Валерия Герасимова - Крушение карьеры Власовского Страница 17

Информация, полученная от старого рабочего Ларса Стивенса, заслуживала доверия. Было предпринято усиленное обследование побережья. И действительно, в указанном Стивенсом районе, в восьмистах метрах от берега, обнаружено фактическое доказательство нарушения границы. Найдено специальное, новой конструкции обмундирование с кислородным прибором и системой внутреннего электрического обогрева. А на самом берегу были замечены странные следы, действительно напоминающие оттиски лап неведомого пресмыкающегося.

Сведения, полученные из другого источника, заставляют предполагать, что нарушителем является хорошо известный советским органам безопасности офицер иностранной разведки Франц Каурт.

— А, это из банды Петер-Брунна, — заметил генерал.

— Да, он самый… — подтвердил Сумцов. — Торговцы смертью не дремлют…

— Что ж, этого следовало ожидать, — задумчиво сказал генерал. — Ведь война для петербруннов — барыши…

Напрашивается вывод, что заданию, с которым шпион был переброшен, придается большое значение. Можно предположить, что Каурт рассчитывает опереться на чью-то помощь и поддержку уже на территории Советского Союза.

Сумцов высказал также предположение о тех заданиях, которые, как ему кажется, поручены шпиону.

— Есть данные, что на этот раз мы сталкиваемся с совершенно оригинальным делом.

— Что вы имеете в виду? — задал вопрос внимательно слушавший его Важенцев.

— Я много думал, Евгений Федорович, и пришел к выводу, что в данном случае речь идет не о простой диверсии. Если мы не ошиблись и это действительно Каурт, то, несомненно, Петер-Брунн поручил ему какую-нибудь более деликатную операцию.

— Думаю, что это верно, Адриан Петрович. Такими сотрудниками они бросаться не станут, — согласился генерал. — То, что Каурт хорошо знает нашу страну, а русский язык ему почти родной, дает основания предполагать, что Петер-Брунн вероятнее всего использует его для работы с нашими же людьми.

— Да, Евгений Федорович. И кое-что уже установлено.

И Сумцов перечислил ряд фамилий известных советских граждан, которые, по его мнению, могут явиться объектом внимания этого разведчика. В числе прочих он упомянул молодого талантливого советского ученого Василия Антоновича Сенченко.

— Сенченко? Вот как! — сохраняя внешнюю невозмутимость, произнес генерал.

Но подполковник Сумцов, за долгие годы совместной работы хорошо изучивший своего начальника, знал, что у того за подчеркнутым спокойствием подчас скрывается совсем иное.

— Да, именно профессор Сенченко, — подтвердил Сумцов.

— И вы думаете, что Каурт здесь сможет чем-нибудь поживиться?

Сумцов не сразу ответил.

— Откровенно говоря, не думаю, Евгений Федорович. Мне представляется, что Сенченко и его семья неподходящие для этого люди.

— Вы можете ручаться, товарищ Сумцов? — неожиданно в упор спросил генерал.

Наступила пауза.

С весенним ветерком в открытую форточку врывался оживленный шум площади, носившей славное имя Дзержинского.

— Я убежден, товарищ генерал, в одном: мы не имеем права сбрасывать со счетов моральный облик людей, жизненную линию их поведения, наконец, все их прошлое, их заслуги перед страной.

Генерал внимательно смотрел на подполковника. Евгения Федоровича подкупало то волнение, с которым Сумцов говорил о судьбе чужих в сущности ему людей так, словно речь шла о его собственной семье.

— Предположим, вы правы, — согласился генерал. — Но ведь случается, что и хорошие в общем люди иногда срываются… В частности, возьмем жену Сенченко. Майор Власовский видит эту особу совсем в ином свете.

— Знаете, Евгений Федорович, — прямо взглянув на генерала, сказал Сумцов. — Насколько я успел заметить, майор Власовский предпочитает все расценивать в определенном свете… Видно, так ему сподручнее, — усмехнувшись, добавил он.

— Сподручнее? — повторил это народное слово, так же чуть улыбнувшись, генерал. — Для чего «сподручнее»?

— Для карьеры, — резко ответил Сумцов.

— Ну, не будем пока читать в душах, Адриан Петрович, — остановил его генерал. Ему хорошо был известен прямой и горячий нрав подполковника. — Именно о жене Сенченко майор Власовский предъявил достаточно убедительные факты.

И генерал вкратце рассказал Сумцову о тех обвинениях, которые Власовский выдвинул против Людмилы Сенченко.

