Роберт Дейли - Сильные духом (в сокращении) Страница 18

— Это мое дело. — Дейви взглянул на Рашель, словно ища у нее поддержки. — Вы не все знаете.

И пастор, и мадам Фавер смотрели на него, ожидая, что он скажет дальше.

— Рашель и я… мы хотим пожениться.

И тут Фавер взорвался. Но и в ярости он не опускался до ругательств. Назвав их глупцами, пастор ушел к себе в кабинет и захлопнул дверь.

Дети вернулись из школы, мадам Фавер накрыла на стол, пора было садиться обедать, а он все не выходил. В конце концов Норма была вынуждена отнести тарелку мужу в кабинет.

— Я должна с ним поговорить, — сказала Рашель.

— Он не желает тебя видеть.

Бедная девушка была в отчаянии. Когда мадам Фавер оставила их одних, Дейви подошел к Рашели и обнял ее. Поцеловав ее в губы, потом в глаза, он ощутил на своих губах соленый привкус.

Ближе к вечеру Норма снова зашла в кабинет к мужу, а вернувшись, объявила вынесенное пастором решение: Рашель собирает вещи и переезжает к Анрио. Если немцы или французская полиция придут за ней, они ее здесь не найдут.

— А как же Дейви? — спросила Рашель. — Если они обыщут дом, чтобы задержать меня, а найдут его, что тогда?

— Что касается Дейви, у нас нет выбора, — ответила мадам Фавер.

Рашель пробудет у Анрио неделю или две, решил пастор. Там ее никто искать не станет. Как им действовать дальше, будет зависеть от того, что произойдет — или не произойдет — за эти две недели. О Швейцарии говорить пока рано.

Когда Фавер наконец вышел из кабинета, в доме было уже тихо и темно. Пастор разделся, лег в постель рядом со спящей женой и уставился в потолок, хотя в темноте его было так же трудно разглядеть, как и ожидавшее их всех будущее.

После долгих размышлений он пришел к выводу, что Рашель все-таки необходимо переправить в Швейцарию. Переход через границу связан с риском, но оставаться здесь гораздо опаснее. Он включит ее имя в список беженцев, которым Швейцария предоставит убежище, и через несколько дней она покинет Ле-Линьон. Ему было больно думать, что эта чудесная девушка исчезнет из его жизни, но выбора у него не оставалось.

В полночь, одевшись потеплее, Рашель выскользнула из дома помощника пастора. Чтобы случайно не наткнуться на немецкого лейтенанта, из-за которого на нее свалились новые несчастья, она выбирала темные улицы и то и дело останавливалась в подворотнях и опасливо прислушивалась.

Дейви ждал свою любимую на мосту.

По календарю уже наступила весна, но на плато кое-где еще не растаял снег и по ночам подмораживало. Дейви и Рашель обнялись, он поцеловал ее в замерзшие губы.

— Фавер отсылает меня в Швейцарию, — сказала она.

— Так и надо. Там ты будешь вне опасности.

— Мы не увидимся, пока не кончится война. А может, и вообще никогда.

— Война рано или поздно кончится, — возразил он. — Союзники скоро высадятся во Франции.

— Мы разлучаемся на долгие годы, а тебе все равно.

— Для меня важнее, чтобы с тобой ничего не случилось.

— А об остальном ты не думаешь?

— Я пойду с тобой, — сказал Дейви.

— Правда? — обрадовалась девушка.

— Хочу убедиться, что ты перешла границу.

— Пастор тебе не позволит.

— Ему не удастся меня остановить.

— Он не хочет, чтобы мы были вместе.

— В любом случае я пойду.

И снова они целовались, целовались с отчаянием, словно этой холодной ночью навеки прощались друг с другом.

На следующий день Фавер опять закрылся в кабинете. Дейви постучал и вошел.

— У меня сейчас нет времени на разговоры, — сказал пастор.

— Вы переправляете Рашель в Швейцарию. Я хочу с ней.

— Откуда вам это известно? — спросил Фавер и, не дождавшись ответа, посмотрел в сторону. — Вам нельзя с ней идти. Ваше имя не включено в список.

— Какой список?

— Мы предварительно посылаем в Швейцарию список. Не получив подтверждения, что беженцев там примут, мы никого не переправляем.

— Меня просто интернируют на время войны.

— Вас устраивает такой вариант?

— Это не самое страшное.

— В пути вам надо будет держаться подальше от Рашели, — предупредил Фавер, — чтобы, если одного из вас схватят, это не повредило другому.

— Хорошо.

— Даже если вам обоим удастся перейти границу, вы не будете вместе. Вас интернируют, а ее нет.

— Я хочу убедиться, что она добралась до Швейцарии, что ей ничто не грозит.

