Вадим Очеретин - Я твой, Родина Страница 18

Замерли, спрятанные в зарослях кустистого ильма, стальные машины под брезентами. Лишь изредка негромко жужжали заводимые для прогрева моторы.

В лагере гвардейцев почти никого не было. Экипажи боевых машин ушли «пешком-по-танковому» — разыгрывать атаки и скрытное передвижение меж холмов, по лесу. Десантники тренировались на развалинах ближайшего городишки, как вести уличный бой. Время близилось к обеду. Соня шла по просеке, молча по-военному отвечая на приветствия часовых. В плащпалатках, накинутых на плечи, с автоматами на груди, они оказывались в самых неожиданных местах и издали были незаметны сквозь чащу деревьев. Соня вздрагивала, когда вдруг под боком, у какого-нибудь толстого вяза, щелкая коваными каблуками, вытягивался в струнку автоматчик или танкист.

В конце просеки грянула песня. Навстречу Соне шел взвод гвардейцев. С автоматами за спиной, они вышагивали колонной по-четыре, энергично выбрасывая руки, как на параде. Запевал рыжий веснущатый старшина. Голос у него был густой и низкий — видно, что он старался басить.

Вражья сила качнется и сломитсяПод напором стальных наших рот.

По широкому жесту лейтенанта, который двигался спиной вперед и дирижировал хором, два с половиной десятка молодых бойцов дружно подхватывали:

Автоматчики с танками бросятсяИ проложат дорогу вперед.

Лейтенант обернулся, зашагал сбоку колонны и увидел Соню. Он перестал петь, расправил шинель под поясом, как-то неловко выбросил ногу вперед и оступился на совершенно ровном месте. Соня остановилась приветствуя, как полагается, проходящую колонну. Лейтенант тоже приложил руку к шапке, из-под которой торчала жесткая шевелюра, и прошел мимо, разглядывая Сонины сапоги.

— Шире шаг! — крикнул он. — Старшина! Веди взвод!

Он оглянулся назад и, подумав немного, вернулся к Соне.

— Здравствуйте, товарищ сержант! Я должен у вас узнать точно: ваша фамилия Потапова?

— Да, Потапова. — Она старалась не подать виду, что смущена неожиданным вопросом. — А что такое?

— Потапова? Правильно. Кажется, Потапова.

— Не кажется, товарищ гвардии лейтенант, а на самом деле. А вы — Погудин? И зовут вас Николаем.

— Откуда вы знаете?

— Я про вас в армейской газете читала.

— А-а! Ну, это — чепуха. Скажите, вы лейтенанта Юру Малкова не видели? Где он? Говорят, уже вернулся из роты техобслуживания.

— Малков? Юрий? Разве он здесь?

— Конечно, здесь! Вы не знали?

— Такой черненький, волосы немножко вьются, худощавый, высокий? Ямочка на подбородке? — радостно расспрашивала Соня.

— Ну да, он самый.

— Это из нашей горьковской школы. Мы с ним вместе в одном классе учились. И в институт вместе поступали. Где он? Здесь? В нашей бригаде?

— В нашей-то — в нашей, да я его давно не видел. Как подо Львовом его ранило…

— Ранило? Сильно?

Глаза у Сони округлились, и Николай увидел, что они не серые, как он представлял себе, а синие. Они освещали ее простое, бледное, немного обветренное лицо. Легкий румянец зажег ей щеки, и лицо стало нежнее. Ее пухлые, мягко очерченные губы дрогнули, и она посмотрела с такой тревогой, что Николай поспешил успокоить:

— Да, чепуха-а! Он даже в госпиталь не пошел. В роте техобеспечения остался, танки ремонтировать.

— Танки ремонтировать! — растроганно повторила Соня и неожиданно для себя разговорилась. — Юрка Малков! Даже не верится. Он такой чудак всегда был. Знаете, вечно что-нибудь изобретал. То автоматические часы, которые в школе не во время звонок подавали. То к велосипеду мотор приделал, поехал — и остановиться не мог.

Тайком Николай рассматривал девушку. Точно подогнанная по фигуре шинель подчеркивала ее стройность. На пышных волосах, блестящих темнорусых, почти коричневых, была ловко надета аккуратная ушанка. На шее из-под воротника шинели кокетливо выглядывал краешек яркой шелковой косынки. И эта не полагающаяся в военном обмундировании вещичка напоминала о том, что есть, кроме фронтовой, иная жизнь. Там люди живут в домах с большими окнами, из которых видны дымящиеся заводы. Там ежедневно ходят на работу, ездят в трамваях, учатся, посещают кино и театр, пьют чай из хрупких стаканов. Там каждый день своими руками что-то создают — строят, варят сталь, вытачивают детали, собирают машины. Мысли Николая унеслись в цех. Он живо представил, как он стоит у мартена с ломком в руках у летки и ждет команду выпустить кипящий металл.

