Антон Блажко - Единственный чеченец и другие рассказы Страница 18

Неделю спустя Чайкин уже ходил стажером при древнем старшине с прозвищем Карбофос. Тот оттоптал по улице тридцать лет и не хотел покидать службу — что делать дома? Через год он преставился от сердца, зайдя погреться зимой в пикет, и к Чайкину перешел его маршрут, владения и клиентура. Он женился на передовичке кондитерской местной фабрики и получил комнату в старом фонде, где вскоре родилась дочка, а через пару лет треснула за несходством характеров семейная жизнь. К окончательному разводу подоспела демократия, южная кромка страны запылала, как синтетическая штора от недокуренного хапца. Поскольку держава еще числилась единой, на усмирение самостийников (на деле оказывавшихся везде бандитами и крикунами) отправляли внутренние войска и милицию. Последнюю в основном добровольно, тогда вправду стоило только пожелать.

Чайкин, ценимый за боевой опыт, подстегиваемый конъюнктурой и личными обстоятельствами, пустился в тяжкие. Последовательно сменив Фергану, Карабах, Сумгаит, Южную Осетию и ее северную родню, в Гудауту и Приднестровье ездил в отпуск, повоевать за деньги и отдохнуть. Вместо положенных 45 суток ухитрялся зависать на полгода, возвращался черный, веселый, гулял месяц-два, если не подхватывала очередная авантюра, немного болтался на службе до следующего набора и вновь убывал куда-нибудь. Между вояжами ухитрился добыть от исполкома новую площадь, хотя и через солидные «вложения». Не скрывал, что жил войной и привез из Армении как-то рюкзак денег, что было тьфу, летчики брали с ограниченным весом и спецура шмонала на посадке, сами авиаторы да генералы перли контейнеры бабок, золота и всякого барахла. Поводило то, что знаки быстро обесценивались, не хватало времени плотно накопить хрусты и вбить их с толком. "Много у меня тогда денег пропало", — сокрушался Чайкин, но не унывал. Комнату обменял на «брежневку», купил машину, снова женился и завел скромное дело. Войны как раз закончились, да и подустал — все, хватит.

В окружающей действительности тем временем многое преобразилось, резко сместились приоритеты. Если в первые годы его службы не всякий начальник мог позволить себе новые «жигули», а мечтой нижнего состава было нажраться даром портвейна, то теперь преуспевшие рассекали на «бомбах», лохи скрипели зубами, а все способные кинулись в бизнес. Под ним разумелись торговля, посредничество, решение вопросов, «крыши», разборки и прочее, что обозначиться и получиться урвать. Из простых служак шинкуют «капусту» прямо у станка разве что гаишники, к ним и не попасть в спаянные ряды, крутиться же народ заставляла жизнь: оклады после реформ звучали смешнее учительских, дворник и тот мог взять для уборки второй участок. С трудом верилось, что недавно сотрудник МВД уступал обеспеченностью только военным…

Мирный быт не давался Чайкину: сначала разбил машину, долбанув «мерс» и попав на ремонт, коммерция забуксовала. Наделав долгов, вынужден был продать тачку и кров, чему яростно сопротивлялась жена, в ходе дрязг тоже ставшая бывшей. Видно, семья тоже была ему противопоказана, хотя женщин тянуло всегда как магнитом. Пришлось даже судиться за площадь, чуть не с бандосами трясти вмиг остервозившуюся экс-супругу, также нашедшую себе каких-то ребят. Жил у баб, на халтурах, случалось ночевать по столам в ленинской комнате и дежурках, пока не устроился как-то в маневренный фонд. И лишь карьера, смешная по нынешнему времени, шла в гору: из отделенного стал замкомвзводом, долго исполнял обязанности полного командира, покуда сверху не сказали поступай в любой колледж-технарь с юридическим факультетом, на крайняк хоть в кулинарный, для офицерского звания достаточно образования выше среднего, и становись на должность. Иначе так и сдохнешь прапорщиком, а человека мы найдем. Эх, были дураки, когда в «вышку» гнали пинками, заставляли идти по разнарядке, а народ отлынивал: еще чего, мозги сушить да тратить время. Теперь попробуй сунься без «зеленых», конкурс выше, чем в МГИМО… Набрав справок о своих «точках», через собеседование приткнулся на заочное в ментовскую среднюху и даже ходил на занятия, желая вынести что-то в отставку, когда пробьет час. Одинокая мамлейская звездочка обозначила его успешный рост, хотя чины в милиции сильно девальвировались и вообще значат меньше армейских. Конфирмация с некоторым нарушением правил, требовавших сначала все же полный диплом, нареканий не вызвала — работал он давно, авторитетом пользовался и службу, что называется, знал.