Смирившись с тем, что он сдался практически без боя, пастор сказал:

— Что ж, если это то, чего вы хотите…

— Это то, чего я хочу.

Они долго сидели молча. Первым заговорил Дейви:

— Вы были очень добры ко мне. Вы спасли меня от лагеря, а может, и от чего-то пострашней. Я хочу, чтобы вы знали: я понимаю, чем я вам обязан. После войны я найду способ вас отблагодарить. А сейчас мне пора покинуть ваш дом.

И снова наступила длинная пауза.

— Когда мы отправляемся? — спросил Дейви.

— Завтра, — ответил Фавер. — Как только стемнеет.

Глава десятая

Хотя детям сказали, что Рашель уезжает недалеко и ненадолго, в тот вечер они не отходили от нее, словно чувствуя, что прощаются навсегда.

Мадам Фавер вышла с девушкой в прихожую, где они со слезами упали друг другу в объятия. Затем появился пастор.

— Готова в путь? — Он заставил себя улыбнуться. — Ну что ж, до свидания и желаю удачи.

— Папа… — начала Рашель, опустив глаза.

— У тебя всего десять минут, лучше поторопиться.

— Он расстроен, что ты нас покидаешь, — сказала мадам Фавер. — Вспоминай его добрыми словами.

Рашель еще раз обняла приемную мать, только теперь уже без слез, и вышла на ночную улицу. Возле станции ее ждал Дейви. Ей было восемнадцать, и она покидала Ле-Линьон, чтобы снова начать новую жизнь на новом месте. Будущее пугало ее и в то же время манило.

Проводником их группы был семнадцатилетний парень в форме бойскаута. Днем его приводили в дом пастора, и, уединившись с Дейви и Рашелью, он проинструктировал их насчет предстоявшего путешествия. Рашель переводила.

— Он же совсем мальчишка, — сказал Дейви по-английски.

— По-моему, он знает, о чем говорит.

— Спроси, сколько человек он уже перевел через границу.

Парень объяснил, что ходит в Швейцарию в среднем раз в неделю, а первую группу беженцев провел еще в сентябре.

— Форма бойскаута — великолепная маскировка, — сказал он. — Кому придет в голову, что парень в моем возрасте может быть проводником?

Дейви поинтересовался, не знает ли он, как связаться с местным партизанским отрядом, и тот сказал, что знает.

— Ты можешь вместо Швейцарии отвести нас туда?

Парень согласился. Фаверу они ничего не сказали.

В отряде Пьера Гликштейна теперь было двадцать хорошо вооруженных бойцов. Они жили в лесу на склоне потухшего вулкана Ле-Лизье к югу от Ле-Линьона. Кроме автоматов «стен», у них имелись минометы и гранатометы. Большинству членов отряда надоело сидеть без дела и не терпелось испробовать новое оружие в бою.

Дейви тоже томился от безделья. Он и Рашель делили палатку с шестью другими бойцами. Те, насколько возможно, старались учитывать, что среди них девушка, правда, вспоминали об этом не слишком часто. Рашель не спускала глаз с Дейви. Она не спрашивала, какие у него планы, словно боялась услышать ответ.

Каждую ночь они оба смотрели на луну, которая становилась все больше. Погода была превосходная. Снег растаял, и земля быстро подсыхала. Дни были солнечными.

По сведениям, поступавшим от Эжена, прилет самолета из Лондона по-прежнему был намечен на один из трех дней полнолуния. Он привезет оружие, еще одну рацию и несколько радистов, а обратно заберет американского летчика. Для партизанского командира Дейви был обузой, и ему хотелось поскорее от него избавиться.

Самолет приземлится на территории отряда Пьера Гликштейна. Так решил Эжен. Он приказал Пьеру найти пастбище, длины которого хватит для посадки двухмоторного бомбардировщика. Там не должно быть канав, высоких деревьев и телефонных проводов. Услышав гул моторов, партизаны кострами обозначат границы посадочной площадки.

Обычное задание и на первый взгляд не такое уж трудное.

Отведя Рашель в сторону, Дейви объяснил ей, как все будет. Завтра или послезавтра ночью — самое позднее через два дня — прилетит груженный оружием бомбардировщик. Обратно он полетит порожняком. На борту хватит места для них обоих. Дейви не собирался оставлять ее во Франции.

— Все просто. Надо только сесть в самолет, — сказал он.

Рашель думала иначе.

— Они меня не возьмут.

— Почему это вдруг?

— Потому что я для них никто.

Не зная, что ответить, Дейви перевел разговор на технические детали:

— Это будет «локхид». В начале войны его использовали как фронтовой бомбардировщик. Он может принять на борт восемь человек.