Митри Кибек - Герои без вести не пропадают Страница 18

Теперь Турханов поручил ему создать команду подрывников.

— Людей я подобрал, — доложил он полковнику, — дело за малым — надо раздобыть взрывчатку.

— Взрывчатка будет. Если придет самолет, я напишу в Штаб партизанского движения. Будем надеяться, в ближайшие два-три дня наши знакомые летчики прилетят и сбросят на парашютах оружие и боеприпасы.

— Нам бы топографическую карту, — подсказал Громов. — По ней мы заранее наметили бы, какие объекты разрушать.

— Хорошо. Попрошу прислать и карты, — заверил полковник.

В это время Алим принес обед, и первая половина рабочего дня, до предела насыщенного событиями, закончилась.

За последние двое суток Турханов ни на минуту не сомкнул глаз. Сон и усталость одолевали его, поэтому он решил после обеда немного вздремнуть. Но не тут-то было! Прибежал начальник штаба.

— Бред какой-то, — выпалил он. — На втором посту задержаны словаки.

— Какие? — не понял полковник.

— Наши бывшие конвоиры. Требуют Яничека. Я послал его с тремя автоматчиками.

— Как они нашли нас?

— Говорят, пришли по следу.

— Вот те на! — развел руками командир отряда. — Значит, с таким же успехом нас могут разыскать и немецкие каратели, как только узнают о пропаже целого эшелона военнопленных.

— Это еще не все. В штаб пришли неизвестная женщина. Она беспрепятственно миновала все наши посты, в том числе и первый, у входа в штабной блиндаж. Я хотел ее допросить, но она по-русски не знает ни слова. Плачет, без конца крестится, поминает Христа.

— Где она?

— За дверью, под охраной Мурзаева.

— Пропустите сюда, я поговорю с ней сам, а вы рас порядитесь усилить охрану.

Савандеев ушел, и в сопровождении Мурзаева появилась немолодая женщина, одетая как крестьянка. Она низко поклонилась полковнику, потом, путаясь и сбиваясь, поведала следующую историю. Живет она в деревне за лесом. Рядом, через болото, — хутор пана Карпинского. Собрал этот пан разбойников и вот уже который год терроризирует всех жителей небольшой деревушки: грабит, насилует женщин, устраивает незаконные поборы, а кто сопротивляется или грозится пожаловаться властям, того убивает. Только за последние два года преступники вырезали три семьи. Люди обращались за помощью в полицию и в немецкую комендатуру, но там только насмехаются.

— Теперь вот увели нашу Эсфирь и грозятся выдать ее немцам, если село не уплатит за нее выкуп в сто тысяч злотых. А у нас таких денег не было даже до войны, — заплакала женщина.

— Кто такая Эсфирь? — спросил Турханов.

— Еврейка. Дочь нашего аптекаря. Родителей немцы увели еще в тридцать девятом году, а дочку мы спрятали и всем селом поклялись спасти. Ради благодарности отцу: был он очень добрым, внимательным, помогал чем мог. Если у кого не было денег, отпускал лекарства в кредит или совсем бесплатно. Погубили его немцы, а теперь может пострадать и дочка. Вот ксендз и послал меня за вами. Найди, говорит, партизан, приведи сюда. Если власти не помогают, должны помочь партизаны.

— Откуда вы узнали, где партизаны?

— Как откуда? — удивилась женщина. — В лесу они, конечно. Это все знают. Вот я пришла в лес. А тут чужие люди ходят. Спросила, где ихний начальник. Они и показали.

— Много этих бандитов?

— Кто их знает. Нас они в хутор не пускают, а кто случайно забредет, назад не выпускают. Таков уж у них закон.

— Вы сами, своими глазами видели хоть кого-нибудь из разбойников, кроме хозяина хутора?

— Видела не раз. Некоторых даже знаю по имени. Приходили в село, отбирали у мужиков хлеб, сало, мясо и бимберу.

— Вот теперь посчитайте всех, кого знаете.

Женщина начала считать по пальцам, называя шепотом имена или приметы бандитов. Процедура эта длилась несколько минут.

— Сосчитала! — просияла она. — Всего одиннадцать мужиков и три бабы. Пане начальник, пожалуйста, пришлите к нам своих молодцов! Избавьте нас от этих про клятых дармоедов, спасите нашу Эсфирь!

Турханов задумался. Борьба с бандитизмом не входила в его планы и обязанности, но если отказать мирным жителям в помощи, что подумает народ о партизанах? Надо было принять какое-то решение.

— Ладно, что-нибудь придумаем, — пообещал Турханов. — Вы пока подождите, посидите на солнышке. — По том, взглянув на Мурзаева, добавил по-татарски:

— Присмотри за ней. Пока не вернусь, никуда не выпускай.

Алим увел женщину. Турханов пошел в штаб. Скоро со второго поста возвратился Яничек.