— А я, товарищ генерал, уверен, что этому найдется совсем другое объяснение. И я это докажу, — твердо сказал Сумцов.

— Было бы отрадно, Адриан Петрович.

Мысленно представляя себе стоящие перед ним трудности, Сумцов на мгновение задумался.

— Я бы пошел совсем иным путем. А о том, что семья Сенченко находится под прицелом иностранной разведки, говорит хотя бы этот документ.

Подполковник вынул из папки и положил перед генералом листок бумаги, испещренный витиеватым, очевидно старческим, почерком.

В письме были соблюдены все правила старой орфографии и даже буква ять.

Трудно описать, что делают со мной. Как только я вернулся домой, началось вокруг меня полное мракобесие. Всё с допроса на допрос. Видно, грозит мне заточение, а храму моему закрытие. Теперь вижу, что со злым умыслом поспешили они направить меня в твой дом, за что теперь терзают плоть мою. Всё требуют черной клеветы на тебя и на сына твоего Василия. Но дух мой непреклонен, и ты тоже не поддавайся, что бы тебе ни говорили. По глубокому моему разумению, козни сии исходят не иначе, как от новых наших фашистов, или, как их у нас называют, «ребяток Петер-Бруина». Не доверяя нашему почтамту, посылаю эти строки с оказией.

— А! Это тот свободолюбивый поп? — улыбнулся генерал. — Да, ему там еще покажут «свободу духа»…

— Конечно, — поддержал его Сумцов. — Но непонятно, Евгений Федорович, другое. Разве шум, поднятый вокруг визита попа к Сенченко, откроет им планы ученого и тайну его научного открытия?

Генерал покачал седой головой.

— В том-то весь и вопрос, Адриан Петрович, что главная их цель пока не ясна… Но мы должны ее установить. Я убежден, что она глубже, чем это может показаться на первый взгляд. Не забудьте, например, такой факт. Ведь Сенченко — активный участник движения сторонников мира. Возможно, дело идет о какой-нибудь провокации… А пока займитесь Кауртом. Не мог же он раствориться в воздухе! Где-то он живет, с кем-то он связан, кто-то ему помогает…

— Слушаюсь, товарищ генерал.

— Не скрою, Адриан Петрович, — произнес в заключение генерал. — Я сам буду рад, если ваша вера в семью Сенченко подтвердится. Но вы учитываете, какую берете на себя ответственность? Ведь любой вашей ошибкой есть кому воспользоваться. И это может вам стоить больше, чем репутации…

Взгляды двух людей скрестились.

— Я понимаю, о чем вы, Евгений Федорович… — выдержал взгляд Сумцов. — И готов.

Собираясь уйти, Адриан Петрович складывал бумаги в папку. Он, вероятно, был бы удивлен, если бы заметил, с какой теплотой следит за ним его старший товарищ.

— Желаю успеха, Адриан Петрович. — Важенцев на прощание крепко пожал руку подполковнику.

Когда генерал остался один, он вернулся к размышлениям сегодняшнего дня.

С какой поучительной наглядностью одно и то же дело было освещено ему с двух совершенно различных и даже противоположных точек зрения…

Судьба человека… Как много значили эти слова для старого коммуниста Важенцева!

Да, он умел беспощадно бороться с врагами Родины, социализма. Но эта борьба неизменно озарялась высокой целью.

Этой целью было спокойствие и счастье советского человека.

Глава двенадцатая

Пешка

Общительный и добродушный, инженер-конструктор Иван Николаевич Зуев в короткий срок расположил к себе работников автобусного парка № 9. С веселым водителем Игнатом Щученко он охотно шутил, за миловидной диспетчершей Олей Семечкиной скромно ухаживал, а директора парка подкупило горячее отношение Зуева к работе.

Задача, стоявшая перед инженером-конструктором, была близка их интересам. Автомобильный завод, на котором работал Зуев, занялся усовершенствованием находящихся в эксплуатации машин. Возникла необходимость учесть замечания практических работников транспорта.

Совершенно естественно, что наиболее тесный контакт у инженера Зуева установился с старшим механиком автопарка Глазыриным. Подолгу беседовали они об эксплуатационных качествах машин, и нередко, облачившись в промасленный комбинезон Глазырина, инженер-конструктор лазил в ремонтную канаву с винтовым ключом и отверткой. Недостаточная стойкость заднего моста при длительных пробегах волновала обоих специалистов.

Производственный контакт постепенно привел этих людей к более тесному личному знакомству. Скрепило же это знакомство неожиданно-© обстоятельство: присущая обоим страсть.