Соня спросила:

— Вы вместе в боях действовали?

— Что?

— Вы с Юрой Малковым вместе в бою были? Он командир танка?

— Да, да. А как же? Даже взводом командовал.

Соня почувствовала себя неловко, она увидела, что офицер в разговоре с нею замялся. Подумав, что ему очень некогда, она заторопилась:

— Разрешите идти, товарищ гвардии лейтенант?

— Да, да, — не удерживал Николай. — Юрия увидите — передайте ему, что я по нему соскучился. — О-очень.

— Есть! А если вы его увидите, приходите ко мне вместе… — Соня запнулась на этих словах и совсем растерянно добавила: — Нет, серьезно. Рация стоит сразу за штабом.

— Хорошо. Найдем, — улыбнулся Николай, добродушно щурясь.

Девушка строго повернулась и пошла четким военным шагом. Ей казалось, что Николай смотрит вслед, но когда она украдкой обернулась, его уже не было. Всю дорогу до землянки начальника связи Соня пыталась себе представить, как выглядит в форме танкиста Юра Малков. Если б ей кто-нибудь, например, в письме, сообщил, что Юра танкист, она бы не поверила. Тихий неженка, пай-мальчик, маменькина детка, который в школе сидел на первой парте и краснел до самых ушей, когда выходил к доске отвечать, если на него смотрели девочки, — и вдруг командир танка!

Вспомнилось, как девушки на выпускном вечере уверяли, что Юра Малков был влюблен в нее и собирал коллекцию ее фотографий. От веселых школьных воспоминаний на душе стало празднично. Напевая про себя, Соня дошла до землянки начальника связи бригады и постучалась.

— Войдите.

Низенький толстый капитан с крупным носом на круглом лице поднялся ей навстречу и засуетился, прикрывая рукой недобритую щеку.

— Товарищ гвардии капитан… — начала докладывать Соня.

Он прервал ее:

— Хорошо, хорошо. Опустите руку. Быстро за дело. Формальности после. Снимайте шинель, здесь тепло. Садитесь. Вот все документы на каждую рацию. Составьте схему позывных. Вот заявки командиров машин.

Он усадил ее за стол, составленный из снарядных ящиков. Всюду валялись радиолампы, коробки телефонных аппаратов, воздушные конденсаторы. Под потолком были навешаны провода с аккумуляторными лампочками разного калибра: на электрическое освещение связисты в танковой бригаде не скупились.

Соня начала вычерчивать схему связи машин. «Ураган», «Тайфун», «Пурга», «Гроза» — выписывала она знакомые позывные. Начальник связи, уже побрившись до конца, сидел за другим столом и что-то высчитывал на бумаге, все время трогая себя за нос, будто проверял: цел ли. Это был пожилой инженер, который всегда торопился, словно хотел как можно скорее разделаться с войной и вернуться в свое конструкторское бюро на радиозавод. Он напоминал засидевшегося за сверхурочной работой чертежника: ему все уже ясно и остается только провести несколько линий на проекте.

— Товарищ капитан, разрешите спросить?

— Что такое? Давайте без формальностей.

— Тут я не могу разобрать, это что за позывные.

— Это я сегодня карандашом последние записывал: «Сокол», наверное. Нет, подождите, «Со-но…» Вот, чорт побери, сам не пойму, — капитан в раздумьи потрогал свой нос. — Звоните скорее командиру первого батальона — майору Никонову.

Соня взяла трубку телефонного аппарата.

— Алло! Центральная… Дайте «Грозу»… «Гроза»? Никонова… Товарищ майор?.. Говорит сержант Потапова по поручению капитана Беленького… Да, да. Она самая. Скажите, как будут позывные вашего взвода разведки?.. Что? «Соня»? Так и записывать?.. Ну, хорошо. Спасибо.

— Что такое? — встревожился капитан, увидав, что девушка чем-то обескуражена, задумалась и не кладет трубку обратно на аппарат. — Какие позывные будут?

— Почему-то «Соня».

— Да, да — «Соня». Я вспомнил. Совершенно правильно.

— Но ведь это не годится, товарищ капитан. — Она положила трубку. — Будут путать.

— Что путать?

— С моей рацией, с «Бурей». Меня часто называют просто по имени.

— Да, правильно! Ведь вас Соней зовут. Надо менять эти позывные. Путаница в связи — гиблое дело. — Капитан вытащил пухлую записную книжку и стал листать ее. — Вечно у разведчиков премудрости всякие. Есть же много слов хороших, еще неиспользованных: Ветер, Вихрь, чорт побери! — сколько угодно. Так нет — обязательно надо, как в пехоте: Таня, Маня, Соня… — Он, сморщась, засмеялся и взглянул на Соню. — Лирические натуры? Да?