Иван Падерин - Когда цветут камни Страница 18

— В наступлении армия вынуждена будет расходовать боеприпасов и горючего примерно в десять раз больше, чем в обороне. У нас около трех тысяч стволов. Один залп — это пятнадцать трехтонок. Расход горючего с каждым днем будет возрастать… Одной соли армия съедает более десяти тонн в неделю — почти четыре трехтонки…

Бугрин, слушая Скосарева, долго любовался графиком и, когда Скосарев закончил свою речь, заключил:

— Хорошо, это целая поэма… Но если армия продвинется не на сто, а на триста километров, то все равно не останется без боеприпасов. Я надеюсь на тебя. Весь транспорт передаю в твои руки. Лучше тебя никто из нас с этой задачей не справится…

И Скосарев так организовал работу транспорта, что войска пока еще не ощущали недостатка ни в боеприпасах, ни в продовольствии. Ему удалось закрепить за армией еще один фронтовой автобатальон, он взял на учет все конные повозки, создал небольшой подвижной резерв боепитания. Во всякую минуту он знал, что делают автороты дивизий, где находятся колонны. Но Скосарев не мог ограничить свои обязанности только руководством автотранспортом, — ведь он был заместитель командующего, правой рукой Бугрина.

По призванию генерал Скосарев — военный историк, знаток военного искусства. Вместе с Бугриным учился в академии и еще в те годы завоевал репутацию талантливого исследователя крупных военных операций. Его дипломная работа о Бородинском сражении была напечатана в «Ученых записках» академии. И даже теперь он в любой час готов прочитать лекцию о походах Александра Македонского, Дария, перечислить, не заглядывая в конспекты, все пятьдесят с лишним сражений, выигранных Суворовым, произнести наизусть, как стихотворение, его «Науку побеждать». А о полководческой деятельности Кутузова и Наполеона Скосарев имел столько сведений, что мог вступить в полемику с самим академиком Тарле.

Но то, что происходило в эти дни здесь, после прорыва обороны немцев на Висле, не поддавалось никакому сравнению с тем, что было известно из учебников и литературы. Это Скосарев должен был признать. Сотни тысяч солдат, тысячи танков, больше десяти тысяч стволов артиллерии ринулись в узкие горловины прорывов и мчались на запад: никто не думал ни о флангах, ни о коммуникациях. Ставка Верховного Главнокомандующего поставила задачу открыть широкое наступление по всему центральном участку советско-германского франта для того, чтобы оказать содействие союзникам, а наш фронт, как видно по ходу наступления, решил одним ударом достичь Одера.

Подобных примеров в истории нет. И это не могло не тревожить генерала Скосарева, человека, знающего историю многих сражений.

Вчера ночью он, узнав о том, что командующий фронтом требует от Бугрина увеличить темпы движения, разволновался до боли в сердце. Для опасений у него были серьезные основания: тылы отстали, доставка боеприпасов задерживалась, основные базы снабжения находились еще за Вислой… А если в эти дни противник нанесет контрудар? В Прибалтике, в районе Тукумса и Либавы, двадцать немецких дивизий. Это нож в правый бок войскам Рокоссовского, а затем и Бугрина. Левый фланг пока прикрыт — Конев не отстает. Однако не исключена возможность получить сильный встречный контрудар: Гитлер, приостановив наступление в Арденнах, может бросить на Восточный фронт танковые дивизии… и тогда обстановка усложнится вплоть до катастрофы.

Последние дни генерал Скосарев находится в штабе армии. Штаб он взял в свои руки по собственной инициативе. Иначе нельзя. Начальник штаба еще сравнительно молодой и малоопытный генерал: не догляди — и пустит дело управления войсками на самотек, и те пойдут маневрировать на территории Польши как кому вздумается. Ведь уже терялась связь с Сибирской дивизией полковника Вагина. Ох этот Вагин! Переоценивает он, слишком переоценивает свои способности. Ему еще долго надо работать над собой, прежде чем самостоятельно решать задачи дивизии, а командарм поддерживает и поощряет его: дескать, пускай дерзает. Но ведь такое дерзание рано или поздно может стоить нам большой крови…

Так рассуждал генерал Скосарев, склонившись над картой в кабинете какого-то богатого пана, дом которого только что был занят под штаб армии. Возле Скосарева стояли адъютант и ординарец. Один принес обед, другой — целую пачку донесений. У порога — шофер и автоматчик. Они ждали команды, куда поставить раскладную кровать. Трое суток подряд генерал не снимал ремня и сапог, отдыхал урывками, часа по три в ночь, и то с телефоном возле уха. И сейчас ему было не до отдыха. Он ждал командарма Бугрина, который вот-вот должен был прибыть сюда из войск, действующих на левом фланге.

