрятались, а искать Мергебаю было некогда. Он в горы спешил, на джайлау, куда откочевали аулы со скотом.

Головин задумался. Какое решение принять? Потеряно двое суток из-за отсутствия связи. Как опередить банду, не дать ей возможности углубиться в горы, где она может затеряться как иголка в стоге сена?

— Будем двигаться к подножию Тышкана! — приказал Головин своей группе. — По коням!

И снова зацокали подковами конские копыта. Головин двинулся по дороге на Енбекши. А через пятнадцать минут один из местных жителей вскочил на лошадь, перебрался через Усек и, подгоняя лошадь, по левому берегу реки помчался к аулу Талды. У пограничников лошади были уже измотаны переходом, а у местного жителя конь быстрый, хорошо отдохнувший. На нем только призы в байге выигрывать, чем в доброе старое время и занимался его хозяин, удравший еще в прошлом году, родственник Мергебая. Удрать-то бай удрал, но человека своего в ауле оставил. Вот и спешил тот сообщить о том, что кзыласкеры двинулись в горы по правому берегу Усека.

В ауле, расположенном километрах в десяти от Лесновки, бандиты Мергебая оставили более ощутимые следы: угнали весь скот и многих жителей забрали с собой.

III

С рассветом по холодку отряд двинулся снова в путь. Пограничники прошли большое расстояние, но горы не приближались. Как и вчера, они громоздились на севере. И так же висели над ними легкие облака.

Головин увидел вдали трех всадников, стоявших на вершине холма: «Кто они? Разведка Мергебая или пограничники с одной из ближайших застав?» Иван вскинул к глазам бинокль. Всадники были в красноармейской форме. И тоже в бинокль рассматривали приближающуюся группу. Затем спустились с холма и на рысях двинулись к дороге навстречу группе. Это был наряд с заставы Нагорного. Старший наряда, хорошо знавший Головина, доложил:

— Мергебай ушел вверх по Усеку в Тышканские горы. Мы было сунулись за ним, но куда там! С флангов не подступишься — отвесные скалы. Стали преследовать, нарвались на засаду, оставленную бандитами в узком ущелье. Пришлось отойти. Ждем помощи.

Головин имел приказание оперативно подчинить себе пограничный наряд с заставы Нагорного. Но эти люди были измучены, едва держались в седлах. Ведь они трое суток гонялись за бандой. И Головин приказал им следовать на заставу и доложить Нагорному, что группа Головина движется к границе наперерез банде. Наряд ускакал в сторону Кызыл-Караула, а Головин, соскочив с коня, присел на придорожный камень и разложил карту местности. Река Усек… Вот ее извилистая голубая линия, петляющая по ущельям. Сначала идет на север с небольшим отклонением к западу. Километрах в тридцати отсюда она делится на Большой и Малый Усек, вернее, эти две реки сливаются и текут навстречу движению группы. По Малому Усеку Мергебай вряд ли пойдет. Чего ему делать в тылу, в горах Тасканбай? Наверняка он будет подниматься вдоль русла Большого Усека, свернув на северо-восток. Там истоки реки, самые высокие горы и могучие ледники, питающие реку. Там наверняка есть перевал, по которому можно идти за кордон. Мергебай его знает. Головин — нет. Преследовать Мергебая бесполезно. Даже если удастся нагнать банду, Мергебай выставит огневые заслоны и под их прикрытием основные силы будет оттягивать к границе. И уйдет, как уходил раньше.

Головин задумался над картой. И мысленно вычертил на ней треугольник. Русло Усека — два катета. Прямая линия до Казан-перевала — гипотенуза. Но гипотенуза — это ледники, ущелья и еще черт знает что. И все-таки, двигаясь по гипотенузе, можно выйти к линии государственной границы раньше, чем подойдут по катетам основные силы Мергебая.

— По коням! — приказал Головин. — Доберемся до ближайшего аула, расспросим местных жителей и подберем проводника. Пойдем через горы. Напрямую.

Примерно в это же время связной догнал основное ядро банды и доложил Мергебаю о сведениях, поступивших по «узун-кулаку» из Лесновки:

— Кзыласкеры идут по твоему следу, Мергебай. Их двенадцать человек. Они вооружены винтовками, ручным пулеметом и еще какой-то диковинной штукой.

— Кто командует кзыласкерами?!

— Говорят, Головин.

— Знаю. Хитрая лиса. Но я его перехитрю.

Мергебай много слышал об этом красном командире, об успешно проведенных им операциях. Он вызвал нескольких фанатично преданных ему бандитов и сказал:

— Красная лиса Головин у нас на хвосте. Я буду уходить в горы, оставляя в удобных местах самых храбрых джигитов. Они не дадут большевикам преследовать нас. А другого пути к Казан-перевалу нет. Вы будете оставаться в засадах поодиночке. И если увидите русского командира — убейте его! Даст ружье осечку — режьте ножом. Сломается клинок — вцепитесь зубами в горло. Но Головин должен умереть. Без своего командира кзыласкеры разбегутся. И тогда хозяевами на границе будем мы, а не большевики. Вы сделаете дело, необходимое мне и угодное аллаху.

В милость аллаха люди Мергебая верили. Но больше надеялись на милость главаря банды. Добыча ныне богатая. И Мергебай, если они выполнят его приказ, даст им при дележке больше, чем другим. А если не выполнят — лучше ему не показываться на глаза. В гневе главарь страшен, может пристрелить, как бездомную собаку, или собственноручно отрубить голову.

Мергебай взял дальний прицел, подсылая Головину убийц. В благополучном исходе этой операции он был уверен. Поскольку банда уже втянулась в горы, ее нельзя атаковать ни с флангов, прикрытых непроходимыми скалами, ни со стороны границы, к которой добраться можно только единственной дорогой, той самой, по которой шел он, Мергебай. А свой тыл он надежно прикроет засадами и огневыми заслонами. Уничтожить Головина, раз уж он появился в поле зрения, было нужно ради будущих операций. Не сразу пограничники найдут замену такому храброму и умелому командиру.

IV

Горы стояли значительно ближе. Казалось, что от них даже веет прохладой. Потянулись холмы, сопки, темные щели, по дну которых журчали ручьи. На склоне одного из холмов раскинул свои юрты небольшой аул, где Головин со своим отрядом спешился.

— Курсант Лушник! — приказал командир взвода переводчику. — Спросите всех жителей. Возможно, есть прямой путь к Казан-перевалу и кто-нибудь из жителей знает этот путь.

Отделенному Савичеву он приказал:

— Обойдите юрты, попросите кошмы, веревки, топоры. Утром выйдем на перехват банды.

Через час Лушник привел пожилого казаха в халате и малахае.

— Вот он когда-то гонял отару к Казан-перевалу. Только давно это было. Больше по тому пути никто не проходил.

— Ой-бай, командир, страшно! — признался тот. — Лед большой. Сейчас там холодно, буран. Да и лошадь не пройдет.

— Баранов ты гонял?