— Ну и дела! — засмеялся он. — Надпоручик Майоров слезно умоляет инженер-полковника Грюгера скорее оформить документы о приеме военнопленных.

— Неужели этот осел до сих пор не понял, что сдал военнопленных не немцам, а партизанам? — удивился Турханов.

— Понял. Ситуацию разъяснил тот бородач, которого я ночью стукнул. Он подслушал выступления на нашем митинге и, когда ему развязали руки, разыскал командира и все ему рассказал. Майоров понял, что попал в ловушку, а теперь хочет выбраться из нее: представить своим хозяевам документы о сдаче военнопленных.

— Хочет, значит, одурачить немцев? Конечно, Кальтенберг может написать расписку на чистом бланке управления ТОДТ. Но едва ли это спасет его от виселицы, — высказал сомнение полковник.

— Пускай напишет. Среди немцев немало ослов. Может, один и примет от Майорова липовую расписку, подошьет к делу, и на этом все закончится.

Пригласили Кальтенберга. Услышав историю с Майоровым, он захохотал.

— Браво, надпоручик! — смеялся он. — Подобно петуху, которому отрубили голову, ты все еще хлопаешь крыльями!.. Что ж, снабдим его оправдательными документами. Рано или поздно, конечно, обман обнаружится, но, возможно, тогда Майоров будет недосягаем.

— А как конвоиры? — спросил Савандеев.

— Половина из них дезертировала. По словам Майорова, они надеются пробраться в Словакию, чтобы присоединиться к местным партизанам. Остальные вместе со своим командиром решили остаться на прежней службе.

Кальтенберг от имени инженер-полковника Грюгера написал два документа: один на прием семисот военнопленных, другой на прием конвоиров. Причем число конвоиров и количество оружия не проставил.

— На, отнеси этому идиоту, — сказал Конрад, вручая документы Зденеку.

— Послушайте, — вмешался в разговор Комиссаров, — а не приведет он к нам карателей?

— Не должен, — уверенно сказал Турханов. — Тогда ему пришлось бы сознаться, что он сам передал военнопленных партизанам, за что, как ему известно, полагается смерть. Но все же мы примем соответствующие меры, что бы предотвратить всякие неожиданности.

Затем он рассказал о просьбе крестьян. Комиссаров сразу высказался за оказание им помощи в борьбе с кулацкой бандой Карпинского. Савандеев, на которого посланница сельчан произвела неприятное впечатление, выступил против.

— Кто знает, чем они дышат. Родичи, как говорится, между собою ссорятся, а на чужих вместе бросаются. Не наше это дело…

— Нет, именно наше, — возразил Комиссаров. — Наше выступление на стороне крестьян может иметь большой политический резонанс.

Они заспорили. Остальные, выслушав обоих, тоже высказали свое мнение.

— Надо уничтожить банду! — решительно заявил Кальтенберг.

— Правильно! — поддержал его Громов.

— Дайте мне пяток вооруженных бойцов, и к утру пан Карпинский, живой или мертвый, будет у ваших ног! — заверил Соколов.

— Нам он не нужен ни живой, ни мертвый, — улыбнулся Турханов, которому нравились в Соколове пылкость и решительность. — Но банду действительно надо обезвредить. Пошлем туда десять человек под командой Яничека. Пусть они арестуют пана Карпинского с его приспешниками и передадут в руки крестьян. Они натерпелись от этих негодяев, пускай они же творят суд над ними.

— Товарищ полковник, почему хотите послать Яничека, а не меня? спросил Соколов обиженно. — И вчера его взяли с собой…

— Не обижайся, дружище! Во-первых, Яничек знает польский язык, и, следовательно, ему будет легче договориться с крестьянами. Во-вторых, я не хочу тратить силы своих заместителей на мелочи. Подожди малость, подвернется настоящее дело, тогда и ты покажешь, на что способен…

Глава семнадцатая

Маленький отряд во главе с Яничеком вышел с партизанской базы вечером, когда заходящее солнце окрасило горизонт в яркие пурпурные краски. Партизаны были настроены по-боевому. Ведь они шли на настоящее дело. Правда, никто из них не переоценивал значения этой операции, но они понимали, что выполнение задания, несомненно, принесет пользу людям.

Тетка Халина — так звали женщину, пришедшую к партизанам за помощью, взялась провести группу Яничека прямо к хутору Карпинского, однако она оказалась довольно бестолковым проводником. Утром, когда шла к партизанам, долго блуждала по лесу, металась из стороны в сторону и каким-то, только ей известным, способом запомнила свой путь, состоящий из огромных зигзагов и петель, а теперь по этому же пути повела партизан. Зденек несколько раз осторожно спрашивал ее, хорошо ли она помнит дорогу, не заблудилась ли она, но женщина отвечала, что иного пути к хутору нет, и упрямо продолжала петлять и кружить, из-за чего дорога до хутора удлинилась по крайней мере в два раза. Поэтому к своей цели партизаны добрались далеко за полночь.