С Бугриным генерал Скосарев собирался обстоятельно побеседовать по существу событий. Надо по-дружески предупредить его об опасности, которая подстерегает армию с правого фланга. Бугрин — азартный человек. Армия действует на главном направлении фронта, имеет успех, и он увлекся движением вперед, забыв о том, что еще в первые дни наступления правый сосед наткнулся на сильное сопротивление немцев и отстал. Уже тогда было ясно, что рано или поздно командарм правофланговой армии начнет маневрировать и тем самым оставит правый фланг открытым. Так и случилось. Вчера дивизии Белова обтекли сильно укрепленный район, в котором оставалось свыше десяти тысяч вооруженных немцев. Образовался «блуждающий котел». Не сегодня, так завтра жди удара с тыла. Коммуникации будут отрезаны, и тогда… Да, что и говорить, слишком скоро забыли окружение наших войск под Харьковом весной 1942 года. Скосареву довелось пережить тогда тяжелые дни. Он был в 57-й армии с группой инспекторов из штаба Тимошенко. Дни и ночи по лесам и обгорелым степям, полуголодный, пешком выходил он из окружения. Разве можно забыть такое! К тому же надо учитывать, что здесь не Украина, не донские степи, а Польша.

Кто-то постучал в дверь. Скосарев поднял голову.

— Что там еще?

Адъютант выбежал в коридор и, вернувшись, доложил:

— Начальник военторга просит подписать наряд на машину… И комендант штаба с докладом.

— Подождут, — ответил Скосарев, — беспечные люди…

Когда армия стояла на плацдарме, в одном, как говорится, кулаке, он чувствовал себя хорошо, ибо оборона плацдарма была надежна. А теперь, когда армия растеклась по множеству больших и малых дорог и катится навстречу неожиданным ударам противника, который, конечно, при обороне собственной территории будет сражаться с утроенным ожесточением, Скосарев сильно тревожился и думал до боли в голове о судьбе людей, о конечном результате азартных устремлений Бугрина.

Война есть война — хаос случайностей. Ничего не скажешь, Бугрину просто повезло в боях за Сталинград. Но теперь ему надо быть осмотрительным, не увлекаться. Об этом его должны предупредить истинные друзья. Ну где же он так долго задерживается? Опять, видно, гоняется за танками.

Скосарев взял наконец из рук адъютанта пачку телеграмм с донесениями из дивизий и корпусов.

«О, опять командир Сибирской дивизии отклонился… Посадил свои стрелковые полки на танки и вон уже где — под Познанью!»

— Адъютант, свяжите меня с начальником штаба.

Адъютант крутнул ручку телефона, назвал позывной и передал трубку Скосареву.

— Начальник штаба, какая у вас связь с Вагиным?

— По радио, — ответил тот.

— Плохо. Радио может подвести.

— Не подведет… телефонисты за его дивизией не успевают. Она уже где-то левее Познани.

— Как это «где-то»?.. Слушайте, генерал, вы начальник штаба или… Что? Туда выехал Бугрин?.. Ну и ну, — и Скосарев положил трубку.

У него готово было сорваться с губ бранное слово, но он удержался: перед ним стояла Софья Сергеевна, ставшая теперь не то вторым адъютантом, не то женой Скосарева. Она смотрела на него умоляюще-ласково и нежно. Глаза у нее милые, по-детски обиженные. Конечно, она вправе обижаться на Скосарева. Вот уже четвертый день он не находит времени даже позавтракать с ней.

Молча постояв перед Скосаревым, Софья Сергеевна положила на стол наряд на трехтонную машину.

— Кому это? — спросил он.

— Военторгу.

— Не могу, дорогая… На днях дал им две…

— Но ты же знаешь, одна поломалась.

— А вторая?.

— У меня больше нет сил перетаскивать вещи из одной машины в другую. Я уже без рук!.. — Софья Сергеевна взмахнула ресницами и крупные слезы выкатились из глаз на ее розовые щеки.

— Ну хорошо, хорошо, — торопливо проговорил Скосарев и, взяв карандаш, подписал наряд.

В эту минуту позвонил начальник штаба: по распоряжению Бугрина штаб армии снимается и выдвигается вперед.

Дивизия Вагина, совершив сложный обходный маневр, приближалась к Познани. В авангарде дивизии — батальон Корюкова. Он был посажен на танки.