Алексей Ивакин - Десантура Страница 18

- Что хотели? - сердито спросил Тарасов. - Языка, что ли достали?

- Не совсем… То есть совсем нет… Товарищ подполковник… - зачем-то снял извазюканную грязью ушанку Олешко.

- Полгода как подполковник! - рявкнул злой от хронического недосыпания Тарасов. - Что случилось?

Олешко совсем оробел:

- Да ничего не случилось…

- Твою ж мать… - Тарасова опять пошатнуло… - Зачем пришли тогда?

- Жениться хотим! - пискнула из-за спины лейтенанта переводчица.

- Что???? - Тарасов едва не упал. То ли от неожиданности, то ли от слабости… Но схватился за еловую лапу и устоял.

- Жениться хотим… - почти прошептал совсем стушевавшийся лейтенант.

- Любовь у нас, товарищ подполковник! - почти крикнула Довгаль.

- Да понял я… - Тарасов, наверное, в первый раз растерялся за весь поход. - Что кричать-то…

Но собрался быстро. И сразу заорал на влюбленных:

- Совсем обалдели? Шутки решили пошутить? Какая, к чертовой матери, женитьба? Вы где, придурки, находитесь? Это война, если вы ещё не поняли! ещё и беременная, небось? - заорал Тарасов на переводчицу. - Зов плоти, значит! Я вам покажу, зов плоти, епметь!

- Товарищ подполковник… Не надо матом… - Кузнечик неожиданно покраснел лицом и сделал шаг вперёд, закрывая Наташу собой…

А она вдруг заплакала.

И эти слезы вдруг…

Тарасов словно натолкнулся на какую-то невидимую никому, кроме него, стену. И имя это стене было… Надя… Он вдруг увидел, что эти совсем ещё юные - Господи! Ей восемнадцать, ему девятнадцать!!! - любят друг друга. Она только и умела, как переводить испуганную речь пленных, он только и умел командовать такими же мальчишками-головорезами. Сердце защемило…

А вслух комбриг сказал:

- Ничего не понимаю! Объясните, лейтенант Олешко!

Тот совершенно по-граждански пожал плечами:

- А что тут объяснять, товарищ подполковник. Мы с Наташей любим друг друга. И хотим пожениться.

- Давно?

- Очень. Уже два дня.

Тарасов прикусил губу. Два дня на войне - это вечность. Да ещё и в тылу врага…

- Свадьбу отложу, - ответил он, прищурившись. - Завтра операция. Когда выйдем в наш тыл, тогда и будем вас женить. Всей бригадой.

- Нет! Мы сегодня хотим! - Наташа вышла вперёд и упрямо посмотрела на Тарасова. - Завтра может быть поздно.

Подполковник не успел ответить. На его плечо опустилась исхудалая рука Мачихина:

- А они правы, Ефимыч… Завтра может быть поздно… Отойдем?

- Ждите, - бросил влюбленным Тарасов. И отошёл с комиссаром шагов на десять, мешая трофейными ботинками грязь и снег новгородских болот…

- Как думаешь? - шепнул Наташе лейтенант Димка Олешко, научившийся целоваться позавчера. Научившийся убивать месяц назад…

- Комиссар уговорит, - шепнула ему переводчица техник-интендант третьего ранга Наташа Довгаль.

- Думаешь?

- Думаю…

- Люблю…

- И я…

Они яростно сцепились руками, ожидая разговора - нет! Приговора! И смотрели, как подполковник, сложив руки за спиной, молча кивал бурно жестикулирующему комиссару.

Потом буркнул что-то, развернулся и рявкнул на адъютанта:

- Писаря сюда!

А потом резким шагом подошёл к Кузнечику с Наташей.

- Рота в курсе?

- Так точно, товарищ подполковник! - вытянулся Олешко. А Довгаль добавила:

- Как же не в курсе-то…

- Как бойцы отнеслись? - спросил подошедший за комбригом Мачихин.

- Ну…. Вроде нормально… - застеснялся Кузнечик.

Тарасов неодобрительно покачал головой. А Мачихин опять положил ему руку на плечо:

- Ты, лейтенант, не 'вроде' должен знать, а точно! Как же ты жене своей объяснять будешь - где и с кем задержался? Тоже - 'Вроде я тут с ребятами засиделся…' Так?

- Товарищ комиссар! Вы за нашу семейную жизнь не волнуйтесь! - вступила в разговор Наталья.

- Ваша семейная жизнь в тылу у немцев это моя жизнь! Понятно? - прикрикнул на них Тарасов. Мачихин снова чуть сжал его плечо.

А из-за другого плеча выскочил адьютант Михайлов:

- Как просили, товарищ подполковник, вот печать бригады, вот бланки…

- Хххе - опять качнул головой Тарасов. И, чуть присев и положив на колено серый лист бумаги, что-то зачеркал на нм карандашом. Потом дыхнул на печать и смачно шлепнул по бланку.

- Первый раз, блин, женю… - ухмыльнулся он. - Что тут говорить-то надо, а комиссар? - повернулся он к Мачихину.

