Валентин Варенников - Неповторимое. Книга 2 Страница 18

Эту картину наблюдал исподтишка фактически ежедневно чуть ли не весь лагерь. И хотя повторялось одно и то же, а из трех действующих лиц менялось только одно — дежурный. Все, удобно устроившись, ждали, когда будет этот церемониальный акт. Хорошо, что лагерь стоял в сосновом бору и это позволяло маскироваться за деревьями. Обычно командир полка, поздоровавшись и оставив встречающую его пару, тут же уходил. Но иногда, к удовольствию «наблюдателей», происходило просто невообразимое зрелище: командир полка проходил по передней линейке вместе с дежурным, а осел оставался на своем месте, пока не закончится весь обход. Командир полка уходит, а к дежурному вприпрыжку скачет осел. Дежурный за стойкость и терпение дает ему кусочек сахара. Тут, конечно, раздавались хохот и аплодисменты. Цирковой номер знаменитого и заслуженного осла принимался «на ура».

Суровая, напряженная до предела наша военная жизнь вот такими эпизодами хоть чуть-чуть смягчалась. Так высохшая, потрескавшаяся земля начинает дышать и оживает, когда на нее упадут хоть несколько капель дождя.

Тяжелая была служба в Группе Советских оккупационных войск в Германии в 1947, 1948, 1949 годах, очень тяжелая. А что касается воинского порядка и вроде бы неуместного пребывания животного на линейке в момент, когда отдавался рапорт, так это объясняется следующим. Солдаты натренировали осла так, что никто и ничто не мог сделать, чтобы он не участвовал в рапорте и чтобы поехал за пивом только после завтрака. Вот хоть его убей, а будет делать так, как натренировали. Если же пытались закрывать его в сарай, то он бесился, орал на весь лагерь и вносил такой переполох во всю его жизнь, что вынуждены были отказаться от этой меры, как и привязывания его временно к дереву. Убивать такого осла тоже было жалко. Ведь к нему привыкла вся дивизия. Само его существование уже напоминание об истории. Решено было махнуть на это рукой. И «концерты» нашего заслуженного осла продолжались.

1949 год стал для нас и лично для меня особо насыщенным.

Все-таки полнейшая неопределенность относительно перспективы заставила меня встретиться с рядом начальников и выяснить обстановку: если они считают, что я должен остаться в кадрах, то я должен учиться там, где считаю необходимым. Но если начальникам безразлична моя военная судьба, то я должен быть уволен. И хотя мне было обещано рассмотреть мой дальнейший путь именно в таком плане, последовали совершенно неожиданные для меня решения. Летом 1949 года меня назначают в 153-й отдельный корпусной артиллерийский полк начальником разведки — заместителем начальника штаба полка и одновременно с назначением присваивают звание майора. Тем самым уже было показано, что мне надо служить.

Долго адаптироваться на новом месте мне не пришлось. Очень быстро я сблизился с офицерами командования и штаба полка. Осенняя проверка показала, что претензий ко мне нет.

Осенью 1949 года наши оккупационные войска в Германии преобразовываются в Группу Советских войск в Германии, а их главнокомандующим становится В. И. Чуйков. Но самое главное в моей жизни этого периода является возвращение наконец на Родину.

Глава II

Выбор сделан

Возвращение на Родину. Киевский военный округ. Встреча с Брежневым в Кишиневе. Знаменательный 1951 год. Академия имени М. В. Фрунзе. Легендарный Буденный. Генералы армии Жадов и Курочкин. Сталин беседует с генералом Разиным. Случай в Учебном переулке у Новодевичьего монастыря.

В январе 1950 года я прибыл в штаб Киевского военного округа и, получив направление в 18-ю механизированную дивизию, отправился поездом в Черкассы. Это километров двести от Киева вниз по Днепру.

Рано утром прибыв на станцию Черкассы и сдав вещи в камеру хранения, я налегке через весь город отправился в дивизию. Мне хотелось побыстрее решить все свои служебные вопросы, а затем уже познакомиться с городом, что я всегда делал по прибытии на новое место. Однако в отделении кадров, куда я явился, мне велено было повторно прийти в 17. 00 и получить направление в полк.

