Анатолий Гончар - Атомный спецназ Страница 17

— Значит, головоломка оказалась посложнее, чем мы думали, — начал разговор Константин Иванович, когда Сохатый оказался на расстоянии вытянутой руки.

Наумов говорил тихо, повернувшись лицом к собеседнику и стоявшему неподвижно джипу. Даже если кто умеющий читать по губам и находился на противоположном берегу озера, движения губ говорившего он бы не заметил. На случай электронных средств дистанционного подслушивания в машине работали глушилки. Впрочем, Константин Иванович знал: ни в первом, ни во втором действии не было необходимости, и перестраховывался он исключительно по привычке.

— Работаем, Константин Иванович, работаем. Зубов со своими ребятами проявил массу изобретательности. В окружении Батырбекова наших агентов скоро будет больше, чем преданных ему боевиков. Все его пути отслеживаются.

— Это, конечно, хорошо. А где результат?

— Хаким Батырбеков ушлый и прожженный тип, он словно почуял расставляемые ему сети. Все время перемещается, не останавливается нигде подолгу. Отослал по домам большую часть своих людей. Сейчас мы с ними работаем. По словам одного из них, Батырбеков с верными ему людьми готовится пересечь административную границу Чечни. Более подробного доклада о его местопребывании пока не поступало.

— Батырбекова нужно брать, и чем раньше, тем лучше. Как говорил классик марксизма-ленинизма — «промедление смерти подобно».

— Вы правы, тем более что согласно имеющимся сведениям офицер-ракетчик найден, его согласие получено, и он готов выехать по указанному адресу.

— Даже так? — это заявление явилось для Наумова новостью.

— Сообщение поступило полчаса назад, и я не успел вас проинформировать.

— Надо было успеть, — буркнул Константин Иванович, проявляя свое неудовольствие. — Значит, тем более нам необходимо ускорить поимку Батырбекова и его банды. Счет, как я понимаю, идет уже не на недели, а на сутки, если не на часы.

— Мы делаем все возможное.

— Все возможное — ни к чему не обязывающая фраза. Я надеюсь, все понимают, чем грозит миру наше промедление? — Наумов сказал «наше», давая понять, что не отделяет себя от своих подчиненных и не собирается сваливать со своих плеч воз ответственности на кого-то другого.

— Да, — полковник нагнулся, поднял лежащий на траве камешек и, размахнувшись, бросил в воду. Один, два, три, четыре, пять, шесть… Потеряв силу, камень пошел ко дну.

— Вот тебе и да. Если вы не можете добраться до инициатора происходящего, то хотя бы возьмите под контроль всех ракетчиков.

— Мы работаем, — коротко сообщил Сохатый, и из этой короткой фразы стало понятно, что и в этом направлении сделано далеко не все.

— Работают они, — голос начальника становился все ворчливее и ворчливее.

— К сожалению, после развала СССР отставные офицеры РВСН не сидели на месте. Многие оказались за границей, некоторые просто бесследно исчезли. Возможно, осели где-то в глубинке, на земле.

— Или в земле, — продолжил развитие темы осерчавший Наумов. — Найти, всех найти, если в земле, то вырыть и опознать. Особое внимание уделите офицерам РВСН — выходцам с Западной Украины. При сегодняшнем подъеме национализма с них станется… Скажешь Зубову: с этого момента о всех телодвижениях Батырбекова сообщать мне тотчас же, лично. В любое время дня и ночи. И вот еще что: две группы ребят-силовиков посадишь на казарму. По первой команде они должны вылететь в любой указанный район и привести мне шкуру этого засранца Батырбекова. Брать его только живым! Его и любого члена его банды. Вытрясите из него необходимую нам информацию, а там хоть в колодец. На свет божий, а тем более в прессу не должно просочиться даже намека на существование объекта «Возмездие». Команду возглавишь ты лично.

— Все будет сделано.

— Хорошо, если так. — Константин Иванович вернулся к машине, открыл переднюю дверцу, достал из бардачка пакет с булкой хлеба и пошел вдоль берега, отламывая и разбрасывая принесенное птицам угощение. День близился к завершению. С небес тонкой влажной пленкой посыпалась холодная изморось.