Тот по-доброму улыбнулся:

- Ты женат-то, а не я…

Тарасов улыбчиво повернулся к новобрачным:

- Объявляю вас мужем и женой, в общем! Документ вот, а в книжках красноармейских мы дома штампы поставим. Как вернемся. Договорились?

- Так точно, товарищ подполковник! - а голоса-то у Наташи с Митей дрожали…

- Шагайте по подразделениям. трёхдневный отпуск получите за линией фронта.

- Николай Ефимович… - укоризненно протянул Мачихин. - Ну, нельзя же так…

- Не понял, товарищ комиссар? - развернулся Тарасов к Мачихину.

Вместо ответа тот махнул рукой адъютанту. Тот протянул комбригу вещмешок.

Тарасов засмеялся от неожиданности:

- Вот я старый пень. Забыл совсем…. Держите подарки, ребята!

Кузнечик смущено взял из рук командира бригады худой мешок.

- Удачи вам. И детишек нарожайте после войны! Лады? Пойдем, комиссар!

Скрипя мокрым мартовским снегом командир и комиссар бригады удалились в подлесник.

- Комиссар, собери-ка политработников. Пусть объявят по бригаде, что свадьбу играем сегодня.

- Понял тебя, командир, сделаем…

А Наташка, по неистребимому своему женскому любопытству сунула нос в вещмешок.

- Митька! Живем!

В мешке оказалась буханка хлеба, банка каких-то консервов и фляжка с чем-то булькающим…

Свадебный подарок - это самое дорогое, что есть у тебя сегодня.

Это была последняя буханка хлеба, последний спирт и последняя трофейная тушёнка.

Если, конечно, не считать госпитальные запасы. Их, как говорят в Одессе ещё есть. Ещё…

Тарасов надеялся, что завтра это 'ещё' считать не будет.

А Митя-Кузнечик и Наташа Довгаль надеялись, что завтра не наступит никогда…

- Увидимся послезавтра? - сказала она ему.

- Конечно, - ответил он. - Хлеб раненым…

- Да, мой хороший…

И они стали целовать друг друга. Первый раз на виду у всех.

Вещмешок упал на грязный снег…

- Товарищ лейтенант, а товарищ лейтенант, - похлопал Кузнечика по плечу сержант Заборских.

Тот оглянулся:

- Отстань, сержант! Не видишь? Мы женимся!

- Вижу… - хмыкнул Заборских. - У нас вам подарок есть. Пойдемте, а?

Подарком оказалась землянка.

Самая настоящая.

Пока лейтенант с Наташей ходили к комбригу бойцы, оказывается, вырыли на крохотном пригорочке узкую яму. На самое дно - глинистое и мокрое - набросали полушубков, собранных с убитых в последнем бою. Завалили их сосновым, духовитым лапником. Он мягче елового и не такой колючий. Сверху жердями устроили тонкий настил. Укрыли его длиннополыми немецкими шинелями. Соблюли маскировку - забросав их прошлогодней мокрой листвой. Правда, лаз получился узкий. По одному только пробраться можно.

- Извините, товарищ лейтенант, но самое высокое место тут, чтоб не мокро было ночевать, - как обычно хмуро, без тени улыбки сказал сержант.

Наташа почему-то резко отвернулась. И покраснела…

Лейтенант закусил губу. Потом, чуть поколебавшись, протянул вещмешок сержанту:

- Раздели фляжку по взводу. Хлеб и тушёнку в госпиталь передай.

Сержант удивленно посмотрел на лейтенанта:

- Откуда?

- Оттуда! - сглотнул слюну лейтенант.

- Дурак ты, лейтенант! - Заборских резко развернулся и почавкал по мартовскому снегу к взводу.

Кузнечик так и остался стоять с вытянутой рукой.

Он попытался что-то сказать, но не успел. Наташа приобняла его сзади:

- Вот и наш первый дом, да?

- Что?

- Хорошие у тебя ребята… Пойдем домой! Не послезавтра, сейчас. Пойдем?

Митя повернулся к ней. Прижался, уткнувшись в тёплые, пахнущие молоком и хлебом волосы…

- Пойдем, хорошая моя!

И засмеялся:

- Три дня увольнительных положено! Свадьба же!

Она улыбнулась, вязла его за руку и молча повела в земляночку. Первой забралась она, скрываясь от любопытных, завидующих по-доброму, и - почему-то - грустных солдатских взглядов.

Олешко все же заметил, что взвод его, уже ставший по численности отделением, скрылся за деревьями. И, просунув в лаз мешок с продуктами, полез внутрь.

Укрылись они его полушубком. На ноги бросили ее шинельку. Простынью стал чей-то изорванный маскхалат.

А демянские леса укутывала черным снегом ночь. И где-то ангелы взлетали на боевое задание…

- А я помню тебя… - шепнула она ему, когда они перестав ворочаться, улеглись лицами друг к другу. - Увидела и сразу-сразу влюбилась.

- Прямо так и сразу? - беззвучно засмеялся лейтенант Олешко.