Таким образом, практически в распоряжении у меня оказался весь день. В первую очередь я поинтересовался, где располагаются полки дивизии (а они оказались рядом), затем — где находятся гарнизонные учреждения: гостиница, столовая, военторг, Дом офицеров. В целом город произвел на меня хорошее впечатление. Хотя он и состоял в основном из одно-двух- и редко — трехэтажных зданий, но зато планировка его была исключительно прогрессивной и перспективной, а улицы были ровными, как стрела. С птичьего полета он был похож на огромную, несколько вытянутую шахматную доску. Располагался он на правом берегу огромной реки, русло которой в этом месте тоже было будто прочерчено линейкой. Все административно-хозяйственные, торговые, медицинские, научные, учебные и культурные заведения находились в центре города, что позволяло гражданам в считанные минуты добираться к любому объекту. С точки зрения функционирования коммунального хозяйства, перспектив застройки или реконструкции города, планировка вообще была выше всякой похвалы, хотя по своему возрасту город не уступает Киеву и Москве. Неспроста он позднее стал областным центром, и его потенциал получил новый импульс для всестороннего максимального развития. Мне приятно вспомнить, что именно здесь по-настоящему сложилась моя семейная жизнь. В этом городе 1 января 1951 года жена подарила мне первого сына — Валерия. Второй наш «казак» — Владимир — появился уже в Заполярье, в городе Кандалакше ровно через четыре года — 4 января 1955 года.

Немного уставший, но весьма довольный осмотром города, а также тем, что устроился в гарнизонной гостинице, куда успел даже перенести свои вещи, я в назначенное время прибыл в штаб дивизии за документами. Начальник отделения кадров пригласил меня к себе, кратко рассказал о дивизии, затем объявил, что службу буду проходить в 59-м механизированном полку, начальником штаба минометного дивизиона. Рассказал немного о полку и его командовании. Почему-то особое внимание акцентировал на заместителе командира полка по артиллерии — начальнике артиллерии полка полковнике Ланге. Возможно, это было сделано потому, что в свое время на войне два года я тоже был в этой должности. Но, может быть, начальник отделения кадров хотел подчеркнуть, что полковник Ланге был в войну командиром артиллерийского полка, а вот сейчас, в связи с сокращением армии, он тоже понижен, но сохранен для Вооруженных Сил. Под конец беседы начальник отделения кадров спросил — есть ли у меня вопросы? Я ответил, что вопросов нет. Тогда, помолчав, мой собеседник сказал:

— А как насчет учебы?

— Будем думать.

— Слишком общий ответ. Думать, тем более об учебе, никогда не мешает. Но необходимо и конкретное решение. Я задаю вам этот вопрос потому, что офицер, который служил раньше с вами в 20-й механизированной дивизии, сейчас является работником управления кадров округа. Он мне звонил и сориентировал. Если хотите знать обстановку и мое мнение, то я могу сообщить следующее.

Сейчас желающих учиться в военных академиях очень много. У нас в дивизии и в округе в целом со списками уже определились. Вам как только что прибывшему сразу ставить этот вопрос будет неудобно. Как говорится, начальство вас не поймет. Да и другие офицеры, претендующие на академии, тоже будут коситься. Поэтому, я думаю, этот год надо пропустить, хорошо потрудиться и проявить себя, заодно и хорошо подготовиться, а на следующий год можно и попытаться. У нас хорошие курсы при Доме офицеров. Как вы на это смотрите?

— Положительно. И благодарен, что именно от вас исходят такие предложения, — сказал я.

— Ну, вот и прекрасно. А сейчас я дам вам офицера, он проведет в полк. Командиру я уже доложил о том, что направлю к нему боевого офицера.

Мы распрощались. Старший лейтенант, которому было поручено доставить меня в полк, оказался весьма общительным. За короткий путь от штаба дивизии до штаба полка он успел рассказать мне все о жизни, быте и боевой учебе дивизии. Из этого рассказа я выделил для себя два принципиальных вопроса. Во-первых, дивизия размещается на фондах, когда-то принадлежавших Черкасскому пехотному училищу. Во-вторых, летом дивизия выходит в лагерь, который расположен фактически в границах размещения ее частей. Это очень удобно: меньше расходов, офицерский состав продолжает жить на своих квартирах, учебная материальная база — одна и та же.

Но особенно меня тронуло то, что судьба вновь столкнула меня с Черкасским пехотным училищем. Моим родным училищем, которое подготовило меня для войны.

До чего же интересные повороты делает жизнь! Иной раз она выводит людей на объекты или события, которые в какой-то степени повторяют или сближают их с тем, что было в прошлом. У меня в то время почему-то сложилось одно твердое убеждение: коли Черкасское пехотное училище дало мне счастливую путевку на фронт и благодаря судьбе в битве за Отечество я остался жив, то сейчас Черкассы должны благословить меня на доблестную службу на алтарь Отечеству. Так фактически и случилось.