Первую чеченскую компанию Чайкин пропустил, хотя не по своей воле. С «земли» брали мало, о волонтерах речь вообще не шла, молотили ОМОН, СОБРовцы, отряд «Тайфун» управления наказаний, перешедшего в Минюст. Эти ездили, как на работу, гибло много, бойня шла без организации и порядка, противник систематически прорывался в тыл, окружал и брал в плен целые подразделения, уничтожал состав поголовно — бред борьбы с вооруженным населением, действующим по соображению и условиям, а не приказу. Однажды в район пришла долгожданная команда, определили состав и начали было готовиться, но тут мордатый генерал, умевший в основном рявкать и сжимать бульдожьи челюсти перед объективом, заключил с конфедератами мир. Бесчисленные жертвы зачеркнул взмах пера; далекий от политики Чайкин боевые дела понимал и принимал остро, зная, что такое ползать под обстрелом, тащить из подвалов горящих домов женщин с ребятишками, вырывать растерзанных соотечественников из лап всяких мамедов, давить очаги ползучего сопротивления, а потом вдруг бросать все и мчаться на аэродром, оцепленный "национальной гвардией", грузиться в последний транспортник с последним бойцом оперотряда, потому что наверху принято решение. Знал он также не по газетам, что в Приднестровье войны генерал не выиграл, просто разделил стороны, одна из которых являлась союзной, посулив смести артиллерией любые позиции, с которых вспыхнет огонь. Что было сделать не мудрено, независимость же пророссийской республики отстояли местные силы, ополченцы, милиция и даже уголовные элементы, поддержанные негласно в самые трудные дни командным составом 14-й армии. Большинство этих офицеров велели затем уволить, не разобрав, что многих посмертно… А когда генерал впервые начал плевать тщательно прокуренным басом корявые фразы в микрофон, «румынские» и тираспольские войска уже понесли тяжкие потери, исчерпав порыв. Скороспелые президенты добазарились тихой сапой друг с другом, суетнувшиеся поимели долю, и все постепенно сползло в болото, где завязло навсегда.

Бабки на войне делать можно, пусть на каждом уровне свои. Это Чайкин знал и сказал первым, не спрашивая, а утверждая: «еду», с ним не спорили кому ж еще. Должность в отряде его интересовала мало, выше насест — больше ответственность, хотя по мере выяснения, что из руководителей никто ехать не рвется, первую роль все увереннее примерял на себя. Когда дошуршало, что в командиры пробирается Балинюк, стали ясны дальнейшие его цели. Стратегически Чайкин метил туда же, хотя ближние год-два мог вполне провести на роте, кто знает, не укрупнят ли ее опять. В батальоне он имел взвод и должен был вот-вот повыситься, но подразделение сократили, ненужных офицеров распихали кого куда, и ему стоило труда удержаться на месте, поскольку не хотелось идти в территориальное подчинение. Отдельная рота при райуправлении вольные птицы, разогнал бойцов по постам и занимайся чем хочешь, езди их проверяй. По правде говоря, охотнее всего Чайкин катался бы на УАЗике каким-нибудь начальником патрульного участка или старшим группы быстрого реагирования, имея дармовые колеса и время для личных дел. Но следовало расти, лишь тупари с алкашами довольствуются обиранием «черных» на рынке. Он налег на службу, в меру подкрутил гайки и стал замкомроты, когда освободилась должность — прежний зам, устав от неопределенности, перевелся куда-то. Руководство специально держало место командира вакантным, чтобы надеющиеся получить его усердствовали, а оно подстегивало их время от времени обещанием "скоро решить вопрос".

Назначение Балинюка в отряд при наличии старшего по основной должности Чайкина являлось нарушением, но он бодаться не стал. Ехал тоже начальником, там будет видно. На месте все распределилось естественным образом: бывший участковый взял на себя обеспечение, налаживание связей и быт, Чайкин организацию службы, расстановку и боевую часть. Поначалу строжились с бойцами, даже устраивали во дворе вечернюю проверку, когда почти удачно пальнули ВОГом с холма, дуристику бросили. Здесь уяснялось быстро, что на одно место не стоит дважды ступать и в сортир лучше бегать пригнувшись, всякий раз новым путем. Балинюк, стремясь держать равновесие между фронтовым послаблением и дисциплиной, сказал:

— Хлопцы, задача у нас одна — вернуться целыми и невредимыми. Первый бог я, второй — Чайкин, на остальных вплоть до министра без команды внимания не обращать. Имейте голову, блюдите осторожность, на службе пьяных чтоб не было. Попадетесь с самодеятельностью — пеняйте на себя, а если чего нужно, подойди скажи.