Глава 8

«Красиво жить не запретишь», или Бег с препятствиями

Идейным борцом за веру Мусса Саидович Исахаджиев никогда не был, не влекла его и соответствующая слава. Другое дело деньги. Именно они — деньги — определяли все, они позволяли вести «красивую, вольготную жизнь». К себе на родину Мусса приезжал лишь на заработки — с весны до осени ходил он по горам, спал где придется, бегал от привязчивых, как псы, спецов и делал фильмы — снимал проводимые бандами мероприятия: теракты, диверсии, нападения на колонны, обстрелы блокпостов. Фильмы получались удачные. Платили за них не то чтобы много, но вполне достаточно, чтобы Мусса мог позволить себе довольно безбедно проводить зиму в российской столице. Стройный, атлетически сложенный горский красавец нравился многим женщинам. Чем не жизнь? Было во всем этом только одно НО — из тех, с кем Мусса Исахаджиев снял свое первое «кино», под ружьем осталось меньше трети, прочие — кто сидел в тюрьме, кто оказался убит (и таких было большинство), кто влачил жалкую жизнь инвалида, а кто и вовсе пускал слюни на больничной койке. Будучи человеком не глупым, Мусса понимал, что рано или поздно такая же участь ждет и его. Умирать молодым не хотелось. Раздумья привели его к простому выводу: пути отхода следует присмотреть заранее. И вот одним промозглым весенним утром Мусса решился и предложил свои услуги соответствующим органам. На определенных условиях, конечно.

С этого момента агент по оперативной кличке «Аладдин» начал действовать. Первое задание, полученное уже летом, оказалось несложным — имидж «свободного художника» позволял кочевать из одной банды в другую. Объявив всем, что хочет снять фильм о борцах за веру Н-ской Республики, Мусса Саидович Исахаджиев отправился на поиски полевого командира Хакима Батырбекова. Дело представлялось несложным, тем более что он знал Батырбекова лично, и прежде ему уже доводилось снимать по его заказу некоторые документальные фильмы.

Хаким и его самые проверенные люди вот уже третий день находились на окраине населенного пункта …ауз. Пристанищем им служил дом, начинавший строиться на месте старого. Почти выстроенный и неожиданно покинутый своими хозяевами, окруженный высоким забором из огнеупорного кирпича, он, как бездомный пес, завывал на ветру пустыми проемами оконных рам. Две груши, давно не плодоносившая яблоня и два усыпанных завязями ореховых дерева — вот и вся память, оставшаяся о некогда живших здесь людях. Но Батырбеков и его боевики оказались здесь не случайно. Месяц назад Хаким неожиданно понял, что петля вокруг его широкой шеи начала быстро затягиваться. Дважды ему только чудом удалось избежать смерти. Хаким стал скрытен. В последние недели он ограничил, почти прекратил общение с внешним миром. Отложил давно задуманные и уже частично подготовленные акции. И все одно угодил и едва вырвался из последней, расставленной спецслужбами, ловушки. Складывалось ощущение предательства. Ощущение постепенно перерастало в уверенность. Вот только кто? Четыре дня назад Хаким распустил по домам большую часть своих людей. Оставив самых преданных, тех, с кем Батырбеков был с самого начала. Но и в них он уже не был полностью уверен. Оторвавшись от погони спецов, Хаким изнуряющим броском вывел своих людей на окраину этого села, к дому, где давно хранил запас продуктов и боеприпасов. Прежде чем предпринять новые шаги, следовало хотя бы немного передохнуть и хорошенько все обдумать.

— Дежурим, даже в туалет ходим по двое! — категорично потребовал, приказал Хаким. И сам распределил людей по парам. Объяснив свое поведение мерами безопасности, он ни словом не обмолвился о возможном предательстве. И все же ждал. Ждал очередного появления русских. И хотя те до сих пор не появлялись, с уверенностью сказать, что предатель оказался среди отправленных по домам, Хаким бы не смог.

В начале третьего дня он решился на дальнейшие действия.

— Нам следует поговорить, — позвав своего помощника, Батырбеков вышел во двор. Высокий кирпичный забор создавал иллюзию защищенности. Встав под шатром ветвей орехового дерева, ствол которого даже видавшему виды Хакиму показался невероятно огромным, он дождался появления своего заместителя и прежде, чем начать говорить, огляделся по сторонам. Поблизости никого не было.

— Брат, я рад тебя видеть!

Бузджигит Абидов прибыл этим утром, и возможность поговорить наедине у них появилась только сейчас.

— И я рад. Я все сделал, — Бузджигит расцвел победной улыбкой. Хаким одобрительно покачал головой.

— Большое дело сделано. Большое.

— Да, — охотно согласился Абидов. — Он прибудет, как только уладит свои дела.